Иллюзия полёта

Джун почувствовала себя преступницей, но старательно записала что-то в блокнот.
— Может быть, эта ткань подойдет? — предложил Гордон.
Джун икоса взглянула на обложку проспекта, на которой было написано «Ткани».
— О! Вот он где! Именно этот каталог я и хотела вам показать! — воскликнула она, вырывая его из рук Гордона. — Да, пожалуй, вы правы. Очень удачное сочетание зеленого с ярко-розовым, — заключила она и бросила быстрый взгляд в сторону Ньюэлла. — Но давайте посмотрим еще!
— Вот неплохая ткань, — перебил он ее, когда она нервно принялась листать книгу, не имея ни малейшего представления о том, что делать дальше.
— Да, — отозвалась она, уже решив для себя, что на окнах этой комнаты будет очень хорошо смотреться белый дамасский шелк, но не решаясь отвергнуть предложенный им аляповатый узор. Если у него хороший вкус, то он сам в конце концов поймет, что эти цвета никак не подходят к обоям. Если же нет, то тем более имеет смысл согласиться — ради Лиз. Поэтому ее слова прозвучали очень неуверенно: — Пожалуй, они и впрямь неплохи…
— Да.
Его односложный, хотя и утвердительный ответ не очень-то помог ей, к тому же ее очень смущало то, что он сидит так близко.
— Третье окно того же размера, — вновь раздался механический голос Эффи.
Казалось, она вообще не понимает, что происходит вокруг.
Взяв блокнот, Джун записала: «Третье окно такое же». Запах одеколона Гордона кружил ей голову и не давал сосредоточиться. Закладывая страницу каталога с выбранным узором, он как бы невзначай накрыл ее руку своей. Хотя Джун тут же отдернула ее, она испытала такое же чувство, как если бы он коснулся ее груди.
— Вы уверены, что эти шторы будут гармонировать с обоями, мисс Мортон? — шепнул он ей прямо в ухо.
Джун бросила умоляющий взгляд на Эффи, но та уже приступала к обмеру четвертого окна и ничего не замечала. Джун боялась, что если Эффи снова произнесет слова «такого же размера», то она забьется в истерике. Но, взяв себя в руки, только сказала:
— Да, мне кажется, и Лиз выбрала именно этот узор. Я должна заглянуть в свои записи. — Джун встала, собираясь выйти из комнаты, но он был проворнее и загородил собой выход.
— Четвертое окно такого же размера, — объявила с улыбкой Эффи.
Джун и Гордон одновременно повернулись на звук ее голоса. Джун не удержалась и бросила на подругу уничтожающий взгляд, и триумфальная улыбка Эффи тотчас же поблекла.
— Что-нибудь не так? — спросила она.
— Я хочу забрать вашу подругу на несколько минут. — Гордон взял Джун за локоть. — Мне нужно посоветоваться с ней относительно некоторых деталей интерьера моей спальни.
— Может быть, вам потребуется и моя помощь?! — воскликнула Эффи.
Джун вдруг почувствовала, что умирает от желания попасть в его комнату.
— У вас и так много работы, — ответил ей Гордон, даже не повернув головы.
Он повел Джун по комнатам, о существовании которых она даже не подозревала. Его рука настойчиво, до боли, сжимала ее локоть. Джун мысленно молилась о том, чтобы в тишине этих комнат он не заставил ее возобновить прерванный урок номер четыре.
Наконец они спустились в стильный холл, пол которого был сделан из черного мрамора, а стены — из белого. В высокой, около десяти футов, нише стояла статуя античного воина. Солнечные лучи играли на ней. У подножия вились причудливые тропические растения.
Они миновали еще одни двери, и все, что она видела вокруг, говорило о больших деньгах и еще большем вкусе хозяина. Он вел ее все дальше и дальше — через гостиную с бюстами римских патрициев, мимо комнаты для курения, дверь которой выходила в маленький садик, похожий на рай.
На мраморных стенах висели пейзажи и натюрморты, но не было ни одного портрета, ни одной фотографии. Джун поежилась. Несмотря на всю изысканность, комнаты казались холодными, и жить в них, наверное, было одиноко и грустно.
Неожиданно она осознала, до чего странное направление приняли ее мысли. Этот дом, вероятно, стоил миллионы, не говоря уж о том, сколько умения, сил и вкуса вложили в него дизайнеры. И какое она имеет право называть его холодным и неуютным?! Что она вообще делает здесь? Но Джун тут же одернула себя. Ей ни в коем случае нельзя признаваться этому человеку в том, что она ничего не смыслит в интерьерах.
Они вошли в очередные двери, и сердце Джун бешено заколотилось. Она поняла, куда они попали. Как и все остальное, спальня Ньюэлла, огромная, с многочисленными окнами, из которых открывался вид на бассейн и сад, была сама элегантность. Но подробностей интерьера Джун не рассмотрела, так как ее взгляд сразу приковала к себе невероятных размеров кровать под белым балдахином, расположенная почти в центре комнаты. Она была окружена подвешенными светильниками неправильных форм, которые слегка качались от дуновений ветра. При виде этой кровати Джун показалось, что она попала в неведомый экзотический мир.
Одна из мраморных стен была украшена отпечатком тела нагой женщины. Несмотря на то, что голубая краска местами смазалась и растеклась, было ясно, что оригинал обладал пышными, чарующими взгляд формами.
— Что ты думаешь об этом? — спросил Гордон.
Джун вздрогнула от неожиданности. Своим вопросом он вернул ее к реальности.
— Я… я думаю, что это все так… не похоже на обычную жизнь, — выдохнула Джун. — Я никогда раньше не видела такого. Мне кажется, что спать здесь — все равно что спать на театральной сцене или в музее.
— Я хочу знать, что ты думаешь об этом произведении на стене?
Ее взгляд снова скользнул по откровенному изображению женских прелестей.
— Это ужасно! Что вы собираетесь с этим делать?
Его густой смех эхом раскатился по комнатам:
— Мне кажется, это я должен задать вам этот вопрос, мисс Мортон. Вы ведь дизайнер… — Он сделал паузу и закончил: — Не так ли?
  
