Линия судьбы

— Не весь рабочий день. Это до тех пор, пока я не найду работу на весь день. Понимаете, я ушла из школы в конце последней четверти.
Бедная Шерон покраснела еще больше. Сэлли, кажется, слышала, как неровно билось девичье сердце. Она вздохнула с досадой и вспомнила, что уже видела подобные сценки тысячи раз с тысячами разных девиц. Когда-то она сама побывала в этой роли. Джош всегда действовал на женщин подобным образом. Но только до тех пор, пока ты не разглядишь его настоящее лицо за красивой и соблазнительной маской, напомнила она себе. Тогда, к счастью, у тебя вырабатывается иммунитет!
— Если хочешь, можешь быть свободна. Я собираюсь сегодня закрыть магазин пораньше — не думаю, что будут еще покупатели, — обратилась Сэлли к Шерон.
У той все еще не сошла краска со щек, глаза оставались широко раскрытыми. Сэлли подумала, что девушка, видимо, не расслышала ни единого слова. Сэлли улыбнулась и повторила громче:
— Если хочешь, Шерон, можешь идти домой.
— Да? — На этот раз Шерон услышала ее. Растерянно заморгав, она посмотрела на Сэлли. — Вы не хотите, чтобы я помогла вам установить эти картины?
— Не беспокойся, Шерон. Я помогу Сэлли, — сказал Джош. — Тебе не стоит здесь задерживаться.
— Хорошо. Спасибо. — Шерон собралась с духом. — Счастливо, — сказала она и, взяв сумку, покинула магазинчик.
— Куда ты их собираешься поставить?
Джош повернулся к Сэлли, когда за Шерон закрылась дверь. Его темные глаза смотрели холодно и отстранение. Можно было подумать, что он не заметил, какой сумбур вызвал в душе бедной девочки. Впрочем, он всегда делал вид, что не знает, да его и не волнует, как женщины реагируют на него.
Сэлли считала, что это весьма умно с его стороны. Ему так было гораздо легче использовать свою власть над женщинами.
— Я отнесу их на склад, — ответила Сэлли, холодно встретив его взгляд, и хотела было взять картины.
Но он не отдал их. Выражение его лица изменилось: на нем появилась та нахальная улыбка, которую она так ненавидела.
— Я их сам отнесу, — сказал он ей. — Я всегда стараюсь закончить начатую работу. И не люблю бросать дело на полдороге.
— Как хочешь. — Сэлли пожала плечами. — Склад находится там.
Она подошла к двери и открыла ее. Потом быстро отступила назад, давая ему дорогу. Она боялась повторить ошибку, которую допустила у фургона, и оказаться с ним наедине в маленькой комнате. Она включила свет и сказала:
— Поставь их где-нибудь. Просто прислони к стене.
Сэлли, стоя в дверях, смотрела, как он это делает. Неудивительно, думала она, что женщины от него без ума. Высокий и стройный, он был красив эффектной, сразу бросающейся в глаза красотой смуглого брюнета. Можно сказать, что красивее мужчины она не встречала. Но его власть над женщинами только частично объяснялась внешностью. Другая, менее заметная его особенность также заставляла таять женские сердца. В нем чувствовался дух дикой вольницы. Его было невозможно приручить, и это, заставляя женщин побаиваться его, в то же время волновало и притягивало их.
От него исходили волны опасности. В воздухе вокруг него потрескивало электричество. И женщины летели на него, как бабочки на огонь.
— Некоторые из них действительно хороши.
Когда он выпрямился и неожиданно заговорил, Сэлли вздрогнула и пришла в себя.
— Прости, что ты сказал?
— Я сказал, что здесь приличные картины. Художник местный?
— Да, он живет внизу, у старой мельницы. Мы уже продали довольно много его работ. Он тут очень популярен.
— Меня это не удивляет. Я бы сам купил одну из его картин.
Джош вышел из склада и остановился.
— А ты, ты сейчас что-нибудь рисуешь?
— Немного. Когда есть время.
Сэлли не хотелось обсуждать с ним эту важную для нее часть жизни. На самом деле она постоянно что-то писала. Это было главным в ее жизни.
— Магазин требует постоянного внимания, — пояснила она.
— Да, я так и думал.
Джош внимательно следил за ней странным оценивающим взором.
