Отдельные аномалии
– Да, собственно, – улыбнулся уголком рта брюнет, – на эту тему и уполномочен с тобой
говорить. Только не об этом непосредственно, а об организации переговоров на более серьезном уровне. Для начала – шефов департаментов. Мое руководство согласно. Только без огласки.
– Вот и договорились! – радостно воскликнул рыжий. – У меня те же полномочия! Ну, слава тебе, Господи! Ну, глядишь, дело пойдет! А то ведь ни в Бога, ни в черта не верят! С ума сойти можно!
Брюнет потушил сигариллу.
– С ума сходить не нужно, – сказал он. – А поработать придется. Ну что, запись останавливаем? Копиями обмениваемся?
– А как же! – закричал рыжий. – Слушай, а ты нормальный пацан, оказывается! А я тебя поначалу-то опасался, думал, долбозавр какой-то! Слышь, давай гульнем сегодня, а?
– Не хами, – спокойно ответил брюнет. – А расслабиться не помешает. Только тут уже прохладно становится.
– Пошли вовнутрь! – с энтузиазмом предложил рыжий. – Ты не смотри, что обшарпано, русская кухня у них тут правильная! Салатов возьмем, водки, пельменей! И девки классные! Мне вот эта Катька, а еще, я на той неделе видел, тут Сашуля есть, тебе понравится!
– Пошли, – согласился брюнет. – Только Екатерина – моя.
– Ух ты, чертяка! – сказал рыжий и потрепал брюнета по плечу. – Ну, пошли, там разберемся!
Четвертое свойство
Туся позвонила, как всегда, в самый неподходящий момент.
Игорь выругался сквозь зубы. Он не стал ни смотреть на экран мобильного, ни, тем более, отвечать: когда ожесточенно вертишь руль и лихорадочно перебрасываешь сцепление с первой передачи на заднюю и обратно, когда елозишь своей машиной взад-вперед, чтобы объехать, буквально в миллиметрах, раскорячившуюся «Газель», – не до телефона.
Туся, конечно, больше некому. Хоть бы раз позвонила в удобное время! Феноменальное какое-то свойство…
Ничего, подождет. Или перезвонит.
Игорь, наконец, вырулил, потянулся к продолжавшей верещать трубке, и в эту самую секунду звонки прекратились. Он улыбнулся – вот же вздорная старуха! Представил себе, как тетка, прослушав ровно десять безответных гудков, дает отбой, выжидает ровно минуту и подагрическим пальцем набирает номер опять – ровно десять кнопок после восьмерки, ровно по секунде на кнопку.
Пользоваться кнопкой повторного вызова, не говоря уж о памяти телефона, Туся категорически не желала.
Ну вот. Все правильно – она.
– Здравствуйте, тетушка! – елейным тоном произнес Игорь.
– Хам! – сказала Туся. – Тетушкой можешь называть вечно потную мамашу своей лопоухой любовницы!
Игорь засмеялся. Лопоухих любовниц у него отродясь не водилось. Откуда тетка брала эти определения – каждый раз новые, – он понятия не имел. Но забавлялся от души, и поддразнивал старуху нарочно. Иногда думалось: записывать бы надо; жаль, руки не доходят.
– Как себя чувствуешь? – осведомился он.
– Хам и эгоист! – гаркнула Туся. – Про лекарство ты, конечно, забыл!
– И ничего не забыл! Вот только-только от аптеки отъехал! Ладно, не кипятись… Так как чувствуешь себя, Туся?
– Соответственно возрасту, – буркнула она. И добавила уже совсем другим тоном. – Когда ждать?
– Ну, вечером… Часов в восемь, наверное.
– А приготовить тебе что? Поужинаешь же?
Игорь опять засмеялся.
– Сыра жареного в панировке. Ну, и еще чего-нибудь. На твой вкус. Закусить.
– Опять? – с сомнением спросила тетка. – Вот скажут потом, что я тебя спаиваю…
– Скажут-скажут, – подтвердил он. – Спаиваешь-спаиваешь.
– Только у меня к закуске ничего нет, – сообщила Туся, – а выходить не хочу, скользко очень на улице.
– Да уж привезу. Уж как-нибудь уж. А ты, главное, не размахивайся: излишне богатый выбор закусок есть издевательство над выпивающим. Неприкрытое. И вообще разврат.
– Отстань, – рассердилась она. – Учить он меня будет! Я борщ сварю!
– Не размахивайся, говорю! – строго сказал Игорь. – Знаю я тебя, напрыгаешься, а потом на сустав свой жаловаться будешь. И какой к черту борщ вечером?
