Память Вавилона

– Мне нужно найти место, где состоялась Двадцать вторая Межсемейная выставка. Фотография слегка устарела, но, надеюсь, здание еще сохранилось. Вы можете мне указать, куда…
– Ботанический сад Поллукса, – тотчас откликнулся робот.
Офелия присела на перевернутую кадку и поймала свое отражение в стекле оранжерейной рамы, прислоненной к стене. Она увидела в нем потемневшие очки, длинную спутанную косу, взволнованный шарф, и ей вдруг стало ясно, с чего нужно начать: «Я слишком похожа на саму себя. Что, если меня кто-то узнает?!»
И она начала покусывать шов своей перчатки чтицы, размышляя над этой проблемой. Теоретически маловероятно, что Бог тоже прибыл сюда, сумев ее опередить. Она ведь избрала свой маршрут по таким мелким, вторичным признакам, как золотистая мимоза, статуя безглавого солдата и старая школа. Именно эти три образа, возникшие при чтении Книги Фарука, и привели ее на Вавилон.
Три образа, о которых Офелия рассказала только одному человеку – Торну.
Все ее поиски и выводы указывали на то, что история – великая история Духов Семей, их Книг, Бога и Раскола – началась тут, на Вавилоне. Возможно, Офелия смогла бы раскрыть эту тайну, последовав за Арчибальдом на Аркантерру, но вряд ли она отыскала бы там Торна. Если он пришел к тем же выводам, что и она, если ему удалось покинуть Полюс (а Офелия считала Торна способным и на то, и на другое), значит, он непременно должен оказаться на Вавилоне.
Тут она вдруг вспомнила, что у нее всего одна пара перчаток, и перестала их покусывать.
– Нет, все-таки я слишком похожа на саму себя, – повторила она, встряхивая очки, чтобы они потеряли окраску.
Теперь, когда Настоятельницы упустили ее, они срочно известят об этом Бога. А Он почти наверняка внедрил Попечителей на Вавилон, и те, конечно, получат точное описание ее внешности и приказ разыскать беглянку. Значит, нужно принять самые срочные меры, чтобы остаться незамеченной. Она не может избавиться от своей близорукости и маленького роста, но в остальном…
Порывшись в садовом инвентаре, Офелия без труда отыскала большие ножницы для стрижки живых изгородей и неловким, но решительным жестом отрезала косу, которая тяжело, как сноп, упала к ее ногам. Она взглянула на себя в стекло рамы, и ей показалось, что ее голова украсилась множеством вопросительных знаков: волосы, получив свободу, встали крутыми завитками. Девушка отращивала косу с самого детства, но, странное дело, ровно ничего не почувствовала, сунув ее в мешок с сорняками. Как будто эта коса была не украшением, а канатом, привязывавшим ее к прошлому.
Затем Офелия спрятала пальто под стопкой садовых фартуков: раз уж на Вавилоне стоит лето, оно ей не понадобится. Но, когда она стала развязывать шарф, тот оказал яростное сопротивление.
– Послушай, ты слишком бросаешься в глаза. Не глупи, я ведь не собираюсь тебя бросать. Ты останешься со мной, только в сумке.
И Офелия раскрыла сумку на ремешке, которую вручил ей Ренар при прощании. В ней лежали кое-какие вещи, собранные тетушкой Розелиной, печенье и пластиковая бутылка газированной воды, а также фальшивые документы, изготовленные для нее Арчибальдом в ротонде Розы Ветров, – там хватало бланков для любых подделок.
– Меня зовут Евлалия, – объявила себе Офелия, глядя в удостоверение личности. – Я анимистка в восьмом поколении, но саму Аниму никогда не посещала.
Все это звучало вполне правдоподобно, если не вдаваться в подробности. Девушка слышала от двоюродного деда, что несколько их кузенов и в самом деле жили на разных ковчегах, рассеянных в пространстве.
– Меня зовут Евлалия… – задумчиво повторила она.
Почему Евлалия? Когда Арчибальд предложил ей выбрать себе новое имя, она не колеблясь назвала себя именно так. Однако теперь, по здравом размышлении, девушка сочла этот выбор неудачным. Новое имя слишком уж походило на ее собственное.
