Царствие костей
Именно Сэйерс прочитал пьесу «Пурпурный бриллиант» и рекомендовал Уитлоку купить ее, это Сэйерс нашел Луизу, вскоре после того как их прежняя субретка сбежала с корабля в Лестере и нужно было срочно искать ей замену. Луиза, молодая девушка, обратилась в агентство «Бертрам» с письмом, в котором выражала интерес к артистической карьере, указав на отсутствие иных достоинств, кроме неплохого голоса и умения задушевно читать стихи.
Она слабо представляла себе жизнь в театре на колесах и чем та заканчивается. Сэйерс понял только то, что семья ее после смерти отца сильно нуждалась. Девушку, выросшую в доме с прислугой, положение гувернантки или компаньонки престарелой леди явно не прельщало. Из ее письма, тронувшего его сердце, ясно следовало, что сцена была ее девичьей мечтой. Опыта у нее не имелось совершенно, и тем не менее Сэйерс принял ее в труппу: во-первых, потому, что она хотела играть, а во-вторых, охотно согласилась с предложенным Уитлоком жалованьем.
Со временем она выросла, превратившись в хорошую актрису и привлекательную девушку. До идеала ей было очень далеко, но большинство мужчин она бы вполне устроила. Тем, кому нравятся женщины высокие, пышные, всегда готовые как отдаваться, так и закатывать сцены, она не подошла бы. Сэйерсу, не имевшему по части общения с женщинами большого опыта, Луиза казалась верхом совершенства.
Каждое представление заканчивалось ее песней, и всякий раз Сэйерс замирал у боковых кулис, слушая и рассматривая Луизу. Видел он всегда одно и то же — изящную линию шеи, уголок плеча и, в тот момент, когда она поворачивала голову, ее профиль. На фоне полумрака зала она будто вся светилась. Ослепленный белизной ее кожи, он мог сосчитать каждый ее волосок.
В большинстве случаев Том оставался до конца спектакля и присоединялся к аплодисментам. Сегодня же он на это не осмелился. Слишком многое предстояло сделать, и когда шаги рабочих сцены вывели его из мечтательного забытья, он, мгновенно уткнувшись в свой блокнот, продолжил работу.
Сэйерс пробрался к складу, куда в любую минуту мог подъехать фургон с грузчиками. Часть декораций уже лежала там, упакованная в мешки, уложенная в плетеные корзины или завернутая в рогожу и пронумерованная. Вскоре к декорациям должны были присоединиться ящики с костюмами и личные вещи актеров и служителей театра. Тьма на складе оставалась полной до тех пор, пока рабочие не принялись раскрывать двери и в увеличивающееся отверстие не проник свет уличных газовых фонарей. Показалась мокрая от дождя кирпичная стена противоположного дома.
Фургон уже стоял, дожидаясь погрузки. Это оказалась длинная подвода с высокими бортами и с запряженной в нее парой лошадей. В свете газовых фонарей плотные струи дождя напоминали короткие серебристые стрелы, но возница, мужчина в клеенчатом плаще, и лошади стоически терпели непогоду.
Заметив, что двери распахнулись, возница стал спускаться с облучка; другой мужчина, обойдя телегу, принялся отвязывать и опускать ее задний борт.
Довольный, что все идет как надо, Сэйерс по металлической лестнице вернулся в коридор, по сторонам которого находились артистические уборные.
Наверху лестницы он столкнулся с Джеймсом Каспаром, приготовившимся спускаться. Каспар уже снял с лица грим, но переодеться не успел. Он стоял в сценическом костюме, фраке, рубашке с высоким воротником и бабочке, набросив на плечи пальто. Посторонившись, актер с преувеличенным изяществом, в котором легко угадывалась насмешка, повел рукой, предлагая Сэйерсу пройти.
— Благодарю вас, мистер Каспар, — сказал Сэйерс и прибавил: — Кебы прибудут через двадцать минут.
Каспар оставил фразу Сэйерса без внимания. В театре он исполнял ведущие роли молодых героев-любовников; в отличие от Луизы, которую нашел Сэйерс, Каспара открыл лично Уитлок. Это был очень красивый тонкий шатен с гладкой кожей. Актерских тачантов в нем было не много, но он великолепно двигался по сцене и привлекал внимание своей яркой внешностью. Сэйерс имел атлетическую фигуру, но костюм никогда не сидел на нем так ловко, как на Каспаре. В любой одежде Каспар выглядел принцем, скрывающим свое происхождение. Порой разглядывая себя в зеркале, Сэйерсу казалось, что в своем костюме, сшитом из практичной материи, и тяжелых ботинках он напоминает вырядившегося на свадьбу фермера.