– Что? Игорек, плохо слышно! – Тетка несколько раз дунула в трубку. – Ладно, пошла, некогда. Езди там осторожно. И кури поменьше! – Выкрикнула она свое неизменное заключительное.
– Хорошо, тетушка, – не удержался он, но, похоже, Туся успела отключиться раньше.
Вот ловкачка, с симпатией подумал Игорь. Старуха, как обычно, подняла ему настроение. Что ж за уникум такой? Ведь под восемьдесят, а сколько огня! Хоть прикуривай от нее…
Дорисовать картинку прикуривания, однако, не удалось: звякнул сигнал о поступлении эсэмэски. «Пришло. Сегодня в любое». Отлично, Родственник не подвел. Как же его на самом деле зовут-то, попытался вспомнить Игорь? Нет, наглухо забыл. Да оно и к лучшему, обналичивает – и ладно. Меньше знаешь – крепче спишь. Игорь отправил ответ: «Буду через час, где всегда», миновал два перекрестка, а на третьем свернул направо.
День завертелся. Родственник, потом офис, и всю дорогу звонки – то сотрудники, то поставщики, то клиенты, то сын. И бесконечная деловая переписка по Интернету, и «Банк-клиент», и…в общем, суета.
О Тусе он снова стал думать только вечером, направляясь к ней – конечно, с опозданием. Какое там в восемь, к девяти бы добраться…
Все-таки потрясающая старуха. Сварливая, взбалмошная, обидчивая, капризная, беспощадно-язвительная, временами даже грубая, но – чудо же что за старуха! И племянника обожает…
А уж загадочна – что-то с чем-то, выражаясь Тусиным же языком! Игорь помнил тетку всю жизнь, и всю жизнь взаимно обожал ее, но, если вдуматься – так мало о ней знал! Даже это дурацкое домашнее имя, вот оно – откуда? Добро, была бы Натальей. Натуся – Туся. Так ведь нет, Ирина она. Ирина Владимировна.
Туся… Игорь фыркнул. «И никаких теть, сколько тебе можно повторять, Игорь? Господи, в кого ж ты балбесом таким уродился! Нет, это точно по отцовской линии, у твоей мамы память была великолепная до последнего дня, и во всем роду так! Ты помнишь бабушку? А? Отвечай, помнишь?»
Да все он помнил, еще бы. Но вот странно, что ту же Тусю всегда помнил старой. Или это в детские годы так казалось – что старая?
Впрочем, она была старая, и она была ведьма, но – красивая старая ведьма. Величественная. Худая, даже, можно сказать, тощая. И такая осанка… если не королевы, то уж герцогини – точно.
И да, с исключительной памятью. Правда, о себе, о своей жизни Туся все больше молчала. На просьбы (когда-то давно – всамделишные, позже – скорее для подначки) рассказать что-нибудь реагировала в лучшем случае надменным вздергиванием брови. Так что о Тусиной молодости Игорь знал мало – обрывки какие-то.
Да и действительно: как ни странно – ничего примечательного. Была, вроде бы, романтическая история в юности. Вернее, трагическая. Возлюбленный Туси на ней не женился – кажется, погиб, утонул, что ли. Или сбежал… А она потом, много лет спустя, вышла замуж, но, по ее словам, ненадолго и без какого-либо следа. На вопросы о муже – кто был, что, зачем да почему – отвечала одно и тоже: «Никто и ничто. Отстань, не будь болваном».
В общем, никакой ясности, и рассеивать туман тетка категорически не желала.
А вот многочисленные аборты – о них как-то проговорилась. Как раз выпивали вдвоем… Любит Туся лихо опрокинуть рюмку-другую, усмехнулся Игорь. А то и третью-четвертую. И исключительно водки. На меня, говорит, другое переводить бессмысленно, не понимаю я, не морочьте мне голову.
Да уж, подумал Игорь, стоя в очереди к кассе универсама как раз с бутылкой водки. Что в этом, что в абортах – романтики никакой. Что в трудовой биографии. Пыталась в театральное, что ли, поступить, или в хореографическое. Провалилась, а работала потом – в основном секретарила. То на заводе, то в исполкоме, то в райкоме профсоюза, то чуть ли не в ЖЭКе. А, припомнил Игорь, пару лет на вокзале работала: называлось это «диспетчер», а работа состояла в том, чтобы произносить в микрофон важные вещи типа: «Поезд номер такой-то следованием Москва – Воркутю подан к пятому путю. Нумерация вагонов от головы состава». Это, пренебрежительным тоном говорила Туся, очень простая работа, при моей-то дикции. Но коллектив был приятный. А выгнали как раз за это вот хулиганство – «путю-Воркутю».