Последний защитник для альвы (СИ)

Долго сидел отдыхая и глядя под ноги.
Потом с трудом, тихо ругаясь сквозь зубы, натянул шерстяную рубашку, а нижнюю, льняную, он уже успел порвать на бинты.
Налил еще вина и выпил.
Взял куртку и вышел снова.
Только тогда Ивен решилась встать и выглянуть в окно.
Она видела, как Эйрик ушел к реке, сел там на склоне. Ему надо побыть одному, не показывать, как ему плохо.
Под окном лежал мертвый Оттар.
Было немного страшно, и очень тоскливо.
Ивен осторожно вышла, подошла, села рядом. С трудом перевернула Оттара на спину, закрыла ему глаза. Столько крови вокруг… Сложила ему руки на груди. Принесла из дома одеяло, накрыла.
Он умер, как воин.
Он пришел спасти ее, защитить… но как же так вышло… они втроем должны были убить Эйрика, они стреляли в него… А теперь Оттар мертв. Она знала его всю свою жизнь.
Не горе, скорее пустота внутри.
Надо бы похоронить.
Справится ли она сама? Эйрик не просит помощи, и она тоже не будет.
Сложить костер и сжечь тело, как и подобает.
Вон там, на склоне…
Нашла лопату в сарае за домом, решительно направилась к реке. Нужно выкопать яму, чтобы огонь был жарче, большого костра здесь не сложить.
Когда Эйрик увидел ее, повернулся, не сразу понял. Ивен уже приметила место и начала копать.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Яму для костра, — сказала она. — Нужно похоронить Оттара.
Эйрик обернулся в сторону дома, кажется, только сейчас вспомнил. Поднялся на ноги.
Он схватил лопату левой рукой и буквально стряхнул Ивен в сторону.
— Я сам. Иди лучше веток собери. Большие бревна я потом принесу.
Ивен не стала возражать.
Да и что она могла сделать?
Даже притом, что копать ему было тяжело, почти невозможно. Эйрик не мог уверенно взяться правой рукой, только слегка поддерживая черенок лопаты, не поднимая. Он долго мучился, и, все же, приспособился, в конце концов. Так неуклюже, упирая черенком в грудь.
Но сделал все, как надо.
Страшно упрямый, просто невероятно.
Ивен принесла веток, и соломы, и еще дров из сарая.
Потом Эйрик притащил еще пару больших бревен.
Рубашка у него вся мокрая от пота, волосы липли ко лбу…
— Ты хорошо знала его? — спросил Эйрик.
Потом они сидели у реки, глядя на огонь.
Эйрик принес еще вина и выпил уже едва ли не полбочонка.
— Довольно хорошо, — тихо сказала Ивен. — Он служил у отца всю жизнь. Когда отец брал меня с собой в походы, Оттар всегда был с нами. Да и дома. Помню, как еще в детстве, я подвернула ногу, прыгая по камням у реки, и Оттар нес меня домой.
Эйрик тяжело вздохнул.
— Он был добр к тебе?
— Да, наверно, — тихо сказала Ивен, пожала плечами. — Они все были добры ко мне… все эти люди, которые ходили с отцом в Дикие горы, его охотники, воины. В замке все было иначе, но они… Я выросла среди них. Они, возможно, и не любили меня, но всегда были ко мне добры.
Эйрик тихо усмехнулся.
Ивен вдруг подумала, что его, наверно, тоже никто не любил. Относились с почтением, как к будущему королю, но…
Глупо все это.
— И все же, он был мне другом, — она чувствовала, как начинает щипать глаза.
Сколько еще погибло? Когда напали на них, и потом. Их было десять с отцом, за ней пришли трое…
— Прости, — искренне сказал Эйрик.
Он не пытался оправдываться, не пытался говорить, что их было трое на одного, и, убив Оттара, он только защищал свою жизнь. Они стреляли в него. В спину. Они пришли его убить. Но ему удалось справиться.
Эйрик ничего не говорил, просто сидел, глядя на огонь, пожирающий тело…
Они имели право в него стрелять, они пытались спасти Ивен.
Такая пустота внутри.
Слезы… их, наконец, стало так много, что уже не удержать. Слезы покатились из глаз, по щекам, по подбородку. Ивен всхлипнула, и потом снова.
Эйрик обернулся к ней, даже попытался было обнять, но она, дернула плечом, стряхивая его руку. Он не стал настаивать.
