Анданте для скрипки с гитарой (СИ)

 — Убивать необязательно руками. И вообще я мерзавец, тебе любой мой знакомый легко подтвердил бы, а уж бывшая пассия…
— Наврала бы с три короба, — Алька села и подперла подбородок кулачками. — Ну, так кого ты убил, убивец? — она явно не верила и развлекалась попытками Алекса выставить себя в черном цвете.
— Отчима, — холодно бросил он и отвернулся к окну. — И не жалею ни капли. Наоборот, от радости, что он сдох, пил целую неделю. От радости.
Алекс оскалился своему отражению в стекле, чувствуя, как перехватывает горло и свербит в носу.
— Бедный, — Алька обошла стол и прижала его голову к своей груди. — Сильно он тебя доставал?
— Сильно, — глухо отозвался Алекс. — Я его ненавидел все свое детство, юность и…
— Старость, — совершенно серьезно подсказала Алька, но внутри у нее все дрожало от еле сдерживаемого смеха.
— Ну что ты за человек такой, — Алекс запрокинул голову и смотрел на острый Алькин подбородок. — Я тебе душу выворачиваю, в смертных грехах признаюсь, а ты…
— Я знаю, что ты никого не убивал.
— С формальной точки зрения — да. Но как только позвонили из больницы с предложением отключить его от аппаратов, я сразу помчался подписывать документы и давать распоряжения насчет похорон. А потом напился на радостях и готов даже сейчас сплясать на его могиле, если только узнаю, где она. И если я не велел кремировать тело и развеять прах по ветру. Представляешь, ничего не помню. Только слепящую радость и бурный восторг оттого, что эта тварь сдохла.
— Это стресс.
— Кхм, ну если ты так считаешь.
— Сколько он лежал в коме? Я правильно понимаю, что он был именно в коме?
— Месяца два, наверное. Я был в отъезде, когда он ложился на плановую операцию.
— Я думаю, что он к тому времени был уже мертв, умер на операционном столе. Больнице нужны деньги, вот они и выставили счет на пребывание и якобы поддержание жизни. Тебе не показалось странным, что позвонили в день приезда? К тому же, — Алька замялась, — то, что ты рассказал, сильно похоже на сериал какой-нибудь, английский или немецкий, но очень далекий от реалий нашей жизни.
— Целый детектив, — пробормотал Алекс и отстранился. — Думаешь, стоит разобраться?
— Тебе это надо? Ты платил?
— Нет, он сам, разумеется, не знаю как там было устроено, может быть, фонд. Я только похороны, — Алекс замолчал, чем больше думал, тем больше вся эта история казалась шитой белыми нитками: звонок лечащего врача практически в тот момент, как самолет коснулся земли, странная поспешность, с какой ему подсовывали документы, и коньяк, после которого он уже ничего не помнил. В заговор против своей персоны он не верил, а вот версия Альки перестала казаться бредовой, уже не хотелось покрутить пальцем у виска и сказать, что девушка перечитала дамских романов. Но заниматься расследованием? Привлекать внимание, когда только-только удалось наладить жизнь и отстоять кое-какую самостоятельность? Алекс не знал, стоит ли овчинка выделки. Кажется, мудрая не по годам Алька снова была права, задав удивительно правильный вопрос: «Тебе это надо?». Теперь с полной уверенностью он мог сказать, что и правда не надо. Незачем. Докторишка на самом деле оказал ему огромную услугу, иначе не встретиться им с Павлом никогда.
История была однозначно мутная, и разбираться в ней Алекс не хотел.
— Ой, — всклокоченный Павел появился на кухне и удивился, увидев сестру. Смутился, не знал куда спрятать глаза. — А ты чего так рано?
— Вышла из метро, позвонила староста: перенесли зачет, заболел наш лектор. Пришлось вернуться, — Алька многозначительно замолчала на полуслове.
Павел покраснел и затравленно посмотрел на сестру, потом на Алекса.
— Не паникуй, нас благословили, — сжалился над ним тот.
— Двери только прикрывайте, не травмируйте больше мою нежную девичью психику.
— Что?!
— Хотя не скрою, это было красиво, — мечтательно протянула Алька, — почти как античная скульптура, и солнце так удачно подчеркивало…
Павел покраснел еще сильнее и сбежал в ванную, громко хлопнув дверью.
