Твоя навсегда

– Еда – это именно то, что вам сейчас нужно, даю слово. – Он опять веселится!
Только глупец стал бы говорить о еде после того, как видел ее страдания. Хью громко хохотнул и отошел к столу. Вернулся же с жестяной кружкой, в которой дымился чай.
– Вот. – Он протянул ей кружку.
Клер с отвращением взглянула на чай и помотала головой.
– Пейте! – Глаза Хью блеснули, и он крепко сжал губы.
Внезапно Клер осознала, что смотрит на его рот… О Господи, он видит, что она смотрит на его губы! Может, он тоже сейчас вспоминает, как целовал ее, а она целовала его в ответ?
Клер оторвала взгляд от его губ и увидела, что он сует ей в руку кружку.
– Не расплескайте, – проворчал Хью и отвернулся.
Клер посмотрела на его широкие плечи, узкие бедра и длинные ноги. Неужели она лежала в его объятиях? Неужели она спала, прижавшись к его мускулистому телу? Неужели обнимала эти широкие плечи и целовала эти удивительные губы?
О Господи, так все и было!
– Чай остынет. – Джеймс явно обращался к ней, причем далеко недружелюбно. – Лучше выпейте, мисс, и дело с концом. К тому же я постарался высушить вашу одежду, хоть местами она еще сырая.
Пока Джеймс не заговорил, Клер не сознавала, что он тоже находился в каюте. Скользнув по нему удивленным взглядом, она остро почувствовала, что не одета. Ее ноги были прикрыты одеялом, но оно доходило только до пояса, а дальше батистовая рубашка являла далеко не скромный вид: она облегала грудь и спускалась с одного плеча, предоставляя любому желающему любоваться молочной кожей. Как ни странно, ее не особенно беспокоило, что Хью видит ее в подобном дезабилье. За время их короткого, но полного событий знакомства они доходили до такой интимности отношений, что о скромности было бы глупо заботиться. Этот человек видел ее обнаженной. Он целовал ее так, что у нее подгибались ноги, а она отвечала на его поцелуй. И он ласкал ее, гладил ее груди, а потом держал перед ней горшок, когда ее рвало. К тому же он несколько часов спал рядом с ней. Выходит, они нарушили все условности. Если кто-нибудь узнает, что она провела ночь наедине с мужчиной в крохотной каюте, она погибла. Хотя между ними ничего не произошло.
Нет-нет, что-то между ними все-таки произошло. Что-то, изменившее ее жизнь. Ведь она узнала о своем тайном распутстве, узнала о том, что ей безумно нравятся его поцелуи и нравится целовать его в ответ. Она трепетала в его объятиях, и ей хотелось, чтобы он лежал с ней рядом.
– Пейте свой чай, – отрывисто проговорил Хью, возвращая ее к действительности.
Он стоял возле нее, одной рукой держась за изголовье койки и взглядом давая понять, что требует повиновения. Клер не хотела пить, но спорить не было сил. Сделав глоток, она поморщилась – чай был слишком сладкий – и сунула ему кружку обратно. Глядя на Джеймса, Клер поправила рубашку и накинула на плечи одеяло, чтобы иметь более пристойный вид. Хью же молча за ней наблюдал.
– По-моему, одежда уже высохла, так что можно ее надевать, – сказал Джеймс, покосившись на пленницу.
– У нее нет выбора, разве что она захочет появиться а берегу в твоей или моей одежде, – заявил Хью. Он поставил кружку на стол и уселся на стул. На столе перед ним лежали письменные принадлежности, и он, взяв гусиное перо, обмакнул его в чернильницу. И тут Клер вдруг заметила, что он чисто выбрит, а черные волосы аккуратно собраны на затылке на французский манер. Кроме бриджей и рубашки, на нем был помятый галстук-шарф, черный сюртук и черные же сапоги. Строгий цвет и покрой сюртука, а также несколько старомодная прическа делали его неотразимым.
Как же она до сих пор не замечала, что он очень красивый? Должно быть, сошла с ума. Высокий, прекрасно сложенный, с черными волосами и бронзовой кожей – он и впрямь был неотразим.
У нее перехватило дыхание.
