Тайные страсти
Кэлвин нерешительно шагнул вперед и почтительно склонился перед этой необыкновенной женщиной, смутно сознавая, что с ним произошло нечто совершенно неожиданное: он влюбился в мгновение ока, безнадежно, окончательно и бесповоротно… влюбился в женщину, которая не только уже была замужем, но и стояла гораздо выше его по общественному положению.
— М-миледи, — запинаясь, проговорил Кэлвин и постарался при этом поклониться как можно изящнее. Он чувствовал, что краснеет и не мог помешать краске разлиться по щекам. — Как я уже объяснял его милости…
— Пожалуйста, мистер Чапел, скажите мне правду, — сиплым от волнения голосом настойчиво попросила миссис Шербрук. — Муж и шурин стараются оградить меня от волнений и отказываются произнести вслух то, чего опасаются больше всего: что женщина, похитившая моего сына, может ему… причинить вред.
Джессика Шербрук поколебалась мгновение, прежде чем произнести два последних слова, но взгляд выражал при этом такую решимость, которая тронула Кэлвина больше, чем какое-либо проявление горя.
— Они опасаются, что Уильям уже мертв, но я чувствую всем сердцем, — женщина приложила бледную руку к груди, — всем своим материнским сердцем: мой мальчик еще жив, он плачет и ждет, когда его найдут. Пожалуйста, мистер Чапел, обещайте мне, что вернете Уильяма домой. Обещаете?
Кэлвин неловко переступил с ноги на ногу, теребя треуголку и пытаясь справиться с охватившими его сумбурными чувствами. Он считался знатоком своего дела и зря денег не получал, это было общеизвестно. В конце концов сыщик дал единственно приемлемый в данной ситуации ответ:
— Я найду его для вас, миледи, сколько бы времени на это ни потребовалось.
Глава 1
Лондон, весна 1819 года.
— Ты слышишь? Болван неотесанный, немедленно отпусти меня!
Марселле Ханникат казалось, что эти слова были сказаны непререкаемым жестким тоном, на самом же деле слышалось лишь какое-то невнятное бормотание, особенно учитывая тот факт, что ее поднимали по лестнице, перекинутую головой вниз через плечо своего похитителя.
Чтобы зря не надрываться, девушка, в конце концов, благоразумно решила поберечь дыхание для более подходящего случая: на тот момент, когда с нее снимут джутовый мешок. Господи, как она отважилась на столь опрометчивый поступок?! Вся ситуация казалась Марселле взятой из тех глупых мелодрам, которые ставились в театре Друри-Лейн… и как всегда виноват в этом был Кларенс, красивый беспутный Кларри…
Марселла сморщила нос от резкого запаха натянутого ей на голову мешка и едва удержалась, чтобы не чихнуть. Уж лучше бы она предоставила младшему брату страдать от последствий собственных безрассудных поступков, чем, — как повелось еще с детства, — очертя голову бросаться улаживать его дела. Тогда Марселла избежала бы этой полуночной поездки в экипаже с Сент-Джеймс-стрит по извилистым улочкам города. Скрученная и засунутая в мешок, она напоминала себе связку куропаток.
Изменившаяся походка человека, который нес ее на плече, подсказала девушке, что они благополучно поднялись по ступенькам. Набрав побольше воздуха, Марселла с угрозой произнесла:
— Даю тебе последний шанс. Сейчас же освободи меня, или, клянусь, я… ой!
Выкрики Марселлы слились в один вопль, когда она обнаружила, что соскальзывает с плеча мужчины куда-то вниз. Пока спеленутая жертва беспомощно барахталась на полу, похититель — парень у входной двери назвал его Симом — быстро протопал в обратном направлении.
— Подождите здесь, мисс, — донесся до Марселлы тот же голос. — Его светлость скоро все уладит.
— Подожди?! Не можешь же ты бросить меня вот так…
В ответ она услышала лишь стук захлопнувшейся двери, а затем наступила полная тишина.