Офелия устроилась поудобнее между двумя мешками с удобрениями. «А Торн? – подумала она, закрыв глаза. – Удалось ли ему вернуть себе подлинное имя после бегства? Живет ли он в достойных условиях? И ест ли досыта? У него такой скверный аппетит…»
Девушка вздрогнула, когда ей в лицо ударил яркий свет. Оказывается, она незаметно для себя задремала. Прикрыв глаза ладонью, она увидела в щелку между пальцами выходившего из сторожки робота. В открытую дверь ворвалось ослепительное солнечное сияние. Офелия подняла с пола сумку и вышла наружу. Едва она ступила за порог, как у нее перехватило дыхание от чудовищной жары. Туман давно разошелся, и за его растаявшей завесой открылась настоящая фантасмагория ярких красок, зелени и фонтанов, фруктов, птиц и насекомых.
Какой бы ошеломляющей ни была буйная красота ботанического сада, Офелия недолго ею тешилась: от экзотических ароматов она неудержимо расчихалась, и этот приступ длился все время, пока она шла за роботом через заросли папоротников. Даже расставшись с пальто, она изнемогала в знойной, влажной атмосфере; взмокшее от пота платье липло к телу. Где она, серая зимняя непогода далекой Анимы?!
– Как мне выйти из сада? – спросила она робота-гида.
– Групповая экскурсия по ботаническому саду начинается в дендрарии! – объявил тот, не оборачиваясь. – Просьба держаться вместе!
Офелия решила сбежать от него. Пока она искала выход, ей встретились и другие роботы: одни подстригали живые изгороди, другие очищали от мха дорожки, мощенные плиткой. На все вопросы девушки они отвечали афоризмами типа «Отправляясь в дальний путь, снарядиться не забудь!» или «Все пути ведут в Вавилон», что не очень-то помогало ей найти дорогу. Куда же подевались настоящие жители Вавилона? Не все же они роботы?!
Офелия поднялась по каменной лестнице, обрамленной пышными ветвями бугенвиллей. Сверху она смогла оценить гигантские размеры сада – великолепной симфонии деревьев, цветов и плодов. Лишь внизу последние клочья тумана еще цеплялись за стволы пальм.
Но Офелию озадачило отсутствие мимозы – а ведь прошлое Бога так или иначе было связано с этим растением. Девушка никогда в жизни не видела мимозу, но в учебнике географии говорилось, что ее легко распознать по пышным золотистым соцветиям и что она растет на очень немногих ковчегах. Если учебник не врал, в их число входил и Вавилон.
В конце концов Офелия выбралась к ограде ботанического сада, роскошной и затейливой, словно решетки восточных дворцов. И тут ей почудилось, что она попала из одного мира в другой. Широкий, как бульвар, мост соединял сад с необъятным рынком, где между навесами палаток текла, подобно бурной реке, шумная толпа. Девушка обвела ее взглядом, щурясь от яркого, уже высоко стоявшего солнца. Над этим муравейником, среди мужчин, женщин и роботов, возвышались слоны и жирафы, на которых никто не обращал внимания, словно так оно и полагалось.
Каким же убогим казался теперь девушке Праздник часов!
Едва Офелия ступила на мост, как у нее закружилась голова от пряных ароматов специй, а рука судорожно вцепилась в ремешок сумки: мост под ее ногами висел в пустоте. Согласно учебнику географии, Вавилон состоял из нескольких ковчегов – главного и нескольких спутников поменьше, – но это никак не подготовило девушку к развернувшемуся перед ней зрелищу. В небе, вернее, в море ослепительно белых облаков плавали воздушные острова. На самых крупных из них виднелись целые городки. На других едва хватало места для одного маленького домика. И все эти сооружения с их причудливой архитектурой так естественно сочетались с пышной растительностью, словно камень и зелень составляли единое целое. Центральный ковчег и его ближайшие мелкие спутники связывала сложная система мостов и акведуков; к более удаленным летели какие-то воздушные аппараты, незнакомые Офелии, – они походили на крылатые поезда.
Офелия храбро замешалась в гущу толпы. Ее тотчас оглушили крики торговцев; в глазах замелькали яркие ткани, украшения, бобы, чечевица, приправы, яйца, арбузы и дыни, манго, бананы и множество других фруктов, о которых она и понятия не имела; желудок слегка заныл, напоминая, что неплохо бы озаботиться и подкормить его.