Змеиный король

– Да ладно тебе.
– Слушай, было бы весело посмотреть на поезда, хотя это ужасно скучное занятие, но нет.
Они подъехали к дому Дилла. Он немного посидел не шевелясь, а потом повернулся к Лидии.
– Значит, в этом году тебе будет не до нас?
На лице Лидии отразился протест. Ее взгляд стал жестким, а восторг от поездки вмиг улетучился.
– Прости, я что-то была невнимательна: а что мы делали последние несколько часов? Ой, точно.
– Я не про это, не про сегодня – в целом. Вот таким будет этот год?
– Э-э-э, нет, чувак. Это мой вопрос. Вот таким будет этот год? Ты будешь не понимать меня и вести себя странно, когда мне придется делать то, что я должна?
– Нет.
– Не слишком многообещающее начало.
– Понял: ты будешь занята. Ладно.
– А ты будешь намеренно неразговорчив и, может, даже немного себе на уме.
– У меня много чего на уме.
– Я серьезно, Дилл. Прошу тебя, не будь таким мерзким, когда у меня дела.
– Я не мерзкий.
– Есть немного.
– Прости.
Они еще с минуту смотрели друг на друга, словно оставляли возможность озвучить еще какие-то претензии или жалобы. Лицо Лидии смягчилось.
– Говоря о другом, половинка моего салата из Panera – так себе обед.
– Я в порядке.
– Уверен?
– Ага.
– Ладно, мне пора. Друзья? – Она потянулась к нему и обняла на прощание.
Дилл еще раз вдохнул ее аромат, словно желая унести его с собой, вместе со своей новой одеждой.
– Спасибо тебе. Не хотел показаться неблагодарным.
– Хорошо, потому что у меня для тебя кое-что есть. – Она вытащила из центральной консоли диск с надписью, сделанной черным маркером: Joy Division/New Order. – Это то, что мы слушали по дороге в Нэшвилл. Я подумала, ты захочешь, чтобы я записала тебе такой.
Дилл постучал по диску подушечками пальцев.
– Ты права. Спасибо.
– И ты просто обязан знать, что «Love Will Tear Us Apart» – моя любимейшая песня на свете.
– Приму к сведению.
– Завтра в семь пятнадцать.
Он показал большой палец.
– Буду ждать.
Дилл вышел из машины и направился к своему дому. Поднявшись по растрескавшимся бетонным ступеням на крыльцо, взялся за ручку двери, но потом решил, что это не лучшая идея: к чему сидеть в мрачном доме дотемна? Он положил диск и пакеты с одеждой на ступени, а сам сел рядом и стал смотреть на табличку у церкви.
«Нет покоя, нет покоя. Нет покоя, нет покоя».
 
