Рядовой (СИ)
Вдыхаю вдруг воздух и приподнимаю голову так, что дядька тотчас подхватывает затылок и смеется.
— Дома почитай уже, дома. Аштанчик.
Киваю, и слезы градом катятся. Дядька вытащил меня на воздух, и я во всю мощь своих легких вдыхаю жадно воздух, что пахнет нашей речкой, и кажется мне, что запах этот — самый лучший на свете. Все, что касается нашего нового дома и речки, даже деревня эта — все это самое лучшее. Судорожно пытаюсь обнять за шею дощечками-руками дядьку, и он грубо одергивает:
— Ну… ну, поосторожнее, прибьешь ведь, — а потом уже мягче: — Аштан, поломаешь то, что срослось-то?! И что будем делать?
Вдруг на миг стало чуть светлее, и я неверяще всмотрелся вперед. И точно светло. Или светлее. Надежда забрезжила, и вмиг стало темно, едва услышал ненавистный голос.
— Я здесь буду, рядовой. Уговор тот, что не дам никому смотреть даже на него. Твой наг, что вместо тряпки у тебя, даже чтобы не подходил! — сказал Лорд с угрозой в голосе, и дядька отозвался тихо:
— Следом ехал он. Вишь?! Следом. Значит, следил он за нами-то.
Я лихорадочно заметался в его руках, пытаясь сбежать, хоть упасть и уползти куда-нибудь. Но руки дядьки крепко держали. Безвольно вытянувшись в его руках, запросил умоляюще:
— Не отдавай меня ему, прошу, убей сразу, а? Дядько, прошу тебя… — затем сменив голос на шепот уже замолил: — Я ведь смерти-то не боюсь, ты не думай, что я от жалости так, чтоб вызвать. Я серьезно не боюсь… надо только глаза закрыть, чтобы не видеть, что он чудовищем будет… пусть рвет меня клыками… — руки трясутся до локтей, тело дрожит, словно от холода и впрямь стало зябко, одеяло сползло, и дядька двинулся, грубо говоря, словно для себя:
— Вишь, говорит, смотреть не дам! А тебе-то кто даст? Думаешь, он слепой, и можно смотреть на него?! Обойдешься. Я буду честен перед ним. Не то, что ты! Погробил свои армии людей в распрях, думаешь, наги твои дольше с тобой проживут. Их век хоть и долог, но станет короче. Ужо я-то тебе обещаю это сделать.
Моей ноги что-то коснулось, и я дернулся всем телом, извиваясь, как дядька вдруг рыкнул так, что в ответ тоже раздался рык. И дядька насмешливо сказал:
— Что, боишься меня? То-то же, бойся. Я тебе за него горло и сам перегрызу. Не спасут тебя наги. Подойти только ближе надо. Не скроешься от меня. И в дом не войдешь, а на улице-то стой, сколь хочешь. Земля и то не твоя, я не твой раб, как и Аштан. Выкупил давно твои земли отец Циате и мне подарил, понял? Перед смертью брак оформили, король подтвердил и согласие дал. Деревня тоже не твоя. Больше десяти лет не появлялся, не защищал наши земли-то. Все в законах ваших есть, чего я тебе объясняю-то?! Так что выкуси-ка!!!
Рычание Лорда и впрямь стало угрожающим и совсем рядом, и дядя рассмеялся.
— То-то вот. Рычи и лай. Если Аштан не спит. А коли спать будет, согну тебя прямо вот тут! Чтоб, значит, спать не мешал. Иначе и вовсе не подойдешь, вразумел мои правила?
Голос Лорда мало был похож на человеческий, но я расслышал.
— По… ня… л…
Как и не боится-то его дядька.
Запах свежего дерева заполнил легкие, и я доверчиво уткнулся в грудь дяди.
— Спасибо, спасибо тебе и… — сказать имя Циате я так и не смог и лишь обратился к Акуше: «Спасибо тебе богиня, что помогла нам, хоть и поздно, но спасибо тебе за все, как выздоровею, так отнесу тебе самое дорогое, что найду у себя»
Меня положили на широкую кровать, и дядька сказал тихо:
— Сейчас поешь малясь. А потом переждем, и снова поешь. Кости да кожа на тебе. Увани сказал, что два месяца ты бредил. Между жизнью и смертью ходил. В бессознании был, меня звал все. И тут король нашел это завещание от Циате. Вот я и кинулся за тобой. Разнес там ползамка этого Шиате. А он сам ко мне выходит, говорит, спаси вот моего любимого. Все отдам. — он помолчал и затем как-то неловко спросил: — Он… он сначильничал?
