Схватка с Оборотнем

— А если она до сих пор считает, что он утонул?
— Надо все это выяснить.
Миронов подумал и взял трубку телефона. Набрав номер, он сказал:
— Товарищ полковник, мы с Лугановым пришли к выводу, что Дорохову необходимо допросить, и как можно скорее.
Он выслушал ответ полковника и пояснил:
— Допрос в милиции — это одно, у нас — другое. Она это тоже отлично понимает. Кроме того, у нас есть некоторые факты.
Из трубки послышался голос полковника.
— Хорошо, товарищ полковник, — ответил ему Миронов.
Он повесил трубку, повернулся к Луганову:
— Сегодня в четыре часа. На допросе будет и полковник. Надо нам с тобой подработать детали.
Когда Софья Васильевна Дорохова вошла в кабинет полковника, навстречу ей поднялись трое.
— Полковник Скворецкий, начальник Крайского управления госбезопасности, — представился полковник, — это майор Миронов, это майор Луганов.
Дорохова кивнула, на узких ее скулах выступили багровые пятна.
— Садитесь, Софья Васильевна, у нас к вам дело.
Дорохова настороженно оглядела собравшихся и опустилась на стул.
— Софья Васильевна, — сказал полковник, — дело, из-за которого мы вас потревожили, касается вашего мужа.
— Товарищ полковник, — Софья Васильевна вскинула голову, глаза ее засверкали гневом, — когда это наконец кончится!
— Что именно, Софья Васильевна?
— Когда меня оставят в покое, когда наконец прекратят эти бесконечные вызовы?
— Но вы у нас в первый раз, Софья Васильевна!
— У вас — да! А милиция? А прокуратура? У человека погиб муж, а вместо того, чтобы отвлечь ее, ей непрерывно об этом напоминают.
— У меня к вам один только вопрос, Софья Васильевна. После этого мы отвезем вас домой и вы сможете наконец отдохнуть. Что вы сейчас знаете о месте пребывания вашего мужа?
— Что?! — изумилась Дорохова. — О чем это вы, товарищ полковник?
— Я вот о чем, Софья Васильевна: ваш муж никогда и мысли не держал кончать жизнь самоубийством. И вы, конечно, об этом знаете.
— Нет, — крикнула Дорохова, вскакивая, — как вы можете!
— Успокойтесь, Софья Васильевна, — произнес Миронов, — нам надо выяснить некоторые данные. Нервничаете вы напрасно.
— Спрашивайте.
— Сколько лет вы живете с Дороховым? — спросил Луганов.
— Около пяти.
— При каких обстоятельствах вы познакомились?
— В доме отдыха.
— Через какое время вышли за него замуж?
— Через три месяца.
— За пять лет совместной жизни вы хорошо узнали характер своего мужа?
— Да… Конечно…
— С кем ваш муж поддерживал знакомства?
— Почти ни с кем.
— Все-таки?
— У нас не было друзей. Муж не любил ходить в гости. У нас хорошая библиотека. Он любил читать. Летом мы ездили в лес, на реку…
— А что вы знаете о его биографии?
— Он воевал. Был в плену, его спасли. Работал, окончил институт… Или институт он кончил перед войной… Не помню. Семья его погибла во время войны. С тех пор он одинок.
— Так где же он сейчас? — повторил свой вопрос полковник.
Дорохова вскинула на него гневные глаза.
— Вы подозреваете меня? — сказала она. — Подозреваете в том, что я знаю что-то?
— Значит, вы не знаете, что ваш муж жив?
— Но почему же тогда он исчез?
— Вот это мы и хотели выяснить, — сказал Скворецкий. — Товарищ Миронов, предложите гражданке Дороховой фотографии.
Миронов тут же высыпал перед Дороховой веер фотографий. На них был светловолосый юноша в пиджаке, капитан в армейской форме с жестким и решительным взглядом глаз, опять капитан в новой парадной форме…
— Узнаете? — спросил Миронов.
 
 
— Откуда я могу его знать? Это совершенно незнакомый мне человек.
— А между тем это ваш муж, — сказал полковник. — Объясните, в чем дело, — обратился он к Луганову.