 
4
 
Трэвис
 
Всякий раз, когда Рэйнар Нортбрук возвращался с охоты, ему радостно было видеть зубчатые стены Нортхоума. Он не многого хотел – лишь усесться рядом с пылающим огнем, растопить усталость за фляжкой медового напитка да побеседовать о покоренных землях и красивых женщинах с начальником караула. Это желание жило в нем до тех пор, пока он не посмотрел вниз с самой высокой башни и не увидел Рэнда Алластейра с его свирепой армией проклятых, которые приближались к его стенам, собираясь начать осаду…
Войдя в дом, Трэвис увидел отца. Тот сидел перед телевизором, положив ноги на кофейный столик, и допивал банку пива Budweiser. На экране шел матч «Брейвс» против «Кардиналс». На коленях у него стояла тарелка с засохшими костями от куриных крылышек. Глаза у него были красные, взгляд – осоловелый.
Не отрывая глаз от экрана, отец спросил:
– Где был?
– В Нэшвилле, с Лидией и Диллом. Они ездили за вещами для школы. Я тебе говорил.
Рыгнув, отец смял банку из-под пива, швырнул ее в кучу таких же смятых банок и взял новую из редеющей груды непочатых.
– Купил себе новую одежду? А то ты похож на Дракулу.
Он открыл пиво.
– Нет, мне нравится эта.
Отец издал смешок.
– Да ясен пень, читаешь все это дерьмо о магах и феях.
– Клинт, дорогой, прошу тебя, не ругайся, – из кухни послышался голос мамы Трэвиса, кроткой и такой же рыжеволосой, как и он. Как у столь крошечной женщины родился Трэвис – было загадкой. Вообще-то, не меньшей загадкой было и то, как Трэвис появился у такого человека, как его отец.
– Это мой дом. Хочу и буду, черт возьми, ругаться, – отозвался отец.
– Что ж, очень жаль. Трэвис, ты голодный? Ужинать будешь?
– Нет, мэм. – Трэвис направился было в свою комнату.
– А ну стой. Разговор еще не закончен.
Трэвис повернулся.
– Завтра в школу, – сказал отец.
– Да.
– Я рассказывал тебе, что в старшем классе я был квотербеком? Сделал голевой пас, когда мы играли с командой Атенса в полуфинале. Мэтт тоже был квотербеком.
– Да, рассказывал пару раз. – Трэвис почувствовал острую боль при упоминании о своем погибшем брате. Мэтт всегда садился с ним вечером накануне первого учебного дня и давал небольшое напутствие: объяснял, как общаться с девочками, как не давать себя в обиду, как быть лидером, а не последователем. А вот это, отцовское, напутствие Трэвису выслушивать совсем не хотелось.
– Собираешься провести последний учебный год с членом в руке?
– Нет, сэр. В штанах, как обычно.
– Шутить изволишь?
– Нет, сэр. – Трэвис подался в сторону своей комнаты.
Но отец не закончил.
– Так что ты собираешься делать?
– Ходить на занятия, получать хорошие оценки, окончить школу – учиться, наверное.
Отец ухмыльнулся.
– В этом году снова надерешь задницу какому-нибудь мексикашке?
– Не планирую, – ответил Трэвис. – Алекс оставил меня в покое.
Год назад Алекс Хименес припер Дилла к стенке в столовой и начал играть с ним в игру «пощечина». Суть игры была проста: Алекс замахивался на Дилла с надеждой, что тот не выдержит и ответит ему тем же, чтобы у него был предлог побить Дилла. Как единственный латиноамериканец в классе, Алекс ненамного превосходил Дилла в социальной иерархии, но победа в драке обычно перемещала тебя на ступень выше.
Трэвис подошел как раз в тот момент, когда Дилл увернулся от очередного удара, и сказал Алексу, чтобы тот перестал. Алекс тут же переключил внимание на Трэвиса. Победить в поединке против кого-то, кто гораздо больше тебя? Это по-настоящему упрочит его статус. Трэвис особо ничего не делал, чтобы как-то защититься, пока Алекс не хлестнул его прямо по глазу.
Тогда Трэвис вскипел. Он схватил Алекса за футболку и отбросил его от себя на добрую пару метров. Приземлившись, Алекс подвернул лодыжку, отчего упал и ударился головой о край обеденного стола – хлынула кровь, и у него начались судороги.
Для Трэвиса это был поворотный момент. Если бы он сказал нечто вроде «ну и что теперь, сучонок?» и плюнул в Алекса, то его авторитет, бесспорно, вырос бы. Но Трэвис вместо этого пытался прорваться к Алексу и как-то ему помочь. Толпа его сдерживала. Он не мог найти себе места: ходил по столовой, запустив пальцы в волосы, рыдал и твердил, как ему жаль. Приехала скорая. Благодаря очевидному раскаянию Трэвис избежал полного двадцатидневного отстранения от занятий. Руководство школы понимало, что если кто-то победил в драке и все равно остался лузером, то исключительно из-за подобной мягкости. Презрение со стороны сверстников было ему достаточным наказанием. А потом на YouTube появилось видео с заголовком «БОЛЬШОЙ ПАРЕНЬ УЛОЖИЛ ХУЛИГАНА И РАЗРЫДАЛСЯ КАК ДЕВЧОНКА», подтвердившее догадки руководства.
Но отец Трэвиса его не увидел (администрация школы, пригрозив исключением выложившему видео, добилась того, что через день его удалили). Отец не видел, как Трэвис умолял Алекса простить его, когда тот бился в конвульсиях, закатив глаза и заливая кровью белый линолеум. Он не видел, как Трэвис, появившись в школе после своего кратковременного отстранения от занятий, взял контейнер с маминым банановым пудингом – своим любимым блюдом – и пошел искать Алекса. Тот сидел в одиночестве в столовой, положив закованную в гипс лодыжку на стул. Трэвис предложил ему банановый пудинг. Алекс ничего не сказал, даже не посмотрел на Трэвиса, только оттолкнул от себя контейнер, когда Трэвис попытался вручить его.