— Вот досада, — пытаясь сесть, негодовала Марселла. Эта задача оказалась не из легких, потому что Сим счел необходимым связать за спиной ее затянутые в перчатки руки. Устроившись, насколько это было возможно, поудобнее, девушка попробовала рассмотреть сквозь неплотный мешок у себя на голове помещение, в котором очутилась. Однако она не увидела ничего, кроме смутного мелькания теней — игры света и тьмы, — вызванную, без сомнения, языками пламени в очаге, где потрескивали сучья. Судя по зловонию Темзы, которая буквально плескалась о стены дома, Марселла догадалась, что ее привезли куда-то на берег реки.
Она пошевелила замерзшими пальцами ног, подумав о том, что здесь, по крайней мере, теплее, чем в наемной карете, в которой ей пришлось ехать чуть ли не полночи. Однако вместо того, чтобы попытаться придвинуться поближе к огню, Марселла принялась лихорадочно перебирать в памяти события последних двух часов.
Точнее сказать, неприятности начались еще утром, за завтраком, когда Кларри явился к ней с последней покаянной исповедью и пристыженно признался, что подчистую проигрался в фараон. Хуже всего было то, что его расписки находились у отъявленного негодяя Вольфа.
Марселла достаточно часто просматривала страницы газет с описанием жизни высшего света и скандалов, чтобы иметь представление о человеке, известном лишь под этим прозвищем и слывшем чуть ли не разбойником… хотя он управлял одним из самых роскошных игорных салонов города. Поговаривали, будто тот, кто осмеливался ускользнуть от оплаты карточных долгов и проигрышей этому злодею, подвергал свою жизнь серьезной опасности. Марселла подозревала, что это были всего лишь слухи, но ей совсем не хотелось, чтобы Кларри проверил их на себе.
Тем не менее брату ничего не оставалось, как пойти на это, особенно после того, как их отец, отбросив соображения семейной чести, заявил, что не собирается больше оплачивать счета своего единственного сына.
— Существует только один способ научить этого щенка какой-либо ответственности, — объявил на прошлой неделе сэр Бертрам Ханникат.
Несмотря на то, что их уравновешенный родитель редко проявлял такую твердость, то если он, в конце концов, принимал какое-то решение, никакие упрашивания на него уже не действовали.
Напомнив Марселле об этом факте, Кларри мрачно заявил:
— Надежды нет, Жаворонок, я буду вынужден уехать из города, а возможно, и из страны. Упоминание братом ее детского прозвища, заставило Марселлу вспомнить о своей сестринской ответственности. Как она могла позволить Кларри совершить такой недостойный поступок, пойти по столь позорному пути, как могла допустить, чтобы родители страдали от неизбежного горя, которое обрушится на них в результате проступка сына?
Решив спасти брата от этого сокрушительного несчастья, Марселла незадолго до полуночи украдкой выбралась из дому, чтобы отыскать игорный дом, называвшийся так же, как предпочитал именовать себя его владелец, — «Золотой Волк». Здесь, в этом притоне, в этом гнезде порока и скверны, по слухам, соперничавшим если не по престижу, то по роскоши убранства со знаменитыми дворцами, она и собиралась поговорить о своем брате.
Найти клуб ей не составило большого труда. Правда, потребовалось проявить кое-какую изобретательность, чтобы ускользнуть от бдительного швейцара у дверей заведения. Несколько монет сверх обычной платы, втиснутых в грязную ладонь кучера наемного экипажа, дали Марселле возможность наблюдать представление, достойное таланта самого Кина. Воспользовавшись оживлением, вызванным притворной перебранкой из-за платы, с блеском разыгранной кучером, Марселла опустила на лицо вуаль и проскользнула в игорный дом.
Оказавшись в центральном салоне, она сразу заметила безупречно одетого джентльмена средних лет, красивые черты смуглого лица которого лишь слегка портила жестокая складка у полных красных губ. «Возможно, это и есть хозяин заведения», — с надеждой подумала Марселла.
Не сводя глаз с заинтересовавшего ее человека, она спросила у кучки расфранченных молодых людей, как ей увидеться с Вольфом.
Между тем присутствие девушки в зале вызвало возбужденное шушуканье среди посетителей. Смуглый мужчина обменялся несколькими словами с дюжим лакеем, которого, как выяснилось впоследствии, звали Симом, и, прежде чем Марселла успела выяснить, кто он такой, исчез в толпе.