Твоя навсегда

«А впрочем, нет, нельзя думать о ней как о девке-предательнице, – сказал себе Хью. – Просто предатель, без пола».
Эта мысль немного успокоила его и укрепила. И все же он не мог не чувствовать, что голова у него под рукой женская. К тому же шелковистые волосы пленницы обвивались вокруг его пальцев… О, дьявол, на ощупь именно женщина!
Изо всех сил игнорируя это обстоятельство, Хью продолжил обследование, и его усилия не пропали даром: за левым ухом пальцы угодили во что-то липкое и теплое. Кровь.
– У нее идет кровь, – сказал он ровным голосом.
Хью стоило некоторых усилий вместо слова «женщина» держать в голове «предатель». Это все, что ему надо было знать. Определив, что рана не представляет угрозу для жизни, он убрал руку с головы пленницы. «Что ж, удар по голове не самое страшное из того, что ее ждет впереди», – подумал полковник. После этого мысленного замечания ему стало тошно, и Хью напомнил себе, что он солдат и что сейчас военное время. Действительно, никто же не обещал ему, что его служба всегда будет легкой и приятной.
– Ничего удивительного. Я врезал этой девке как следует, – проворчал Джеймс. Он, похоже, нисколько не переживал из-за того, что ударил женщину.
Хью повернулся и снова посмотрел на «Надин»; теперь она была совсем близко, так что правый борт корабля нависал над ними черной стеной. На палубе же в свете фонарей белели лица пятерых моряков, готовых поднять их наверх. Паруса шхуны были спущены, и голые мачты торчали, как пальцы скелета, указывающего на темное небо.
Сверху кто-то крикнул:
– Швартуйтесь! – И гребцы тут же развернули корму баркаса.
Борясь с качкой, одной рукой поддерживая женщину, Хью наблюдал, как с борта «Надин» сбрасывают веревочную лестницу. Что ж, первая часть задачи выполнена: предатель у него в руках. Через несколько минут они будут в безопасности – по крайней мере в безопасности от волн. И тогда начнется вторая часть задачи. Подумав о том, что это значит, Хью заметно помрачнел.
– Поднимайтесь! – крикнул один из моряков.
Гребцы снова налегли на весла и подвели баркас вплотную к «Надин». И очень вовремя – шторм быстро набирал силу, и волны становились все выше и выше.
Внезапно могучий вал вскинул баркас круто вверх, а затем отбросил от цели, окатив ледяными брызгами. Хью судорожно вцепился в шерстяное платье женщины, чтобы удержать ее, когда баркас соскальзывал с волны, удаляясь от судна. Женщина снова пошевелилась и тихо застонала. Стон ее казался таким беспомощным, что полковник и сам едва удержался от стона – сейчас он с удовольствием дал бы по физиономии мерзавцу Хилдербранду.
За Хью многое числилось – главным образом отъявленное беспутство, и он первый же это признавал, но он никогда не обидел ни одну женщину.
А сейчас ему, возможно, придется ее пытать, а потом убить.
О Господи!
Спина под его рукой чуть прогнулась. Женская спина… И полковник вновь подумал о том, что Хилдербранд сделал неправильный выбор. Эта работа явно не для него, не для Хью Баттанкурта.
Хотя, конечно же, он сделает то, что должен был сделать, – так он поступал всегда.
И Хилдербранд прекрасно это понимал, будь он проклят.
 
Глава 3
Очнувшись, Клер вдруг почувствовала, как ее окатила ледяная волна. Она открыла глаза, и их тут же словно обожгло болью. Клер заморгала, понимая причину: глаза заливала соленая вода, это была морская соль. Море было как взбесившийся зверь, на спине которого она скакала. «Наверное, лучше не показывать, что я пришла в себя», – решила Клер. Она сжала пальцы в кулаки, чтобы не тереть глаза, и только моргала, пока резь в глазах наконец-то не прошла. Вся мокрая и окоченевшая, Клер чувствовала себя… как рыба, выложенная на прилавок в крошеве льда. Она уже поняла, что лежит на дне лодки, удаляющейся от берега среди черных волн и подгоняемой завывающим ветром.
Скоро ее сбросят в море.
Они ее поймали.
От этой мысли тотчас забылись все физические неприятности – резь в глазах, головная боль, онемевшие от холода пальцы. Сердце гулко забилось, и пересохло в горле. Страх обострил все чувства, и последние остатки дурмана сменились настороженностью.
