Молох ведьм (СИ)

У Моники была превосходная карьера, блестящие перспективы, любящий муж и замечательная дочь. Медведем гризли туда вломился Фелпс. Моника вспомнила историю их знакомства. Какой-то умник из HR[1] предложил провести очередной тим-билдинг. Отделам предстояло выбрать мероприятие по вкусу и провести вечер с сослуживцами. Все загалдели, ссылаясь на занятость и семейные планы. Идея по сплочению команды едва не обернулась кровопролитной войной. Руководителя HR такой подход совершенно не устроил, созвонившись с Директором, он получил добро и лично расписал планы мероприятий. Отделу Моники досталось караоке. О том, чтобы слинять не могло быть и речи. Брукс, получивший хорошую взбучку от шефа, предупредил, что те кто вздумает отлынивать получат отрицательные оценки по умению работать в команде. Это могло существенно повлиять на годовой бонус и последующее продвижение в карьере. Сам Брукс, отравившись сливами, в караоке не пошёл. Моника не знала что ей делать. В команде она совсем недавно, идея не её. Собрав людей, Моника обратилась к ним с речью.
— Коллеги, спасибо что согласились встретиться. Человек я новый и обещаю приложить максимум усилий, чтобы никто из вас не пострадал из-за отказа пойти в караоке, — она загадочно улыбнулась и присела на краешек стола. Люди возмущались, напоминали о своих планах и праве на отдых, когда шум поутих Моника продолжила:
— Мы все узнали об этом походе за неделю, поэтому времени подстроиться под планы было более чем предостаточно, но, — она повела рукой, успокаивая нарастающий шум, — нужно что-то делать. Если я одна поеду в караоке это будет выглядеть очень странным. Здесь найдётся хотя бы один человек, который присоединиться ко мне?
Фелпс был первым, кто осторожно поднял руку. Вслед за Фелпсом согласились поехать сразу несколько коллег. Отказники остались в меньшинстве. Их заводила, скрестивший руки на груди, злобно проворчал, — Бред. Идиотизм.
Фелпс злобно посмотрел на него.
— А тебя никто и не зовёт, Эдди. Всем известно, что тебе ещё в детстве медведь навалил в оба уха.
Под дружный хохот коллег, Эдвард не прощаясь выбежал из комнаты. В конце концов согласились поехать почти все, кроме двух коллег, у которых были на самом деле уважительные причины. В тот день они действительно были единой командой — шутили, беседовали, веселились. Разогревшись спиртным, стали отпускать осторожные шуточки про ненавистного всеми Брукса. Монику они почти не знали, но у неё сложилось впечатление, что коллеги ей доверяют. Шутки становились всё острее. Больше всех блистал Фелпс, считая что шеф обожрался сливами отнюдь не случайно.
Моника не делала замечаний лишь сообщила, что по её мнению Брукс замечательный человек с массой положительных качеств.
— Это вы из вежливости, мисс Хенсли, однозначно из вежливости.
Ей было удивительно, что подчинённые так открыто обсуждают Брукса при ней, совершенно не пугаясь последствий. Она ещё не знала хорошо это или плохо. Во всяком случае «стучать» на них руководству не собиралась. Авторитет Моники никак не страдал, к тому же Брукс был сам виноват, что не пошёл.
Фелпс решил взять инициативу в свои руки.
— Уважаемые дамы и господа, учитывая, что наш новый руководитель так лестно отзывается о всеми любимом Бруксе, я предлагаю устроить грандиозный концерт в его честь. Сегодня в нашем плейлисте любимые песни мистера Брукса, которые он по непроверенным данным поёт в душе для несравненной миссис Брукс. Встречаем бурными аплодисментами Патрика Каннингема, который исполнит великолепную балладу «Розы на твоём комоде» под аккомпанемент государственной филармонии США.
Смех стоял такой, что официант на всякий случай заглянул в кабинку. Патрик, к его чести, не растерялся. Фелпс склонившись в пафосном поклоне вручил ему микрофон, Патрик картинно откашлялся и срывающимся голосом причитая в каждом припеве исполнил эту заунывную жуть, невесть как обнаруженную Фелпсом среди тысяч других песен.
По мнению Фелпса и компании Брукс фанател от песен с названиями «У меня хватило денег лишь на пару роз», «Сердце пианистки», «Печаль до рассвета» и даже «Твои слёзы на моей крышке гроба». Концерт удался на славу. Певцы исполняли свои партии блея как козы, собирая слёзы в ладошки и живописно рыдая на спине Фелпса, заменившей им «крышку гроба».