От одного только взгляда на него Клер охватило возбуждение, которого она бы устыдилась еще двадцать четыре часа назад. Перед свадьбой она несколько дней фантазировала, что будет, когда Дэвид придет к ней в спальню. Эти сны наяву смущали и согревали, но главное – она ждала первую брачную ночь без дурных предчувствий. Но нараставший интерес к тому, что же происходит между мужем и женой, когда они остаются одни, прекратился после разочарования от супружеского акта. А сейчас Хью снова вызвал к жизни этот интерес.
Но что же ей делать? Что делать с Хью? Лечь в постель с мужчиной, который тебе не муж, – это неправильно…
Хью пристально взглянул на нее. Кажется, она на него уставилась? Клер отвела глаза и попыталась поплотнее запахнуться в одеяло. А он по-прежнему смотрел на нее. Неужели заметил, что она смутилась? Неужели понял, что именно ее смутило?
– Джеймс превзошел самого себя ради нас. Нашел для меня сапоги и даже ухитрился приобрести для вас домашние туфли.
– Спасибо. – Клер вежливо кивнула Джеймсу.
Придерживая одной рукой одеяло, она чуть приподнялась и осмотрелась. На стуле действительно красовались черные атласные туфли. Джеймс совершил почти невозможное: на корабле, заполненном исключительно мужчинами, достал дамские туфли!
– Это корабль контрабандистов, – пояснил слуга. – Здесь за деньги можно получить все, что угодно.
По его тону было ясно, что он не очень-то рад, и Клер тотчас же вспомнила: когда она то просыпалась, то снова проваливалась в сон, Хью с Джеймсом обменивались резкими репликами. О чем они спорили? Легко догадаться, что о ней. Но что бы они там ни решили, Джеймс явно сердился. Интересно, почему сердился? Не требовалось большого ума, чтобы догадаться: он сердился из-за нее, из-за Клер.
Она насупилась. Джеймс, конечно же, был уверен, что она – Софи Тоубридж, шпионка и проститутка. В смятении чувств она про это почти забыла. Как почти забыла обо всех прискорбных обстоятельствах, которые привели ее сюда.
А теперь она вдруг все вспомнила.
– Когда вы сказали, что мы причаливаем, вы имели в виду Францию? – спросила она.
Хью кивнул, не поднимая головы.
Клер охватило отчаяние. Впрочем, надежда всегда была хрупкой; когда же она узнала, что пистолет был не заряжен, ей стало ясно; приказ Хью развернуть корабль обратно к берегам Англии не пошел дальше Джеймса. Но теперь, когда она столкнулась с реальностью, с тем, что ее доставили во Францию, – о, просто не хотелось в это верить!
А дома, конечно же, все перепугались до смерти. Клер посмотрела на часы. Половина седьмого.
– Сейчас утро или вечер? – спросила она упавшим голосом. В каюту свет не проникал, а проспать она могла сколько угодно.
– Вечер. – Губы Хью тронула улыбка. Вернее, намек на улыбку. – Вы проспали весь день.
Значит, дома ее нет уже сутки.
Об этом, наверное, сообщили сестрам, и те сходят с ума от беспокойства. А беременная Габби уже слегла… Клер мучила мысль, что она стала причиной болезни Габби. А бедняжка Элис и кучер? Что с ними?
– Мне надо домой. Семья сходит с ума от беспокойства.
Хью закончил писать письмо и присыпал его песочком. Не глядя на пленницу, он ответил:
– Поедете. Когда я буду уверен в том, что вы та, за кого себя выдаете. А пока останетесь у меня.
– Нас не за пленниками посылали. – Джеймс выразительно посмотрел на Хью, но тот сделал вид, что этого не замечает; он все еще держал в руке сложенное и запечатанное письмо.
– Говорю вам, я должна вернуться домой, – заявила Клер, сжав кулаки. Во время долгого ночного разговора Хью отрицал, что знает что-нибудь о нападении на ее карету, и даже спросил, где именно это случилось. И после всего, что он узнал, после всего, что произошло между ними, он еще смеет сомневаться! Выходит, он по-прежнему считает ее пленницей? Неужели он солгал, что не имеет отношения к нападению на карету? Какая ужасная мысль!
– Вы достаточно умны, чтобы понимать: я не та, кого вы ищете.
– Возможно, очень возможно. – К ее досаде, Хью снисходительно улыбнулся и сунул письмо в карман. – Я бы сказал, что убедительнее всего в вашу пользу говорит ночной горшок.