Происхождение

— Я владелец и капитан небольшого грузового судна, — абсолютно спокойно сказал он, словно в вопросе не было ничего необычного. — И занимаюсь перевозками уже около пяти лет. Видите ли, многие считают, что владельца маленького независимого корабля можно купить, ограбить или вовлечь в контрабанду или незаконную торговлю. Только со мной такое не проходит, хотя мне встречались всякие пассажиры. Я не считаю вас плохой, но вы могли бы повести себя по–другому, когда я отказался открыть грузовой отсек для капсулы жизнеобеспечения. Или когда человек, находившийся в ней, отказался полететь с вами. — Он взял коробку с ужином в руки. — Только не думайте, что теперь всегда так будет.
— Конечно, нет, капитан.
Он был прав. Ни к чему торопиться и искать прежнего обитателя капсулы. Оно, наверное, только добралось до офиса Службы для вновь прибывших, и ему предстоит долгое ожидание.
Ингрей вошла и села за стол.
   — Спасибо за ужин.
Человека, который не был (как она уже решила) Палад Будраким, она нашла на жесткой скамье в самом углу приемной Службы для вновь прибывших. Он сидел напротив объявлений, написанных черным по белой стене для тех, кто еще не успел подключиться к системе коммуникации, чтобы потом они не смогли заявить, что не знали правил и инструкций. Одеяло капитана Уйсина, стандартная штамповка скучного коричнево–оранжевого цвета, даже без полосок и узоров на концах, было обернуто вокруг талии не-Палад на манер саронга или лунги. Руки сложены на груди, глаза закрыты. Криво обрезанные волосы свисали на лицо. «Спит, что ли», — подумала Ингрей. Больше в приемной никого не было. Наверное, остальные вновь прибывшие на Тир Сиилас знали, куда податься после того, как они заняли место в очереди. У этого человека не было ничего: ни денег, ни друзей, ни места для ночевки. Как сказал капитан Уйсин, ожидание может занять много дней.
Ингрей подошла очень тихо, но оно открыло глаза. Не улыбаясь и не шевелясь, взглянуло на нее.
— Дочь Нетано Аскольд, — сказало оно. — Что тебе надо?
— Я… — Ингрей шагнула, чтобы сесть рядом, но что–то во взгляде или в голосе человека остановило ее. — Я бы хотела поговорить. Можно присесть?
— Вряд ли тебе нужно мое разрешение. — Его тон был… необычным. Не злым, не возмущенным и даже не саркастичным, а как будто все вместе. И уж точно не приглашающим.
Ингрей так и не села.
— Ты ужасно похоже на Палад Будраким.
— Вероятно, — сказало оно без улыбки. — Что еще я могу для тебя сделать?
— Стать Палад Будраким, — сказала Ингрей. На лице собеседника промелькнула какая–то мысль, но оно промолчало. — Ты очень сильно на него похоже.
— А ты, видно, на многое пошла, чтобы вытащить его из «Милосердного устранения».
— Да, — призналась Ингрей. — Я хотела, чтобы оно сделало кое–что для меня. — Хотя с самого начала не было никаких гарантий, что оно согласится. — Только Палад могло бы это сделать, вы не можете. Но вы можете сделать кое–что другое. — Она вздохнула, снова чувствуя, что стоит на краю скалы и если отпрянет назад, то еще успеет спастись. — Палад украло все самые известные раритеты, принадлежавшие семье Будраким. Наверное, Этьят Будраким вышел из себя, когда окончательно понял, что они пропали и кто за этим стоит. Но Палад так и не призналось в краже и не сказало, куда дело украденные вещи.
— И ты надеялась, что Палад расскажет, где они находятся, — догадалось оно. — Ты надеялась продать их Этьяту Будракиму. Или держать их у себя, потому что Будраким с твоей матерью всегда враждовали. Но теперь ты не можешь сделать ни того, ни другого. Наверное, ты рассчитываешь, что я выдам себя за Палад и помогу тебе кого–то шантажировать, чтобы получить деньги.
Ингрей открыла уже рот, чтобы поведать историю о своем брате Данаке, но еда и отдых сделали свое дело, у нее было время подумать, так что теперь исповедоваться она не торопилась. Она даже жалела, что слишком много доверила капитану Уйсину, но решила, что вряд ли смогла бы избежать этого. Вот Нетано, без сомнения, нашла бы достойный и изящный способ рассказать капитану лишь то, что ему нужно было знать, не раскрывая всего остального и уж тем более не размазывая слезы по лицу.
