Творец Заклинаний
Я отвернулся и запустил в дверь очередной картой.
— Ну да, конечно! — передразнила Фериус и подмигнула мне. Отчего-то я почувствовал себя глупо. — Ты — джен-теп. Ты не узнаешь настоящую магию, даже если она врежет тебе по лицу.
И тут дверь открылась. Я слишком поздно услышал звук шагов, и карта, которой я метил в дверь, вырвалась из моей руки прежде, чем я успел остановиться. Миг спустя она ударила отца промеж глаз.
* * *Отец рефлекторно сделал магический жест для огненного заклинания. Я мгновенно отшатнулся назад, закрывая лицо руками. Карты рассыпались по полу. Впрочем, огненный шар, похоже, так и не испепелил меня. Я осторожно открыл глаза и увидел, что в дверях стоят родители. Отец выглядел скорее разочарованным, чем сердитым.
Мать тут же заметила, что в комнате я не один.
— Леди Фериус, я не знала, что вы вернулись. Могу я…
— Без «леди», — перебила Фериус.
— Прошу прощения?
— Я не… — Тут Фериус махнула рукой и докончила. — Ладно, неважно.
Я понятия не имел, как выглядят леди в Дароме. Одно мог сказать наверняка: у Фериус нет ничего общего с моей матерью. Черты лица Фериус могли быть по-женски привлекательными, если б она одевалась и вела себя… ну, как женщина. Но все в ней было каким-то резким и угловатым. Будто ее сотворил какой-то бог-насмешник — специально для того, чтобы она ухмылялась, отпускала острые словечки и являлась в чужие дома без приглашения.
А вот моя мать… Она словно сошла с картины, изображающей трех богинь любви, — оставив двух других смущаться и краснеть. У нее были прямые светлые волосы — такие же, как у Шеллы, но более яркого насыщенного цвета, словно подсвеченные снизу теплым огнем. Мать редко носила дорогие наряды, но и в своем простом платье до щиколоток, из белого муслина, она неизменно притягивала взгляды мужчин нашего города. Даже подростков вроде моих одноклассников.
Отец посмотрел в открытое окно, а потом — на Фериус. Опустив руку в карман, он достал небольшой мешочек из голубого шелка.
— Я собирался разыскать тебя позже. Но раз уж ты здесь — хочу отплатить за службу моей семье.
— Службу? В смысле, за то, что я дразнила этого старикана — Ра… Ра-ме… Ну и странные же у вас имена! Никогда не могла запомнить. В любом случае забудьте об этом.
По лицу отца скользнуло раздражение.
— С Ра-метом и его сыновьями я бы разобрался сам. Но ты помогла Келлену, когда его жизни угрожала опасность.
— Ну, в таком случае мне должен мальчик, а не вы, мистер Ке-хеопс.
Отец стиснул зубы. Фериус дала отцу понять, что некое дело, касающееся члена его семьи, не касается его самого. Подобное отец стерпеть не мог. Обстановка начинала стремительно накаляться.
— Господин, — сказал отец.
— Простите?
— К джен-теп в моем статусе следует обращаться «господин».
Фериус пожала плечами.
— Мой жизненный принцип — не называть ни одного мужчину «господином». Так что предлагаю притвориться, будто мы приятели, и я стану звать вас просто Ке-хеопс.
— А тебя мне следует называть Фериус Перфекс? — Отец встряхнул шелковым мешочком. Внутри звякнули монеты. — Или ты будешь откликаться на Фериус аргоси? Ведь так называют людей твоего сорта, да?
Я переводил взгляд с отца на Фериус.
— Что происходит?
— Эта женщина — аргоси, — ответил он.
— И что это значит?
Фериус взяла у отца деньги.
— Я бы сказала: не все у вас тут толком разбираются, что к чему.
Отец кивнул на мешочек, который Фериус засовывала в карман.
— Полагаю, я отлично понял, что к чему.
— Если негде остановиться в городе, — вступила мать, — можешь пожить тут, у нас… — К концу фразы голос ее стал тихим, приобретя своеобразную интонацию. Так что даже я понял смысл.
— Не беспокойтесь, мэм, — отозвалась Фериус. — Дом у вас уж больно приличный для меня. — Она поднялась и, обогнув родителей, направилась к выходу. — И еда переперченная.
