Виктория значит Победа (СИ)

И все дружно кинулись обнимать свою Войтто. Правда, Кизили тут же отогнала парней и стала ощупывать ей ногу, потом, наконец, сказала:
— Да, действие яда полностью прошло! Раны еще пару дней поболят, но это уже не страшно!
— Вот никогда бы не подумала, что можно лечить искусством, — покачала головой Вика, потом ее вдруг осенило: — Слушай, а не самовнушенье ли это подействовало?
— Нет! — откликнулась, как всегда, жизнерадостная Кизили. — Я же говорила, так лечат даже тех, кто в полной отключке, кто никак не может себе ничего внушить! Пойдем-ка, я поменяю тебе пластырь, а вы, парни, давайте-ка, займитесь ужином!
  
Глава 10
 
Глава 10
Новая знакомая
— Вот видишь! — произнесла Кизили, поднимая бокал с шипучим сюкасем. — Как только ты у нас появилась, так пошли сплошные пирушки! Только вчера отмечали твое возвращение, а сегодня празднуем победу в битве! И твое исцеление от раны!
— Полученной по собственной вине, — проворчала Вика.
— Опять ты за свое! — воскликнул Сарвет. — Уж теперь-то мы точно знаем, что лучшей Войтто просто не может быть.
— Кстати, лапсед, — спросила Вика. — А в чем именно заключается моя миссия? Что я такого должна сделать, чтобы с чистой совестью отправиться домой?
— Ну, примерно, то же, что делала в прошлой жизни, — откликнулся Лепотоауко. — Ты должна повести народ на штурм ближайшей крепости ихмевалтов. Для начала, хотя бы одной. Ну а там видно будет. Может быть, мы дальше научимся громить их и без твоей помощи.
— И тогда ты сможешь вернуться, — добавил Сарвет.
— И, кстати, возвращаясь домой, я должна переодеться в свое, — заметила Вика.
— Тебе не нравится наша форма? — удивился Ладвапунг.
— Очень нравится, — заверила Вика. — Но подумай сам — что скажет папа, если я заявлюсь домой в новом костюме? Хорошо, если подумает, что украла, а если… — она даже не смогла договорить
— Ой, правда, извини, — покраснел руноилья.
Некоторое время он сидел молча, потом радостно воскликнул:
— Слушай, Войтто, я придумал, как тебе явиться домой в нашей форме! Ты привезешь с собой наши книги и газеты, и с их помощью докажешь своему папе, что была в параллельном мире, и что тебя здесь почитают. А книг только об одной тебе наберется целый мешок — и научные труды, и романы, и поэмы.
У Вики так и отлегло от сердца. Уж очень ей не хотелось заводить хоть какую-то тайну от папы. Да и книги из параллельного мира — что может быть круче?
— Я с утра напишу запрос академику Кахеняога, — продолжал руноилья, и он, конечно, согласится выдать мне все, что нужно.
— И еще вот, что, лапсед, — сказала Вика. — Поклянитесь именем Ильматар, что если я погибну в бою, вы доставите мое тело в мой мир, только не бросайте в той же точке, из которой я ушла, а отвезите к воротам моего дома.
— Зачем? — искренне удивился руноилья. — Мы тут тебе такой погребение устроим! Вся Хонка поклониться придет!
— Келекотья! Визьтэм! — проревел Сарвет, выражая сомнение в умственных способностях друга.
Однако Вика вовсе не обиделась на поэта, погладила его по голове и произнесла:
— Ну, понимаешь, это нужно многим людям. Прежде всего, чтобы мой папа знал, что я просто умерла, что со мною не случилось того, что гораздо хуже. Потом, мой учитель — я пропала прямо из его конюшни, и его могут обвинить в моем исчезновении. А еще у меня множество друзей-мальчишек, которые будут напрасно надеяться на мое возвращение.
Тут она вспомнила о Людмиле и добавила:
— Ну, и враги некоторые имеются — может быть, их совесть замучает, может, будут винить себя в моей смерти.
— Муйдуги, муйдуги (конечно), Войтто! — воскликнул руноилья с жаром. — До чего же ты мудрая! Я сам тебя и доставлю!
— Ой, визьтэм! — прорычал здоровяк.
— А, ну да, все, вчетвером доставим, — поправился поэт, думая, что дело именно в этом.
Вика же только мысленно улыбалась. Ну, что поделаешь — у него такое представление о героизме, жизнь кажется ему ничем, по сравнению с подвигом. Так ведь поэту положено быть слегка чокнутым.
