Измеритель

Короткая дорога теперь была закрыта уютно устроившимся возле ледового дворца термитником. Будь Максимыч один, он выбрал бы путь налево по улице Попова, сокращавший расстояние втрое. Огромное «грязное» пятно, которое вполне проходимо, представляло собой замысловатый лабиринт, который, при определенном навыке и знании местности, один человек мог вполне проскочить, даже не получив сколько-нибудь значимую дозу облучения. Однако с караваном бы Максимыч за эту авантюру не взялся. В поисках поддержки или совета он посмотрел на Данилу, и тот, видя, что командир задумчиво уставился в сторону Киселевки, отрицательно покачал головой.
Выбора не было, значит, придется делать большой крюк по Ломоносова, вокруг парка с озером, а потом уже возвращаться на дорогу, ведущую в нужный район. «Какое там четыре часа – за день бы управиться».
Цепочка людей выстроилась в прежнем порядке и медленно втянулась под полог раскидистых тополей, на узкую темную тропку, в которую превратилась улица. Тепло от земли приподняло покрывало тумана, а тот, будто пытаясь удержаться еще хоть чуть-чуть, цеплялся за ветви деревьев, образовав над головами медленно бредущих по чавкающему мху людей плотное белое одеяло. Вверху, в этом белом непроглядном мире, шла своя жизнь. Постоянно что-то потрескивало, шелестело и стрекотало. Было ощущение, что караван сопровождала целая свита мелких, но любопытных животных, которые не отставали, но боялись показаться на глаза. Новички напряженно переглядывались и косились на этот полог, но, так как бывалые сталкеры не проявляли к этим звукам какого-либо интереса, постепенно успокоились и занялись своим делом – тупо переставлять ноги, смотря, чтобы не зацепиться за какую-нибудь кочку или не угодить в незаметную под листвой и мхом нору.
На протяжении всей улицы никто из хищников не посмел потревожить людей. Здоровая морда волколака высунулась из окна разрушенной пятиэтажки и, оценив, что добыча не по зубам, с глухим ворчанием скрылась в лабиринте комнат. Где-то наверху, невидимый за туманом и густыми ветвями, кричал летающий ящер. «Добычу высматривает где-то на открытых участках улиц, скотина. Но даже такая гурьба народа под защитой древесных крон ему не видна».
Максимыч приостановился на секунду, словно принимая какое-то решение, и уверенно свернул в едва заметную щель в непролазных зарослях кустарника, отгораживающего тропинку улицы от массива парка. Бойцы каравана, переглянувшись при столь неожиданной смене курса командиром, вломились вслед за ним, громко треща ветвями. Данила, пропустив всех, последний раз взглянул на окно, в котором поблескивали глаза невидимого хищника, и бесшумно юркнул следом.
Парк встретил людей неестественным для этого мира покоем. Земля была укрыта толстым ковром из опавших листьев, среди которых сохранились на удивление аккуратные брусчатые дорожки. Полное отсутствие подлеска создавало впечатление ухоженности. Наверное, ветер, как добросовестный дворник, подметает их целыми днями, поддерживая образцовый порядок. Где-то впереди, среди стволов исполинских тополей, поблескивала гладь озера. Умиротворяющая картинка убаюкивала. Казалось, что здесь, в этом парке, сохранился кусочек того мира, который люди уже безвозвратно потеряли: дорожки, железные витые столбики, поддерживающие круглые плафоны фонарей, скамейки, чугунные урны – не хватало только людей. И вот, наконец, они появились – и все должно тут же вернуться на круги своя.
– Срежем мимо озера, а то и так крюк делаем огромный, правда, я не люблю здесь ходить. Неуютно мне тут, – сказал Даниле Максимыч, снова встал во главе отряда и, осматривая каждый метр дороги перед собой, медленно пошел по брусчатой дорожке. Озеро находилось в естественной котловине. Отряд повеселел, особенно новички. Прошли уже два километра, а ничего страшного не произошло. Звери на них нападать побаиваются, дорога несложная, и вообще, многим показалось, что опасности поверхности несколько преувеличены и отчасти выдуманы сталкерами. Наверное, для того, чтобы добавить подземным жителям больше уважения к ним. Ну, и рубликов можно больше насшибать, рассказывая про тяжести и лишения. В общем, не все так плохо.