— Человек, фотографии которого вы здесь видели, юридически вам прямая родня, это Дорохов Михаил Александрович, пропавший без вести летом сорок четвертого года во время боев в Латвии. Подлинный Дорохов, — пояснил Луганов. — Теперь вы понимаете?
— То есть как? А муж? Он кто? — спросила, побледнев, женщина.
— Вот это-то, дорогая Софья Васильевна, нам и необходимо выяснить, — сказал полковник, — вот поэтому-то вас и беспокоим все это время.
— Значит, он самозванец? — спросила Дорохова.
— В этом мы вам даем гарантию, — ответил полковник.
— Не может быть… — Краска совершенно отлила от лица Дороховой. — Этого не может быть! Не может быть!
— Софья Васильевна, — после паузы произнес полковник, — у нас здесь ничего и никогда не придумывают.
Женщина молчала, погрузившись в свои мысли.
— Софья Васильевна, — обратился к ней Луганов, — скажите, какие указания он вам оставил, уходя в последний раз?
— Но никаких же, никаких! — почти крикнула женщина. — Он явился около половины двенадцатого, сказал, что срочно нужно ехать, — и все!
— И только это? — настойчиво спросил Миронов. — Извините, Софья Васильевна, но вы должны напрячь память. Ничего, кроме этого?
— Нет, ничего. — Она опустила глаза. — Я ничего не помню.
Наступило продолжительное молчание. Наконец полковник встал:
— Софья Васильевна, прошу вас позвонить нам, если что-нибудь припомните. Это очень и очень важно для нас. И для вас тоже.
Дорохова поднялась и медленно пошла к выходу. Перед дверью она остановилась, с мольбой взглянула на офицеров и вышла. Все трое переглянулись.
— Какое впечатление? — спросил полковник.
— По-моему, говорила искренне, — ответил Луганов.
— А по-моему, что-то умалчивает, — не согласился Миронов, — есть что-то недосказанное.
— Что ж, — сказал полковник, — возможно, и так. Однако об Оборотне ничего нового. Поэтому главное сейчас — выяснять связи.
— Над этим продолжают работать, но опять-таки придется иметь дело с Дороховой.
— Нет, — не одобрил полковник, — ее надо оставить в покое. Ни расспросов, ни допросов. Ждать. Выяснять все через сотрудников, родственников, приятелей.
— Вот то-то и оно, — сказал, выходя из кабинета, Миронов, — где они, приятели? Куда он их запрятал?
— Вот погляди, — обратился Миронов на следующее утро к Луганову, придвигая несколько листков. — Центр информирует о том, как движется дело в Омске. Ткачук уже перестал запираться.
Луганов с интересом перелистал материалы. Ткачук сознавался. Он рассказывал о том, что делал по указанию Соколова. Не щадя себя, говорил о пытках, которые применял к заключенным. Не утаил и того, как Соколов вербовал его, как предложил ему паспорт, по которому собирался найти его после войны. Показания были откровенными и полными. В заключение Центр сообщал, что сейчас омские товарищи добиваются от Ткачука и Коцуры фамилий людей, которых завербовал в лагере Соколов, во Львове над этим тоже работают.
— Да, Соколов не мог, конечно, забыть тех, кого вербовал, — сказал Луганов. — Если раскопают фамилии, мы сразу же проверим этих людей. Тогда уж Оборотню не скрыться.
— Не так быстро, — усмехнулся Миронов, — Оборотень тоже знает, что делает.
— Разумеется, — согласился Луганов, — но если обнаружат хоть одного из этих типов, надо сразу ехать туда.
— Ты прав, я поговорю с полковником. Один из нас останется, другой должен вылететь на место.
— Местные товарищи могут возразить.
— Почему? Мы прилетаем с полной информацией, в качестве консультантов. Это им пригодится не меньше, чем нам пребывание там.
— А кто полетит? — спросил Луганов.
— Думаю, лететь надо мне. Ты отсюда будешь координировать всю деятельность.
В пятницу в кабинет Миронова заглянул полковник.
— Как дела, Андрей?
— Идут, Кирилл Петрович. Выясняем связи Дороховых.
— Правильно. — Полковник присел в кресло. — Ничего существенного не обнаружено?