Мотаю головой, но глухо отвечаю следом:
— Не успел, руки сломал мне случайно. Когда об дверь меня кинул. Так бы и сделал все. Ему не писаны правила. Дядь… — глотаю наваристого бульона и замираю от вкусноты такой.
Как же хорошо с дядькой. У него всегда вкусно все и так уютно от этого, что покидать его не хочется никому. Все мечтали быть его сыном из нашей ватаги и пытались к нему приластиться. Придумывали даже истории меж собой, кому он больше внимания уделил, и ревновали его друг к другу. Пытались напроситься на рыбалку с ним или просто на охоту. Кидались в помощь, если надо было помочь кому-то, и потом звали по любому поводу дядьку, чтобы он помог. Он никогда не отказывал и сразу учил, что и как делать. И хвалил, он постоянно хвалил, и от этого было так тепло на душе. На глаза вновь накатываются слезы.
— Ну, ну, Аштан. Кажется, мы договорились?
Киваю быстро и шепчу:
— Дядь, ты больше не отдавай меня никому. Я буду рядом, ладно?
Он тут же ответил:
— Ну, а куда я отпущу тебя, когда это чудище рядом. Не плачь. Мы теперь с тобой почти Лорды. Аштан. У нас есть земля и даже своя деревня. Оброки никто платить не будет, как раньше. Так что люди хоть начнут крепнуть, а не пухнуть от голода. И деревеньку вырастим, правда?
Ккиваю с надеждой. Так бы и было. Мы бы с дядей-то помогли бы всем. Вон у нас и скорняк есть и тот же кузнец. Большой души человек. А еще тетя Вирну, она нас всегда хлебцами угощает. Правда в последнее время парни сказали, что совсем обнищала она. Денег ни на что не хватало. А ведь в деревне и поле есть, где садили все. И сами убирали и мололи.
— Сядь, — приказал вдруг дядька.
Я потянулся было ногами повернуться, чтобы попробовать сесть. Но тот, подхватив меня подмышки, посадил, и я облегченно оперся о стену. Ух, как же здорово так сидеть. Он обложил меня мягким по бокам, и сказал наставительно:
— Здесь в доме наг обтирается, ты не обращай внимания. Недавеча пришел. Третий день уже… выпинал — снова тут… это он… придушил, думал помер, а он приполз на руках и снова о смерти замолил.
Дядя отошел от меня, видимо, потому что на какой-то момент наступила тишина, и там вдали послышался тихий говор дяди. О чем он говорил, я так и не услышал.
====== Часть 2 ======
Но жизнь в мое тело возвращалась быстро. Нага я даже не слышал. А еще в мои руки молча вкладывали чашу с бульоном и потом незаметно убирали, видимо, когда я так и засыпал от непривычной сытости. Потом и еда стала потяжелее, в туалет носил дядька, или тот наг, видимо. Я пытался поначалу противиться, но потом плюнул. Себе же дороже сопротивляться. Стыдно было дяде признаваться, что мне также и чужие руки часто очень помогают во всем. А однажды я проснулся от того, что эти руки гладят меня по голове, и он что-то шепчет. Я замер тогда и лишь когда услышал, что он ушел от меня, смог выдохнуть.
Дядькин хлеб самый вкусный, я с удовольствием отрывал куски мягкого пористого хлеба и запивал все сочным соком или компотом. Молча в руки потом положили что-то очень вкусное и сладкое. Не сразу сообразил, что это, и замер от вкусной сладости, что потекла по горлу. Спросил хрипло, боясь подавиться:
— А что это?
Дающий так ничего и не ответил. Наг, наверное, боится показать себя. Дверь хлопнула, и я удивленно так и замер. Кто же это был?! Дядьке об этом говорить боялся, но такие вот подарочки постоянно, чаще и чаще вкладывались мне, слепому, в руки, так что я уже привык к ним. Это был не наг. Это точно. Я чувствовал запах человека, и все сильнее чувствовал запахи всего дома. Особенно дядькин, когда он был дома.
Сейчас он, посадив все что хотел в огромном огороде, что у нас был, был чаще дома, и я уже звал его, не боясь услышать в ответ тишину. Наг был тоже, конечно, но его помощь была, когда дяди не было. Видимо, сильно наг боялся дядю, раз не подходил ко мне. В одну из ночей услышал я, как незнакомый голос просил дядю:
— Путиш… я отдам жертву нашим богам… и попрошу их о смерти. Если не приду, не приползу, значит, примут они смерть мою. А если не примут, свататься к тебе приду. Чтобы по всем законам, нашим и вашим, через год. И чистоту буду соблюдать тела своего. Без тебя не жить мне. Ради этого на все пойду.