Повестка в космос

Поедая приготовленные Катькой макароны, я размышлял, как рассказ истантов может быть воспринят землянами. Первый вопрос, самый главный: а уж не подстава ли это, друзья? Что мы получим, если поверим пришельцам? Все страны, жутко обеспокоенные предстоящей гибелью от разумной плазмы, призовут своих солдат, забросят их в космос — и что? С чем останется планета? Как говорится, бери ее голыми руками… Но нет, это глупо. Если уж уровень их развития настолько опережает наш, то зачем им выманивать часть населения? Они наверняка могут с ходу прихлопнуть нас как мух вместе со всеми нашими ракетами и атомными бомбами…
— Кать, ты веришь в инопланетян? — спросил я сестру.
Она прекратила помешивать в кастрюльке и обернулась ко мне. Сидящий у нее на руках Тоха улыбнулся мне.
— А что, я верю, — сказала Катька серьезно. — Я смотрела сегодня. Я бы сама за помощью побежала, если бы знала, что на меня нападут.
— О! — Я ткнул в ее сторону вилкой. — Твоими устами глаголет здравый смысл!
— Ты давай ешь! — тут же осадила она меня. — А то остынет! — В отсутствие мамы она считала нужным опекать меня, хотя и была младше на три года. Я снова принялся уплетать макароны и продолжал думать.
Можно, конечно, предположить, что у пришельцев более коварный план, что тут некая многоходовая афера, с целью опять же причинения землянам какого-либо вреда. Но убей бог, я не мог представить, зачем нужны сложные обманы, когда имеешь над противником просто подавляющее преимущество.
Однако шизофреническим страхам не так легко утихнуть в голове россиянина, который немало повидал на своем веку подвохов и обманов. Причем обман случался именно тогда, когда честный россиянин решал довериться всем сердцем и всей душой. Тогда-то он и получал самые сокрушительные и обидные удары. Поэтому я решил не сдаваться. Какие еще подводные камни могла скрывать вся эта история?
Заговор! Это мог быть заговор! Причем не инопланетян, совсем нет! Тут, пожалуй, приложило руку тайное масонское правление, оккупировавшее правительства всех стран в мире. Именно оно устроило взрыв небоскребов в Америке и заработало на этом миллиарды, именно оно развязывало все войны в мире, опять же имея от этого чудовищные деньги. И именно оно сейчас и проворачивает всю эту фантасмагорию с пришельцами. О, тут было над чем подумать! Этой теорией, пожалуй, можно было объяснить любую деталь. Можно ли было осуществить акцию 9 октября? А почему нет? Если замысел исходил из сговора правительств, то все казалось реальным. Мало ли секретных технологий у властей? В конце концов, что такого невероятного произошло? По всем телевизионным каналам показали одну и ту же программу? По всем радиостанциям прокрутили одну и ту же запись? По всем телефонным номерам послали одни и те же факсы? Плевое дело! И, кстати, не факт, что по всем! Это по телевизору рассказали о масштабе акции, а дело, может, ограничилось более-менее крупными городами… И цель всей этой акции — уничтожение боеспособного мужского населения планеты. Зачем? А затем, чтобы, во-первых, сократить в целом число населения и еще больше сосредоточить существующие запасы в пользовании узкого круга лиц, а во-вторых, вернуться наконец-то к рабовладельческому строю. Сопротивляться будет некому, можно завести себе отборные гаремы из сотен тысяч оставшихся в одиночестве женщин…
Пораженный собственными рассуждениями, я насадил на вилку последнюю макаронину и спросил Катьку:
— Кать, скажи, а женщины мира будут сопротивляться, если их попытаются загнать в крупные межнациональные гаремы?
Катька оглянулась, посмотрела на меня, на макаронину, одиноко висящую на вилке, и сказала:
— Чай будешь?
От чая я отказался. Отыскав свой военный билет, к которому я несколько лет не прикасался, я ушел к себе домой спать, стараясь больше ни о чем глобальном не думать.
На пути в военкомат наш разговор с Дэном и Санчей сводился к тому же, что я обдумывал вчера. Дэн опасался подставы со стороны пришельцев.