— Скажи мне, — спросил он, указывая на картины, которые только что перенес на склад, — по каким ценам ты их продаешь?
— Это зависит от темы и размера картины. Некоторые продаются довольно быстро. Лучше всего продаются пейзажи.
Джош отошел от двери и приблизился к ней. В его глазах вдруг снова появился знакомый зловещий блеск.
— Судя по этой маленькой коллекции, могу сказать, что лучше всего ему удаются пейзажи.
— Да, ты прав, и их больше всего покупают.
Сэлли хотела отойти, но почему-то не могла сделать этого. Она почувствовала, будто ее ноги прибиты к полу. И пригвоздил их этот зловещий блеск в его глазах. Он стоял слишком близко к ней. Так ей показалось, хотя на самом деле он не придвинулся к ней ни на дюйм. Он не отрываясь смотрел на нее. Казалось, он вытягивает всю силу из нее и забирает ее в плен с помощью этого взгляда.
— Ты продаешь их только здесь или где-нибудь еще? — спросил он.
— В основном здесь. Наша торговля ориентирована на местных жителей.
Взглянув на него, Сэлли почувствовала, как у нее сжалось сердце. Может, все эти вопросы ничего не значат. Он просто задавал их из приличия. Но ей не понравился его тон — уж слишком все походило на допрос.
Она глубоко вздохнула и, пересилив себя, добавила:
— У нас есть несколько посторонних покупателей. Они отдыхали здесь. Если у меня появится что-то интересное, я могу связаться с ними.
— Значит, не все здесь покупают местные жители?
— Нет, но большинство покупок делают местные.
— Большинство... Ты имеешь в виду самые обычные вещи?
— Нет, я не говорила этого. У нас не все обычно. Наши художники и прикладники — очень талантливые люди.
Сэлли рассердил его насмешливый тон. Люди, чьи работы она продавала, могли считаться членами ее семьи!
Джош цинично улыбнулся ее стремлению защитить своих поставщиков.
— Это правда, но одни талантливее других. Работы некоторых из них, вроде того художника, чьи картины я только что отнес на склад, могут продаваться в другом месте значительно дороже. Ты же не можешь назначать высокие цены, у тебя никто ничего не купит. Я хочу сказать, что в Лондоне ты могла бы запрашивать вдвое больше.
Сэлли серьезно заволновалась. Начинался настоящий допрос!
Она ответила ему уже с нетерпением:
— Я веду торговлю в Кенте и назначаю цены, которые приемлемы для местных покупателей. Я ничего не знаю о торговле в Лондоне.
— Разве? — Внезапно он протянул руку и слегка сжал ее лицо длинными загорелыми пальцами. Уставившиеся на нее глаза горели как угли. — Прости, но я не могу поверить в это.
Сэлли застыла при холодном прикосновении его пальцев. На мгновение сердце перестало биться, а конечности отказались слушаться ее. Она уставилась на него, растерянна хлопая глазами. А он проворчал:
— Ты же врешь. Я уверен в этом.
— Вру? — В него что, вселился дьявол? Может, он просто сошел с ума? — Почему я вру?
— Потому что ты не можешь не врать! — Он сверкнул глазами. — Ты всегда считала, что с ложью жить гораздо легче!
Неожиданно Сэлли рассвирепела. Она решила защитить себя и кулаком ударила его по руке.
— Отпусти меня! — заорала она. — Какое ты имеешь право прикасаться ко мне?
Джош презрительно улыбнулся и отпустил ее.
— Ты права. Мне не следовало делать этого. Нечестность, подобная твоей, может оказаться заразной.
Сэлли почувствовала, как у нее окаменело лицо. Во рту пересохло. Его слова и полный презрения тон глубоко ранили ее. Хотя она понимала, что не следует обращать на все это никакого внимания. Что ей за дело, если он продолжает плохо думать о ней?
Она сказала себе, что ей на это наплевать. Но все-таки ее очень удивило, что он напомнил о неприятном эпизоде, который сформировал у него плохое мнение о ней, и что оно, это мнение, так и не изменилось за все эти годы. А ведь все случившееся давно поросло травой забвенья.
Но судя по его виду, он ничего не забыл. Она отошла от него и в это время ощутила такую слабость в ногах, словно они были сделаны из соломы.