Они сидели рядом, и Ивен рыдала уже не стесняясь, размазывая слезы по лицу.
— Он умер в бою, — сказал Эйрик. — И теперь попадет в лучший мир, будет пировать там вместе с богами.
— Да, — сказала Ивен. Слабое утешение.
Знать бы, что случилось с отцом.
— Еще немного, и я бы отправился пировать вместе с ними, — сказал Эйрик.
— Я бы не расстроилась.
— Я понимаю, — он улыбнулся, чуть взъерошил волосы на затылке, задумчиво потер шею. Вздохнул. — Знаешь… наверно тебе лучше знать, мало ли что… Если идти вверх по течению, то меньше чем через десять миль будет переправа и Беркский тракт. Верхом можно добраться быстро, да и пешком за день вполне можно дойти, а там уже люди.
— Зачем ты говоришь мне это? Хочешь, чтобы я сбежала?
— Нет. Я не позволю тебе сбежать. Просто… на всякий случай.
Ивен кивнула. Это она запомнит.
Если, конечно, ему можно верить.
— На счет пировать, кстати, — сказал Эйрик. — Я так с утра ничего не ел. А ты? Не хочешь, чего-нибудь?
Ивен невольно задумалась, и только теперь поняла, как страшно голодна. Утром съела лишь кусочек лепешки, а потом Эйрик пытался приготовить рагу… трижды. Потом было совсем не до того. Сам он тоже только пил весь день.
Начинало темнеть. С костром пришлось провозиться большую часть дня.
— Наверно, — сказала она. Даже собралась встать, сходить за едой.
— Сиди, — сказал Эйрик. — Я принесу.
Он поднялся только с третьей попытки, ноги не держали. Покачнулся. Ивен только сейчас поняла, насколько сильно он пьян. Пока сидел — еще ничего, но добраться до дома ему стоило усилий.
Можно было бы попытаться сбежать прямо сейчас. Там лошадь… отвязать, вскочить верхом. Эйрик ранен, устал и почти не стоит на ногах.
Она сможет.
Костер потрескивал, догорая. Искры летели в небеса.
Не сейчас.
Ивен подтянула колени к себе, обхватила руками. Сейчас — не было сил.
Эйрик вернулся, принес сухие лепешки, мясо и две груши.
— Держи, — отдал, почти свалил все ей на колени.
— А тебе?
— И мне тоже… — он кивнул, но брать ничего не стал. — Ешь. Я потом…
Она отломила кусочек лепешки, поняла, что есть не может.
Тихо шумел лес, ветер гудел в верхушках деревьев.
Небо ясное, еще немного, и начнут появляться первые звезды. Луна показалась над рекой.
— Я могла сбежать, пока тебя не было, — сказала Ивен, сама толком не понимая зачем. — Ты бы меня не догнал.
— Почему не сбежала? — спросил он.
Все это было так сложно. Все, что происходило с ней. Нет, она не стала относиться к Эйрику лучше, возможно, даже наоборот. Он убил Оттара. Ранил остальных. Она ненавидела его по-прежнему, если не сильнее. Она по-прежнему хотела сбежать.
Вдруг подумалось, что бежать некуда. Что отец тоже мертв, что уже поздно…
Совсем одна.
Отчаянье.
Звенящая пустота…
Что с ней теперь будет?
Он не отпустит ее.
Ивен не знала, как быть. Ничего больше не понимала.
— А ты обещал сжечь мое платье, если я выйду из дома, — сказала она.
Просто, пытаясь понять. Чего ей бояться?
Он повернулся, долго смотрел на нее.
— Обещал.
— Но не сделал.
Он нахмурился.
Еще мгновенье, и он так резко навалился на нее, прижал к земле. Ивен вскрикнула от страха. Но он только стянул с нее сапоги. Потом рывком поставил на ноги, резко, с хрустом порвал на ней платье, от ворота и вниз, сдернул остатки… Потом собрал все и бросил в огонь.
…груши покатились по склону к воде…
— Сделал, — сказал он.
Ивен стояла перед ним в одной тонкой сорочке, дрожащая…
— Зачем так…
— Иди в дом, — сказал он. — А то замерзнешь.
Потом она долго рыдала в подушку, понимая, что виновата сама.
Не нужно было напоминать. А он слишком пьян, и, может быть, даже утром не вспомнит.
Рыдала.
Потом смотрела в окно, как он сидит там у реки.