Лучшим пародистом единогласно был признан Патрик. Вспомнив бессменный платок незадачливого сливоеда, он поминутно вытирал скатертью воображаемую лысину. Звание непревзойдённого конферансье вполне заслужено было присуждено Фелпсу. Шоу понравилось всем, караоке сотрясали приступы смеха, а коллеги одаривали певцов щедрыми аплодисментами. Дежурная вечеринка обернулась настоящим праздником, наполненным мощным драйвом.
Моника тоже смеялась со всеми. Она не хотела участвовать в троллинге Брукса, но как можно остаться равнодушной к такому шоу. Ей принесли ещё виски. Моника не знала, стоит ли пить ещё. Коллектив отдыхал на славу. Патрик, стоя на коленях воздымал руки к стробоскопу, умоляя небо ниспослать дождь, чтобы смыть слёзы на его глазах, а смазливый Фелпс брызгал на него минералкой, объявляя очередную песню во славу дамского угодника Брукса.
Моника пила, но не пьянела. Фелпс впервые видел своего шефа в мини-юбке на каблуках. Отлучившись покурить она случайно обнаружила, что застёжка сбоку разошлась. Сколько Моника не пыталась её застегнуть ничего не получалось. Фелпс, возвращавшийся из уборной, заметил неполадку шефа и предложил помочь. Моника сопротивлялась, но потом махнула рукой. Джентльменов итак почти не осталось. «Молнию» удалось застегнуть лишь наполовину. Моника поблагодарила Фелпса и решила больше не привлекать внимание к своей пикантной проблеме. Они вернулись в кабинку. Фелпс присел рядом, Моника заметила как он пялится на кружевную резинку её чулка.
Концерт в честь Брукса давно закончился, но Патрик не желал выходить из образа. Он пел кантри дребезжащим голосом. Получалось фальшиво, но смешно. Сальма из бухгалтерии исполнила песню двадцатилетней давности, задав тон на слезливо-плаксивые мотивы. Попросили спеть и Монику, она отказывалась пока Фелпс не бухнулся на колени и с повинной головой не вручил ей микрофон. Когда она начала петь, все немедленно замолчали. Фелпс рассказал ей уже потом, что все они были очарованы её хрипловатым, глубоким, очень мелодичным голосом. Аплодисменты и ликование коллектива заставили её снова взять микрофон. Фелпс предложил Монике спеть дуэтом. Пока она выбирала песню, подбежала сослуживица Сальмы (она даже не помнила её имени) и отобрала микрофон. Фелпсу пришлось петь с безголосой певичкой. После их фиаско несколько коллег засобирались домой.
Подошёл изрядно перебравший Патрик. Интересовался, когда будут танцы. Они снова пили. Что-то пели. Сальма переключилась на романтические баллады девяностых. Патрик пригласил Монику на танец. Она не отказалась, но танцевала без особого энтузиазма. Фелпсу досталась партнёрша по микрофону. Когда песня закончилась Сальму попросили спеть ещё. Фелпс подошёл к Монике и спросил:
— Не возражаете, шеф?
Он рассказал Монике впоследствии, что её шея великолепно пахла. Фелпс слышал яркую, веселящую ноту парфюма и слабый запах виски. Вообще-то запах спиртного неприятен, кому же нравится перегар, но в случае с Моникой ему это даже нравилось.
Пару раз Фелпсу звонила жена. Монику удивило как грубо и неохотно он с ней разговаривает. Постепенно все начали расходиться. Когда остались лишь Сальма с Патриком, Фелпс поставил караоке на автомат, выбрав медленные танцы. Они танцевали изредка меняясь партнёрами. Монике пару раз звонил муж. Оправдываться перед коллегами было неудобно, а он продолжал названивать. В конце концов Моника отключила мобильный. Сальма засобиралась домой. Патрик, дремавший на кожаном диване немедленно пришёл в себя и вызвался проводить. Никто не возражал, но на выходе Патрик сказал Фелпсу громким шёпотом, который услышала даже Моника:
— Если не получится, я вернусь.
Они остались вдвоём. Выпили ещё виски. Моника хотела нажать кнопку, чтобы позвать официанта. В животе было кисло и тускло. Праздник закончился, пора расходиться.