Ужин прошел так же весело, как вчера. Вика расспрашивала хонкийцев об их жизни, и они ее — о земной. А когда все насытились, Вика специально попросила Ладвапунга спеть что-нибудь свое. Она не просто хотела сделать ему приятно, ей действительно понравились его песни, точнее, воплотившийся в них энтузиазм. И руноилья сразу же сорвался с места, подхватил кантеле и завелся на полчаса без перерыва.
— Войтто, а ты сама нам когда-нибудь, споешь? — спросил Сарвет, когда замолкли струны кантеле. — По легенде, ты раньше прекрасно пела.
Вика задумалась — конечно, она любила петь под гитару "лошадиные" песни Высоцкого, Розенбаума, "Любэ" и многих других, но ведь все они были написаны по-русски. А то, что она внезапно вспомнила здешний язык, еще не значило, что она сможет по-настоящему переводить на него стихи — ведь для этого нужен поэтический дар.
— Я могла бы, — сказала она наконец. — Но ведь здесь есть лишь кантеле, верно? А я умею играть только на гитаре. У вас вообще есть хоть один инструмент с грифом?
Местного слова "гриф" в ее голове не возникло, и только произнеся его по-русски, она поняла, что такого понятия здесь нет.
Ребята молча переглянулись и покачали головами.
— Не беда! — воскликну Ладвапунг, выскочил в лаораторию и тут же вернулся с большим листом бумаги. — Вот, нарисуй нам свою гитару, хотя бы приблизительно, и я в два счета ее сделаю!
— Ты? — удивилась Вика.
— Ну да. А кто же, думаешь, ладит все инструменты? Только мы, поэты, этим и занимаемся, передаем это умение от отца к сыну.
— И это твоя работа? — Вика кивнула на его гусли.
— Ну да, один из первых образцов. Еще в пятнадцать лет соорудил. Без этого тебя не могут окончательно посвятить в руноилья.
Девочка посмотрела на него с невольным уважением — инструмент был и вправду мастерский, и парень играл на нем здорово. После этого Вика молча раздвинула опустевшую посуду и взяла в руки лист. Подхватила принесенный Ладвапунгом карандаш, потом, подумав, попросила циркуль.
Она вовсе не собиралась рисовать приблизительно. Нет, Вика-победитель все в жизни делала на совесть. Вот и чертеж гитары она сделала по всем правилам черчения, почерпнутым в школе — во всех проекциях и с тонкими изящными стрелками, указывающими размер в здешних единицах, как весь инструмент, так и каждую деталь.
— Ух ты! Как необычно! — воскликнул Ладвапунг, едва она протянула ему чертеж. — Какое удивительное расположение струн! А это и есть… как его… гриф, да?
— Да, — кивнула Вика.
— А для чего он нужен? — спросил руноилья.
— Для того, чтобы было легче зажимать струны, и чтобы их вообще былом меньше, — объяснила девочка. — Так играть намного проще, да и темп можно взять более быстрый, и бить по струнам сильнее. Или, скажем, если ремня нет, можно все равно играть стоя, удерживая гитару одной рукой за гриф.
— Да-а, — протянул Ладвапунг восхищенно. — Вот до чего могут люди додуматься, когда над ними не довлеет гнет чудесников.
И тут же свернув чертеж в трубочку, выскочил за дверь.
Сегодня Вика чувствовала себя куда бодрее, чем вчера, поэтому убирала со стола вместе со всеми. И лишь когда ребята заняли свои диваны, она сообразила, что руноилья так больше и не появился.
— Кизили, — окликнула Вика подругу шепотом. Они лежали головой друг к другу на соседних диванах, стоявших вдоль стены. — Кизили, а где Ладвапунг?
— Ну, как где: — откликнулась та. — Ты ведь его заразила. Теперь не успокоится, пока не сделает эту твою гитару.
К завтраку поэт, не спавший всю ночь, все-таки явился, и дальше остался заниматься химией на своем обычном месте в лаборатории.
Вика же в течение всего дня довольствовалась тем, что с утра снова чистила лошадей и конюшню, а после помогала всем понемногу. То гайки затянет с Сарветом, то смешает растворы для Кизили… Так и дожили они до обеда. Ну а после обеда Ладвапунг вдруг завалился спать, и, проснувшись через пару часов, снова куда-то убежал.