Тайна Темир-Тепе (Повесть из жизни авиаторов)

Старик понял намек.
— Ты говоришь об Уразум-бае?
Джамиле сердито отвернулась.
Солнце уже садилось, когда они молча сели на коней и выехали из крепости. Их спутники во главе с Иваном Сергеевичем сидели кружком в стороне от развалин. Деловой разговор у них, по всему видно, кончился. Шла выпивка. Ляйляк-бай взглянул в их сторону и отвернулся. Он никогда не брал в рот хмельного. Джамиле не вытерпела, высказала свое возмущение:
— Противные какие люди! Каждое событие для них повод для пьянки. Приехали полюбоваться памятником старины и устроили пьянку… Спросят друзья у Ивана Сергеевича: «Как Темир-Тепе?» И он скажет: «Хорошие развалины. Ох, и напились же мы там!»
Высказав свое отношение к Ивану Сергеевичу, Джамиле ожидала услышать ответ деда примерно в таком смысле: «Чего же ты возмущаешься — он же русский, да и современный к тому же, каких ты уважаешь». И она заранее обдумала ответ: «В семье не без урода». Но Ляйляк-бай ничего не сказал. Джамиле посмотрела на него с удивлением и, подав ему повод своего коня, проговорила раздумчиво:
— Влезу на стену, посмотрю в последний раз вокруг…
Ловко прыгая по обломкам, она скрылась в провале и через минуту была на высокой стене. Долго стояла она там, стараясь представить картины из жизни Темир-Тепе, когда здесь цвели сады, а между домами сновали люди, когда на пестром базаре стоял шум и гомон, а в водоемах плескались ребятишки. Потом ее воображение начало рисовать картины нападения врагов на древнюю крепость, страшную рубку на ее стенах…
Она уже собралась спускаться со стены, когда ее внимание привлек звук приближавшегося самолета. Над крепостью, как раз над головой Джамиле, самолет качнул крыльями и, накренившись носом, круто и резко снизился.
Стали отчетливо видны все его детали: колеса, обутые в обтекатели и делающие самолет похожим на мохноногого голубя, алые звезды на крыльях, блестящие козырьки перед кабинами авиаторов. Самолет проплыл так низко, что Джамиле со стены наблюдала за ним не снизу, а сбоку и хорошо разглядела две головы в коричневых очкастых шлемах.
Сделав над крепостью круг, самолет еще раз качнул крыльями. Из передней кабины поднялась рука в черной перчатке и помахала Джамиле на прощанье, после чего самолет взмыл вверх и, быстро уменьшаясь в размерах, стал удаляться. А Джамиле долго еще крутила над головой косынкой…
Снизу ее позвали. Оглянувшись, она увидела, что все садятся на лошадей; При этом ей бросилось в глаза, что некоторые всадники были чем-то возбуждены и проявляли беспокойство. Особенно почему-то нервничал Уразум-бай. Когда Джамиле подходила к своей лошади, Уразум-бай говорил:
— Прилетел, улетел… Какого черта ему тут надо!
Иван Сергеевич выразительно посмотрел на Уразум-бая, и тот замолчал.
— Знаю я этих летчиков, — сказал Зудин. — Любители они похулиганить. Видали: только что носился над самой крепостью и не успел отлететь, как опять начал снижаться… Ну, двинемся понемножку.
Тронулись. Джамиле и Ляйляк-бай ехали позади, остальные, как бы случайно, немного от них оторвались и о чем-то вполголоса переговаривались. Вдруг Уразум-бай закричал:
— Смотрите! Нам навстречу идет человек.
— Поедем навстречу, — предложил Зудин.
Уразум-бай почему-то начал испуганно озираться.
Одинокий путник оказался молодым парнем в запыленном комбинезоне, с кожаным шлемом в руках. Светлые волосы его слиплись от пота, он тяжело дышал. По всему было видно, что путник очень торопился. Подойдя, он поздоровался и, устало улыбнувшись; заговорил, обращаясь к Зудину, в котором, видимо, признал русского.
— Товарищ… Простите, не знаю вашей фамилии… У нас отказал мотор, и мы сели на вынужденную. Летчик случайно, и к счастью, увидел вас, когда мы пролетали над этими развалинами, послал меня к вам за помощью. Пожалуйста, доставьте меня на станцию. Оттуда я смогу дать телеграмму о нашем местонахождении…
На лице Ивана Сергеевича мелькнула довольная ухмылка.