Особых причин завидовать Каспару у него не было, но тем не менее Сэйерс его не любил. Сейчас ему показалось, что Каспар собирается куда-то уходить.
— Каспар! — окликнул он, но слишком поздно. Джеймс Каспар юркнул в склад, а оттуда — на улицу. Очевидно, на ближайший час, остававшийся до отхода поезда, у него имелись свои планы.
«Ладно, пусть будет так», — подумал Сэйерс. В конце концов, отвечал за него хозяин, и если герой-любовник опоздает на поезд, то страшного ничего не произойдет. Незаменимых людей в театре не было, а подыскать кого-нибудь на его амплуа Сэйерс счел бы весьма приятным дополнением к своим обязанностям.
Том вернулся в коридор и, стучась в первую же гримерную, услышал аплодисменты, которыми публика наградила Луизу. Ее здесь полюбили и рано состарившиеся шахтеры со своими женами, и продавщицы, и посудомойки, и прислуга, и подсобные рабочие. Эхо их аплодисментов, словно призрак далекого прошлого, гремело по всему полутемному зданию театра. Сэйерс ярко представил, как Луиза, отдав один-единственный поклон, пятится к занавесу. Обычно в этот момент к нему со стороны кулис подходил кто-нибудь из рабочих сцены, чуть приоткрывал его, и актриса исчезала.
Услышав голос, приглашавший войти, Сэйерс открыл дверь и обнаружил в комнате коверного и Рикса, первого толстяка театра, уже одетых к выходу, стряхивавших с себя крошки.
— Кебы прибудут через двадцать минут, — объявил им Сэйерс. — Будьте готовы и удостоверьтесь, что вы ничего здесь не оставили.
— Кебы? — повторил коверный. — Означает ли это, что хозяин наконец-то вспомнил зачем ему нужны карманы?
— Это означает, что поезд отходит в полночь, и, если мы на него не успеем, дневной спектакль завтра не состоится.
Обычно гастроли заканчивались в субботу вечером и все воскресенье труппа проводила в переездах. Она путешествовала по всем Британским островам, ненадолго задерживаясь на станциях вроде Крю и Иксчендж в Манчестере, где на платформах и в пабах сталкивалась с другими труппами, и тогда толпы актеров и рабочих сцены, дожидаясь своих антрепренеров, обменивались новостями, гудением напоминая пчелиный рой. Зрителей хватало на всех, везде люди были готовы выворачивать карманы, лишь бы увидеть настоящий спектакль в исполнении настоящих артистов.
Но с полунедельными гастролями — с понедельника по среду в одном городке и с четверга по субботу — в другом — жизнь актеров превращалась в суматоху. А если от нового места их отделяло много-много миль, что случалось нередко, то в этом случае все зависело от организаторских способностей управляющего театром.
Сэйерс закрыл дверь, повернулся и тут же отшатнулся к стене, уступая дорогу Артуру, мальчику на побегушках. Тот двигался по коридору со своей обычной скоростью, то есть несся, с кипой газет в руках. Обычно он выполнял одновременно пять поручений, не имея права никому отказать. Чаще других его гонял Каспар, он же и относился к мальчугану хуже всех.
— Артур! — позвал его Сэйерс.
— Да, мистер Сэйерс?
— Когда прибудут кебы, не трать время на поиски мистера Каспара. Я только что видел, как он выходил из здания.
— Нет, сэр. В смысле да, хорошо, сэр.
— Если он вернется в попорченном костюме, можешь сообщить ему, что починку я вычту из его жалованья.
Мальчик испуганно посмотрел на Сэйерса, и тот понял, что одна только мысль обращаться с подобным к Каспару привела его в ужас.
— Ладно, Артур, иди. Я сам ему это скажу.
Артур помчался по коридору, а Сэйерс зашагал к следующей комнате и случайно оказался у двери в тот момент, когда к ней приблизилась Луиза. Погруженный в свои мысли, он сначала не заметил, как в коридоре появилась девушка.