6
 
Этот вопрос вверг Джун в панику. Однако мысль о Лиз, ее безотказности и гостеприимстве, привела ее в чувство. Джун обязана была сделать так, чтобы Лиз не потеряла это место, хотя, рассуждая логически, она не должна была чувствовать себя виноватой. Отправляясь с Эффи на остров, она и представить себе не могла, в какую глупую ситуацию попадает и какой лгуньей ей придется стать.
Крепко сжав в руках блокнот, Джун приняла глубокомысленный вид и принялась внимательно рассматривать отпечаток. Краска уже крепко въелась в мрамор.
— Да, дела неважные! — сообщила Джун, покачав головой.
Гордон молчал.
Она поскребла ногтем поверхность.
— Как вы думаете, почему кому-то пришло в голову сделать это? — Джун тут же закусила губу: это ее вовсе не касалось.
— Не знаю! — ответил Гордон.
Ей больше нечего было сказать, поэтому она повернулась и взглянула на него. Ньюэлл стоял, облокотившись на столбик балдахина, и на его лице было то же равнодушно вежливое выражение, которое так уязвило ее однажды ночью. Воспоминание об этом окончательно расстроило Джун.
— Может быть, она хотела оставить память о себе?
Он бросил на нее настороженный взгляд.
— Что?!
Джун напряглась, но, коснувшись рукой голубого отпечатка на стене, продолжила:
— Неужели вы и в самом деле не понимаете, почему эти женщины так страдают, или это просто не волнует вас?
Он не ответил, но взгляд его стал еще более тяжелым. Очевидно, Гордон Ньюэлл, с его динамичной жизнью, способностями и успехом в бизнесе, не мог поверить в то, что чья-либо система ценностей может в корне отличаться от его собственной. Что женщина может сходить с ума, оттого что он не уделяет ей должного внимания.
— Вы, наверное, сказали ей, что она великолепна, но у вас встреча в Лос-Анджелесе, и что вы, возможно, когда-нибудь еще увидитесь.
Его глаза потемнели от гнева.
— Ну, раз вам все так очевидно, то вы вряд ли захотите стать частью моей жизни, мисс Мортон. — Эти слова прозвучали спокойно, но голос почти звенел. — Так как же быть со стеной?