Отряд спустился по широким ступенькам к берегу озера. Водная гладь, заросшая почти по всей поверхности огромными листьями водорослей с большими ярко-алыми цветами, оставляла свободным участок лишь в центре, где на чистой воде появлялись пузыри и перекатывались ленивые волны, словно кто-то большой ворочался и тяжело вздыхал в тесном для него пространстве. Окинув взглядом озеро, сталкер торопливо стал всех подгонять, стараясь уйти с открытого участка. Один из охранников закинул карабин за спину и потянулся к ближайшему цветку, который зазывно торчал в метре от берега. Огромные красные лепестки, покрытые маслянистыми желтыми каплями нектара, благоухали даже сквозь фильтры респираторов. Мелкие насекомые кружились вокруг, изредка усаживаясь на них, чтобы полакомиться.
– Замри! – зашипел Максимыч, обернувшись к входящему по щиколотку в воду бойцу. – Медленно назад.
Боец, растерянно замерший на секунду от угрожающего тона командира, сделал шаг назад, вылезая обратно на сухую землю. Ему показалось, что цветок отреагировал на его движение и немного приблизился к берегу.
– Я ж тебе говорил – чем красивее зараза, тем дальше от нее держись, – с этими словами сталкер поднял сухую ветку и бросил на цветок.
В следующее мгновение цветок мгновенно втянулся под воду, а на его месте появилась огромная зубастая пасть, за которой поблескивали два блюдцеобразных желтых глаза. Громко клацнув, она перерубила толстую сухую ветку, словно это был тонкий стебелек, и тут же мгновенно скрылась под водой.
– А что это было? – верхняя часть лица у здоровяка была зеленого цвета, в тон оттенку респиратора, который перекосился на искаженном от ужаса лице.
– Это средство для мгновенной ампутации конечностей – конкурент моему отцу. Можно и голову, только цветок покрупнее выбери и понюхай. Решает все проблемы. Обращайся, если что, – показав новичкам представителя флоро-фауны, черт его знает, что это, по сути, Максимыч вернулся во главу колонны и пошел дальше вперед, оставив бойцов за спиной.
Нерадивый боец еще раз покосился на вновь всплывший «цветок», после чего удрученно встал обратно в строй.
– Ты не тушуйся, – к парню подошел молодой сталкер. – Не ты первый попался на приманку удильщика. Я бы тоже без пальцев остался, если бы не Саныч. Красивые, заразы. Прямо так и тянет сорвать.
– А кто это – удильщик?
– Рыба такая… Наверное. У нее на кончике языка вот этот вырост, как цветок. Как только что-то съедобное его касается, он втягивается в пасть, а зубки – кусь, и все… приятного аппетита, как говорится. Твой еще ничего… средненький, максимум пальцы бы или кисть оттяпал, а вон там в центре – даже страшно представить, какого размера пасть, если «цветок» как моя голова.
Боец задумчиво посмотрел на озеро и поудобней перехватил охотничий карабин. Отряд, продравшись через загораживающие проход кусты, снова вышел на улицу. Под ногами опять мягким ковром стелился мох, глушивший шаги. Улица, сделав петлю вокруг парка, выводила на звездообразный перекресток. На этом зеленая территория заканчивалась. Выйдя из туннеля, образованного ветвями деревьев, отряд остановился на кромке площади, на которую выходило еще пять дорог. Перекресток находился в низине, а налево, направо и вперед дороги уходили в гору: по обочинам дорог стояли остовы высоких домов. Ржавые автомобили и даже один покореженный трамвай, лежащий на боку, дополняли пейзаж серых полуразрушенных многоэтажек вокруг, возвращая людей в реальность послевоенного мира.
Максимыч внимательно оглядел открытый участок, раскинувшийся перед группой. По-хорошему, каравану надо было свернуть круто влево, чтобы иным путем вернуться к ледовому дворцу. Другие дороги на Киселевку были не исследованы, значит, условно «более опасные».
Громкий нечеловеческий крик разорвал тишину мертвого города. На противоположную высотку, тяжело взмахивая крыльями, взгромоздилась огромная туша летающего ящера. Птичий выродок представлял собой пятиметровое, закованное в броню тело с длинной шеей и головой полноценного дракона, каким его рисуют на картинках в древних книгах. Два огромных кожистых крыла, как плащ, ниспадали на стены под насестом рептилии.