Она села в полуметре от не-Палад на жесткую скамью. Ужасно неудобную — должно быть, чиновники Тир Сииласа не хотели, чтобы люди сидели тут и ждали. Ингрей не довелось побывать в офисе Службы для вновь прибывших, она автоматически получила разрешение на въезд еще до того, как сошла с корабля.
— У меня есть… — Она замолчала, потому что послышался чей–то голос. Ингрей оглянулась и увидела человека, вошедшего в приемную. Судя по его унылой бежево–коричневой куртке с брюками и высокому росту, он был омкемцем. Он приблизился к противоположной от двери стене и коснулся ее.
— Это просто смешно, — сказал он еще до того, как раздался сигнал и на стене появилось лицо чиновника. — Меня всегда впускали без всяких проволочек. Я уже много лет веду здесь бизнес. Несколько десятилетий. Почему моему кораблю отказали в швартовке? Мне пришлось найти челнок, чтобы прилететь сюда, а теперь власти дока не позволяют мне пройти на станцию. Это просто возмутительно!
— Прошу прощения, светлость, — сказал чиновник. Со своего места Ингрей не могла незаметно разглядеть его, для этого бы пришлось повернуть голову, что выглядело бы большой бестактностью. Она понятия не имела, какое у чиновника выражение лица, но голос его звучал спокойно и бесстрастно. — Одну минуту! Ага, нам сообщили, что возникли определенные сложности с декларацией вашего груза. Как только инспектор сможет подтвердить…
— Инспектор! — взорвался омкемец. — Мой корабль никогда раньше не досматривали. Таможня на Хвай пропустила его, наверное, это что–нибудь да значит.
— Прошу прощения, светлость. Мы находимся на Тир Сииласе, и ваш корабль должен соответствовать тирским законам, а не хвайским. Сожалею, что причинили вам неудобство.
— Позовите вашего начальника!
— Конечно, светлость, — так же спокойно ответил чиновник. — Мой начальник встретится с вами через шесть часов. Будьте добры вернуться в офис к назначенному времени или подождите в приемной.
Ингрей внимательно наблюдала за омкемцем и краем глаза заметила, как погасло изображение на стене. В какой–то миг она испугалась, что он усядется на скамью и будет ждать, пытаясь вовлечь их в разговор, но омкемец развернулся и вышел из приемной.
— Хвай, — сказало не-Палад. — Почему он полетел через Хвай? От Омкема до Хвай два шлюза и еще один до Тира. Летать через Бейт гораздо удобнее. Поэтому омкемцы так за него держатся. Им не нравятся лишние шлюзы, да еще на Хвай приходится платить и подвергаться досмотру. Так гораздо дороже, да еще им все время напоминают, что не они везде главные.
Ингрей поразилась.
— Но шлюз Омкем — Бейт уже десять лет как не работает.
Не–Палад удивилось, и Ингрей окончательно уверилась — это точно не Палад. Иначе оно бы знало.
— Как это произошло? — спросило оно.
— Бейтские повстанцы, — ответила Ингрей. — Они свергли марионеточное омкемское правительство, которое контролировало шлюз, и разрушили шлюз в Омкем. Теперь, если омкемцы хотят попасть в Тир, им приходится лететь через Хвай.
И в Бейт попасть можно тем же путем, если уж на то пошло. Только бейтцы не позволяют омкемцам пользоваться шлюзом Хвай — Бейт.
— Они испортили шлюз? — Оно все еще не пришло в себя. — Это уж слишком.
— Да, — согласилась Ингрей и наконец–то вспомнила, зачем пришла сюда. Она оглянулась, чтобы убедиться, что в комнате нет посторонних. — Послушай, у меня есть фальшивые документы, которые предназначались Палад Будраким. Я отдам их тебе, и мы вернемся назад на Хвай. Кем бы ты ни было в прошлом, с официальной точки зрения ты считаешься мертвым, а это значит, что все записи о тебе деактивированы и возвращение не вызовет никаких проблем. Я отдам тебе половину того, что получу, если план сработает, — выпалила она, хотя у нее и плана–то никакого не было. — Сможешь делать все, что захочешь, уехать, куда захочешь.