«Утопить, как мяукающего котенка», – вспомнились ей слова главаря банды. Таков был план похитителей, и сейчас они его выполняют. Она конвульсивно дернула руками и ногами – нет, она не связана. Оглушили, а дальше не стали себя утруждать? Или просто забыли – а если так, то вспомнят перед тем, как сбрасывать за борт? Конечно. Клер не посмела тешить себя мыслью, что не вспомнят. Ее жизнь была ставкой в их отчаянной игре.
Она все же успела заметить, что похитителей шесть человек; четверо на веслах, а двое сидят на дне лодки, зажав ее между собой.
Цель этой шестерки – убить ее. Как спастись?
Клер взглянула правде в лицо: на сей раз сбежать не удастся. В фермерском доме ее сторожил какой-то болван, а сейчас требовалось перехитрить шестерых, не имея даже того горшка под рукой. А вместо открытого окна, выходящего на твердую землю, единственное, куда она может бежать, если даже сумеет освободиться из рук похитителей, – это бушующее море.
Но как ни слабы шансы на успех, следовало что-то делать. Иначе ее ждет смерть. Причем очень скоро.
К горлу подступили рыдания. Клер с трудом их проглотила, пока ее не услышали. Все инстинкты взывали, требовали вскочить, бороться, бежать, но в ее обстоятельствах инстинкты более чем бесполезны. Она заставила себя лежать неподвижно, чтобы получше оценить ситуацию.
Пожалуй, можно поплыть… Как-то летом отец, это чудовище, и несколько его приятелей, таких же, как он, несколько дней развлекались тем, что бросали с лодки в озеро ее и сестренку Бет; при этом они спорили, кто из девочек быстрее доплывет до берега. Им было плевать, что дети визжали от ужаса, когда их бросали в воду. Тогда они с Бет выжили вопреки ожиданиям, и теперь Клер с удивлением подумала, что те отвратительные уроки плавания могут сослужить ей службу.
Но даже эта слабая надежда угасла, когда Клер еще раз украдкой осмотрелась. Увы, она не сможет плыть в этом бурлящем котле. Не так уж хорошо она плавает.
Но к сожалению, у нее не было выбора. Или плыть, или умереть.
Борясь с нарастающим страхом, грозившим сковать мышцы, Клер снова с осторожностью осмотрелась. Лодка длинная и узкая, открытая всем стихиям, и она перекатывается по огромным волнам. Гребцы же – темные силуэты на фоне черной воды и еще более черной безлунной ночи, и удары их весел ритмично разбивают океанские волны.
Между лопатками вдруг больно вдавились костяшки пальцев – это пальцы мужчины. Клер поняла, что лежит на его колене; и при этом он придерживает ее, чтобы она раньше времени не свалилась за борт. А его кулак… он казался огромным камнем, впившимся в тело. И конечно же, ее нисколько не успокаивало то обстоятельство, что мужчина крепко держал ее. Клер с ужасающей отчетливостью поняла: как только они выйдут за полосу прибоя, эта хватка обернется против нее – она не сумеет сбежать до того, как ей свяжут руки и ноги и сбросят за борт.
Лучше уж выпрыгнуть самой, чем ждать, когда ее свяжут и утопят.
Она в ужасе вздрогнула. Неужели действительно лучше утопиться, чем дать себя утопить? Что ж, смерть есть смерть, так что какая разница?
Но ей не хотелось умирать. Не хотелось умирать сейчас. Пусть лучше она умрет в своей постели, когда будет старой– престарой.
Клер заставила себя чуть приоткрыть глаза. Прямо перед ней под сиденье забилось несколько предметов: моток веревки, разбитый фонарь и кувшин. Большой кувшин из светлого фаянса, с ручкой и пробкой. В темноте она различала его приземистую форму.
Внезапно вода, скопившаяся на дне лодки, подхватила кувшин, перевернула набок, и он поплыл к ней. Что бы раньше в нем ни держали – вино или воду, – сейчас он был пуст. И плавал.
Да, он плавал!
Клер мигом поняла, что надо делать. Она боялась шевелиться – не хотела привлекать к себе внимание, но когда лодка в очередной раз накренилась, кувшин ударился о ее колено, и Клер подумала: «Этот кувшин – мой шанс на спасение, возможно, единственный шанс».