— Плавные изгибы, я хотела сказать. Все равно особо ничего видно не было, ракурс не…
— Алевтина, не травмируй мою нежную мужскую психику, — Алекс, едва сдерживая смех, поспешил тоже спрятаться в ванной комнате: Павлу требовалась дружеская поддержка, а самому ему стоило подумать, как вести себя дальше.
========== - 8 - ==========
Пашка прижался щекой к шершавой стене ванной комнаты: кошмар! Быть застуканным собственной сестрой в постели с мужиком в самый неподходящий момент! Его обдало таким жгучим стыдом, что, казалось, еще немного, и он сам вспыхнет как факел. Как смотреть теперь Альке в глаза, он не представлял.
— Ну, ты чего? — Алик обнял его со спины.
Пашка помотал головой и зажмурился еще крепче.
— Прекращай страдать, твоя сестра разумная девушка и только рада…
— Чему?! Тому, что у нее брат голубой?
— Твоему счастью, балда. А мне она пообещала открутить яйца, если вздумаю тебя обидеть.
— Не могла она так сказать, — Пашка боролся с желанием развернуться и уткнуться в плечо Алика.
— Не стоит недооценивать молодое поколение. Она не в вакууме росла и прекрасно представляет, чем мальчики отличаются от девочек. И что бывают такие неправильные мальчики, которым нравятся мальчики же. Впрочем, девочки тоже такие бывают, что теперь делать, если природа так решила?
Пашка молчал: Алик не понимал всего ужаса ситуации, от чего хотелось выть. Он разрывался между тем, чтобы указать Алику на дверь и больше никогда-никогда его не видеть, и желанием спрятаться у него на груди, ища утешения. Мысль, что Алик просто исчезнет из его жизни, причиняла боль.
— Перестань так убиваться. Ничего суперстрашного и непоправимого не произошло. Это скорее мне надо умирать от стыда — ведь это мой голый зад видела невинная девица.
— Ты не понимаешь, я не смогу ей теперь в глаза смотреть!
— Паш, — Алик развернул его к лицом к себе и крепко взял за подбородок: — Во всем надо искать хорошие стороны. Ничего непоправимого не произошло, было бы гораздо хуже, если бы твоя сестра впала в истерику или отказалась с тобой разговаривать. Посмотри с другой стороны — забавная же ситуация!
— Ну да, забавней некуда, — проворчал Пашка. — Что теперь делать-то?
— Заняться чем-нибудь полезным.
— Например?
— Поставить щеколду на дверь. Пойти порепетировать. Сходить погулять. Говорят, солнечные лучи помогают выработке эндорфинов.
— Чего?
— Гормоны счастья, тебе как раз нужно. Пойдем, дойдем как раз до церкви, и я плюну в рожу звонарю — нельзя же так издеваться над барабанными перепонками горожан.
— Ну тебя! — Пашка, наконец, слабо улыбнулся.
— Мальчики! — крикнула Алька возле двери. — Вы там живые?
Пашка зашипел не хуже рассерженного кота.
— Все нормально, — отозвался Алик и погладил его по спине.
— Ладно, тогда я убежала, скоро не ждите. Мы с Лизкой прошвырнемся подарки посмотрим, говорят, на площади ярмарка. Я могу взять денежку?
— Бери, только не покупай всякую ерунду вроде ужасных псевдогжельских собачек.
— Хо-ро-шо! — Алькины шаги затихли в удалении, и чуть погодя хлопнула входная дверь.
— Все, пойдем, узник совести. План действий таков: чай, прогулка, репетиция.
— Щеколда.
— Опционально.
— При чем здесь это?
— Ни при чем, — Алик невинно смотрел на него, а в глазах плясали смешинки: — Слово красивое.
— Ты! — Пашка легонько стукнул провокатора кулаком в плечо и первым вышел наружу, стараясь не обращать внимания на то, что Алик шел следом и посмеивался. Теперь, когда первая волна жгучего стыда немного улеглась, ситуация и впрямь перестала казаться трагичной. Еще не забавной, но не ужасной. Даже где-то глубоко в душе стало легче: Алька приняла его таким, какой он есть, без долгого выяснения отношений, и это дорого стоило.
— Павел, перестань зависать, как неисправный процессор! Иначе придется принимать радикальные меры!