Преграды любви

Она нагнулась и подняла его.
Мне нет дела до судьбы этого человека, решила Алекс. Я просто помогла ему. Я сделала бы это, будь на его месте любой другой.
Ну и что из того, что у меня замирает сердце, когда вижу его улыбку, что бесконечно подхожу к двери его спальни и смотрю, как он спит, что по ночам, когда не спится, представляю себя в его объятиях. Разве это означает, что я влюблена? Нет, подружки правы. Я так долго была лишена мужского внимания, что теперь любому ничего не стоит вскружить мне голову.
Взглянув на клубок шерсти, который держала в руках, Алекс вдруг вспомнила, как пару недель назад в магазине долго искала пряжу, перебирая все оттенки голубого, пока не нашла такой, как глаза Тревиса.
  
6
 
Тревис медленно опустил трубку на рычаг, откинулся на подушку и облегченно вздохнул. Кажется, все прошло гладко. Леклер клюнул. Мошенник поверил и, повысив цену до полумиллиона долларов, был уверен, что ему удалось уговорить Тревиса провести за нос федеральную спецслужбу и бриллианты уже его.
Недобрая усмешка, появившаяся на губах Тревиса, тут же исчезла. Разумеется, он готов был на прощание помочь родному отделу поймать наконец убийцу. Однако сознание, что этот негодяй считает его теперь продажным госчиновником, было Тревису отвратительно. Ему доводилось иногда играть и эту роль, когда того требовали обстоятельства, и обычно он не придавал этому значения. Но на сей раз это далось ему через силу. Почему?
Но он поспешил прогнать такие мысли. Не время заниматься самоанализом. Ему надо сосредоточиться на разработке второй части плана. Через два дня он снова позвонит Леклеру и уже не будет изображать нерешительность и даже трусость, а заставит подонка немного подрожать, что сделка вот-вот сорвется… Он начнет торговаться, а затем, прежде чем положить трубку, намекнет, что нашел более выгодного клиента. Возможно, он пообещает, что позвонит Леклеру еще раз, а может, и не пообещает. Говорят, что вывести Леклера из себя ничего не стоит, а Тревису только это и надо.
Странный шорох у двери привлек его внимание. Что это? Прислушавшись и ничего более не услышав, он с наслаждением вытянул ноги под одеялом и выгнул спину, решив сделать несколько легких упражнений. Не рассчитав расстояния, он больно ударился головой о спинку кровати. От долгого лежания он весь словно заржавел.
Шорох у двери повторился. Тревис насторожился. Кто это мог быть?
Наконец в дверной щели на уровне ручки он увидел прядь черных волос, одну веснушчатую щеку и любопытный глаз. Тревис ухмыльнулся. Ну, конечно же, Брендон. Каждый день всю эту неделю он приходил навестить его и сидел около, пока мать не уложит сестренку.
— Эй, друг, — приветствовал его Тревис, принимая сидячее положение и подкладывая лишнюю подушку под спину.
— Ты не спишь! — Брендон радостно вбежал в комнату и, вынув руку из-за спины, протянул Тревису свой новый рисунок. Не дожидаясь приглашения, он уже взобрался на постель. — Посмотри, тебе нравится?
— Отлично, — похвалил Тревис, глядя на разноцветные штрихи, пятна и кружки. Он перевернул рисунок большим голубым пятном вверх, надеясь, что это небо.
— Ты понял, что это? Это моя космическая бейсбольная команда. Вот это я. — Брендон указал на большую кляксу посередине. — Я не закончил рисунок. У нас сегодня новая учительница, и она сказала, что это мазня.
Тревис хорошо знал, что такое учитель рисования, лишенный воображения.
— Хочешь, я дорисую? — не задумываясь, предложил он.
— Конечно, хочу.
— У тебя есть карандаш?
— Еще какой! — Мальчик порылся в карманах и извлек довольно большой огрызок карандаша с жирным толстым грифелем.
Тревис недоверчиво посмотрел на огрызок, а затем потянулся за блокнотом на ночном столике рядом с телефоном.
— Теперь скажи мне, какие они, эти космические бейсболисты, чтобы я мог хорошо их нарисовать.
— Ладно, — скривив рожицу, задумался Брендон. — Ну, прежде всего, большие, с маленькими глазками и ушами, нос у них большой, на конце расширяется, как труба, и волосатый.