Фериус вдруг резко ударила кулаком по двери. С противоположной стороны послышался испуганный вскрик Шеллы:
— Ой!
Фериус издала короткий смешок и покачала головой; ее рыжие кудри вздрогнули — словно они тоже посмеивались.
— Джен-теп! Вы не перестаете меня изумлять. — Обернувшись, Фериус бросила на меня взгляд. — А карты оставь себе, малыш. Пригодятся.
С этими словами она открыла дверь и вышла, оставив меня наедине с родителями.
Мать подошла и положила руку мне на лоб.
— Я здоров, матушка, — сказал я.
— Надо же! Ты успел стать целителем? Если нет, позволь мне судить. — Мама легонько обвела пальцем мой левый глаз. Так она всегда делала, когда я дурно себя чувствовал. Ее способ выразить ласку.
Отец вернулся к двери, поднял карту, которой я угодил ему в лоб, а потом собрал и остальные, разбросанные по полу. Положил колоду на столик.
— Утром отправишь слугу, чтобы вернул карты дароменке.
— Но она сказала: я могу оставить их себе.
Отец присел на краешек стола возле канапе. Необычно для него.
— Келлен, люди Дома Ке не занимаются карточными играми. Как и азартными играми вообще. И не жульничают во время состязаний.
— Я победил Тенната, — сказал я. Не стоило перечить отцу, но усталость и тот странный душевный подъем, который я ощущал до сих пор, заставляли язык бежать вперед мыслей. — Так ли важно, как я это сделал?
— Трюки. Обман. Мошенничество. Ты вечно мухлюешь, Келлен. Но трюками ты не обеспечишь безопасность своей семье.
Высокомерные слова отца внезапно разозлили меня. Конечно, легко быть гордым, когда умеешь творить магию! Но разве я виноват, что мои татуировки не желают светиться? Разве я виноват, что во мне так мало силы? Я даже магический фонарь не могу зажечь! С самого детства мне приходилось искать обходные пути, а не переть напролом, как делала Шелла. И мои родители.
— Трюки — это все, что у меня есть, — сказал я.
Отец обернулся к матери.
— А он умен. Свой ум мальчик умеет использовать.
Он произнес слово «ум», словно это было что-то неприятное — вроде дурного характера или болезни. Подойдя к письменному столу, отец взял небольшой магический светильник. Вроде того, какие используют дети, чтобы тренировать концентрацию. Протянул его мне.
— Джен-теп должны быть сильными.
Я взял шар в ладони. Он ярко светился, но когда мать и отец направились к двери, сияние померкло. Не просто стало тусклее — исчезло. Я сосредоточился, пытаясь заставить его вновь засветиться. Тщетно.
«Давай же! — говорил я себе. — Ты делал это тысячу раз!»
Ничего. Свет словно бы умер. В голове снова зазвучал холодный голос Ра-мета: «Ты окажешься среди ше-теп, где тебе самое место».
— Джен-теп должны быть сильными, — повторил отец, выходя их комнаты.
Я поднял взгляд и понял, что он говорит не со мной. Он говорил сам с собой — как делают люди, готовясь к чему-то, что будет очень трудно или очень больно.
До моего шестнадцатого дня рождения оставалось совсем немного. И впервые в жизни я по-настоящему испугался собственного отца.
Глава 8
АБИДОС
Большую часть дня я провел в своей комнате, то засыпая, то просыпаясь, а в промежутках между сном и явью — глядя на шарик, который по-прежнему держал в руках. Мне удалось выдавить из него слабенькое мерцание, не ярче огня свечи. В конце концов я просто швырнул шар об стену. Он даже не соизволил разбиться. Еще одна проверка — и снова мимо. Никто не принесет мне на блюдечке золотой диск — символ пройденного испытания.
Так я и лежал в постели, держа руки перед собой — мечтая, чтобы узоры на шести татуировках наконец-то озарились светом, заискрились, означая, что теперь мне подвластны заклинания. Это было нечестно! Всю жизнь я делал то, что должен делать посвященный джен-теп. Я заучивал идеальное произношение каждого заклинания, совершенствовался в каждом жесте. Я мог с идеальной ясностью держать в голове образ любого заклятия — даже если вокруг меня грохотала и бушевала буря. Но все это не имело значения. Татуировки не светились…