— Все понятно, — сказал он. — Сейчас я подробно объясню джигитам. Они люди обстоятельные и любят ясность во всем. Я надеюсь, они согласятся помочь Вам, и мы сделаем для вас все, что нужно. А пока побеседуйте вот с этой девушкой, она хорошо знает русский язык…
Тем временем Ляйляк-бай отъехал в сторону и в одиночестве озирал степные просторы.
Механик Иванов направился к Джамиле и, разглядев ее, воскликнул с откровенным восхищением:
— Какая вы красивая, девушка!
Джамиле звонко рассмеялась.
— Неужели? Я черная-пречерная, худенькая-прехуденькая. А русские девушки белые. — И, прервав себя, спросила другим тоном: — Почему вы сказали, что вас послал летчик? А вы разве не летчик?
— Нет, — с грустью признался он, — я механик. Но я буду переучиваться на летчика, начальник мне обещал…
— Это хорошо.
— А вам нравятся летчики?
— Человек, который летает, — смелый человек, а девушки любят смелых.
— Вот вы какая… А где вы живете?
Джамиле ответила.
— Подумайте! — обрадовался механик. — Мы совсем рядом с городом и часто бываем там. Может быть, вы дадите адрес, и я смогу вас увидеть?
— А зачем? Впрочем, я зря спрашиваю: я уезжаю и вернусь в этот город не скоро. Может быть, только после войны…
— Жаль. А мне бы так хотелось встретиться с вами! Скажите хоть свое имя.
— Меня зовут Джамиле Султанова.
— А я Алексей Иванов.
В это время к ним подъехал Зудин.
— Друзья мои, — сказал он, — как ни жаль, но вашу беседу придется прервать. Солнце садится, а мы решили еще подъехать к самолету, сказать летчику, что все будет в порядке. Это почти по пути. Ты, Джамма, отдашь своего коня этому молодому человеку, а сама сядешь к деду за спину, и потихоньку поедете прямо домой. А наше дело теперь спешное, сама понимаешь…
Джамиле без всяких разговоров слезла с коня и передала поводья Иванову. Тот принялся благодарить ее и извиняться за неудобства, которые причинил ей.
— Ничего, ничего, — успокоила его Джамиле. — Не каждый же день у вас вынужденная посадка.
Иванов в последний раз посмотрел ей в лицо, и они простились. Группа всадников во главе с Ивановым поскакала в направлении, где приземлился так неудачно самолет, а Ляйляк-бай с Джамиле за спиной направился в другую сторону.
Если бы Джамиле в тот вечер знала, какое огромное значение имеет факт ее встречи с Ивановым, она бы, конечно, не согласилась с ним расстаться, да и запомнила бы многое, на что теперь не обратила внимания. Да и этого белобрысого парня не очень хорошо запомнила. Мысли ее все время были далеко. Она думала о войне, о судьбе отца, о своей будущей жизни на фронте. С этими мыслями она и проделала путь от Темир-Тепе к «Кызыл-Аскеру» без особых приключений, если не считать того, что почти в самом начале пути они увидели, как ночь разорвало мощное зарево за горизонтом. Степной пожар. Что там горело? Трудно сказать…
Следующий после поездки к Темир-Тепе день Джамиле провела в обществе Ивана Сергеевича. В начале ей это не нравилось, так как хотелось поговорить со старым Ляйляк-баем, а тот почему-то был не расположен к разговорам и явно избегал оставаться наедине с внучкой. Джамиле даже обиделась: последний перед разлукой день в этом доме, а дед с ней и поговорить не хочет… А Иван Сергеевич был необычайно ласков и внимателен. Он оказался радушным человеком и приятнейшим собеседником.
Джамиле расспросила его о встрече с летчиком и о том, как ему помогли. Зудин сказал, что о потерпевших аварию авиаторах можно больше не беспокоиться. На аэродром дана телеграмма, кроме того, он, Зудин, попросил Уразум-бая, чтобы тот заехал в город и рассказал там кому следует более подробно о месте нахождения самолета. Сейчас, по всей вероятности, на место вынужденной посадки уже прибыли другие самолеты. Потом Иван Сергеевич стал рассказывать увлекательные истории, связанные с крепостью Темир-Тепе. Вечером он помог Джамиле сесть в поезд, пожелал ей счастливой встречи с отцом, и пока девушка могла его видеть, стоял на перроне и махал фуражкой.