По мере того, как у Брендона разыгрывалась фантазия, карандаш Тревиса все быстрее прыгал по бумаге, пока наконец на ней не появилось нечто по истине невообразимое.
— А ну, посмотри, похож? — сказал Тревис и, подняв листок, сам с интересом стал изучать свою работу.
Брендон, заглядывая через его плечо, смотрел как зачарованный на непонятное существо, безобразное и милое, с маленькими глазками и кривоватой улыбкой, в которой несомненно было что-то доброе.
— О! — произнес он, потрясенный. — Как это у тебя получилось? — а затем, всматриваясь все больше и больше, вдруг заключил: — А знаешь, он чем-то похож на Страшилу Милтона. Ты должен подписать рисунок. Он у тебя здорово получился.
Подписать? Этого еще не хватало. Тревис смущенно откашлялся и почти автоматически расписался наискось в углу.
— Вот, бери, — сказал он мальчику, просиявшему от счастья. — Значит, ты играешь в бейсбол?
Тревис знал, что существуют детские команды, но Брендон был слишком мал, чтобы играть в них.
— Ну, это наш бейсбол. Судят Алекс и папа, хотя ему всегда некогда. Сейчас он уехал в Муниполис…
— Ты хочешь сказать — Миннеаполис, не так ли?
— Наверное, да. Так, кажется, сказал папа. На этой неделе он не будет судить, а тетя Алекс, хоть и учится этому, но у нее получается хуже — ведь она девочка. А ты играешь в бейсбол, Тревис?
— Да, — ответит тот и подумал, что назвать тетю Алекс девочкой — все равно, что нью-йоркский небоскреб назвать шалашом.
— Это здорово. Значит, ты сможешь помочь тете Алекс?
Сообразив, как он был неосторожен, Тревис пошел на попятную.
— Боюсь, что не смогу, Брендон, ты уж извини, — поспешил он сказать своему юному другу.
— Ну, пожалуйста, Тревис, — захныкал Брендон, ластясь к нему.
Тревис посмотрел на него понимающим взглядом и вдруг сказал:
— Знаешь, давай лучше спросим тетю Алекс.
Это было уже совсем глупо.
— О’кэй, — обрадовался малыш. — Но я знаю, что она согласится.
Если об этом попрошу не я, подумал Тревис.
— Ну что ж, посмотрим.
Когда Алекс вошла в комнату, она увидела премилую картину — Брендон, свесив одну ногу, сидел на кровати Тревиса и с увлечением рассказывал тому, как весело он провел день, а Тревис делал вид, что ему это интересно. Однако было видно, что отлично чувствовал себя в обществе своего юного собеседника, что как-то не вязалось с образом матерого сыщика.
— Привет, — сказала Алекс. — Пришла посмотреть, как вы тут. Как самочувствие?
Это явно относилось к Тревису.
— Отлично, тетя Алекс, — ответил за него Брендон.
— Превосходно, — добавил от себя Тревис и посмотрел на нее через голову Брендона. В голосе его была нескрываемая ирония.
— Посмотри, тетя Алекс, что мне нарисовал Тревис. — Мальчик гордо показал ей рисунок.
Алекс без особого интереса взглянула на него, но вдруг взгляд ее остановился. Ее поразило мастерство исполнения. Всего несколько четких линий, тонкая выразительная штриховка — и на нее смотрит странное фантастическое существо, бесспорно доброе и даже симпатичное, хотя и безобразное. Этот рисунок ей что-то напомнил. Нечто похожее она уже где-то видела.
— Тревис сказал, что, раз папы нет, он поможет судить наш матч, если ты не против, тетя Алекс, — торопясь, выпалил Брендон.
Тревис нахмурился.
— Постой, Брендон. Это совсем не так…
— Нет, ты обещал, — прервал его мальчик. — Ты сказал, что будешь, если тетя Алекс согласится. Ты разрешишь ему помогать тебе, тетя Алекс?
— Может, мы с Алекс сами обсудим это, а, Брендон? — попытался сгладить неловкость Тревис. — Я все-таки еще болен. — И он бросил умоляющий взгляд на Алекс.
Но она, все еще с интересом разглядывая рисунок, без всякого удивления ответила:
— Ваша болезнь не помеха. Я разговаривала с врачом, он считает, что вы практически не опасны для окружающих. Правда, немного ослабели от долгого лежания в постели, но, когда начнете ходить, силы восстановятся и вы быстро пойдете на поправку. Свежий воздух будет вам только полезен, — заключила она и лишь тогда оторвала глаза от рисунка.