— Ребята, вы просто не понимаете! — пытался он донести до нас свои гениальные мысли. — Это же инопланетяне! Иносы! От слова «иной». Это не люди! Они по-другому устроены, у них психика совсем другая. Они могут делать то, что человеку даже в голову не придет. Глупо пытаться понять их логику. Ее может просто не быть! — Дэн развалился своим большим телом на сиденье и, с удовольствием ощущая собственную правоту, вещал.
— Смотрите, — говорил он. — Типа наша комиссия слетала в космос. Так. Типа мы там все поняли и сейчас решили истантам помогать. Но ведь это иллюзия, мираж, обман. Что там видела комиссия? То, что ей показывали? А может, она видела то, что ей транслировали прямо в мозг? Может, она и не летала никуда? Может, ее продержали все это время на станции, что вокруг Сатурна летает и которую — заметьте! — Он поднял палец. — Наши приборы обнаружить не в силах… Ну о чем после этого может быть речь, а? О каком доверии мы можем говорить? Я говорю: инопланетяне делают свое дело, но что это за дело и чего они на самом деле хотят, мы не знаем! И я могу сказать больше — возможно, мы даже не смогли бы это понять, если бы вдруг узнали правду. Потому что они — совсем другие, у них химия другая. Мы говорим, допустим, «дружба», — а у них это значит ткнуть пальцем в глаз собеседнику, тут вместе посмеяться и сделать пятьдесят приседаний. Ни о каком контакте и речи быть не может. И настоящих их планов мы не знаем… Так что все это очень и очень опасно.
На удивление, Санча с ним согласился.
— В твоих словах есть зерно! — сказал он. — После того как я поверю в инопланетян, я буду думать точно также, как ты…
— Санча! — ответствовал Дэн. — Да в моих словах столько зерен, что можно полстраны хлебом накормить! Но блин, я никак не могу понять, почему ты не веришь в иносов? Блин… Ведь это… Это же прикольно! Представь — прилетаешь в космос, а там этот истант стоит, встречает. Ты ему: здрасте! А он тебе: бу-бу-бу, и вдруг — раз! — и слопает тебя! — Дэн заржал.
— Таких трубок ходячих сейчас в любом паршивом американском фильме — пруд пруди, — сказал Санча. — Я с утра посмотрел, что в Инете пишут насчет вчерашней передачи — вы бы знали! Чистейшей воды постановочный фильм! От начала до конца. Ляпов туча. Люди же разбираются, знают, как все это делается. Профессионалу сразу видно, что съемки в космосе — компьютерная графика! Уровень, конечно, очень серьезный, но ведь все подстава!
— Ай! — Дэн вяло отмахнулся от Санчи. — Ну это же клево, Саш, как ты не понимаешь! Контакт с инопланетянами! Это же крутизна невероятная! Потом детям можно всю жизнь рассказывать…
— Дети как раз хрен тебе поверят, — ответил Санча. — Дети столько фильмов смотрели, что все эти политические игры им просто не интересны…
Я покачал головой. Прав был и Дэн, и Санча в чем-то прав. Но я, хотя и понимал рассудком, что в их словах может быть истина, не мог принять их. Мне почему-то казалось, что чем проще объяснение — тем оно правдивей и реальней. Прилетели инопланетяне, попросили о помощи — это и есть истина, и не нужно нагружать ее сложными логическими построениями. Все просто. Однако тут же мне подумалось, что как раз на таких простаков вроде меня вся эта затея и рассчитана…
— Пацаны, — сказал я, — ладно, хрен с ним, правда-неправда… Вы лучше скажите, мы какого черта сейчас в военкомат едем, а? Зачем? Нас что, сейчас медкомиссия будет проверять на годность к космическим перелетам? Нас что, в центрифугах сейчас будут крутить?
— Да какие центрифуги! — Санча отмахнулся. — Приедем, нам какой-нибудь штампик шлепнут и скажут: гуляй! Это же все фарс! Представление для простачков!
— Вот ты, Сашок, у нас умный, и тебя не проведешь, — сказал Дэн. — Гриш, — обратился он ко мне, — ты не бойся! И центрифуги будут, и подтягиваться заставят, может, даже на шпагат скажут сесть… Ты все делай! Потому что, брат, это такой шанс! — Он хлопнул меня по плечу. — Полетим в космос! Это же просто фантастика! — И он снова заржал на весь автобус.
Тут мы затормозили, и водитель крикнул: