Даже хорошие девочки делают это (СИ)

Ева вздрогнула. Она знала, что за этим следует.
Она не успела увернуться. Ее парализовало отчаяние и обида, что Савелий – это тот мужчина, которого она достойна и с кем ее упрямо сводила жизнь.
Может быть, и стоит пойти попробовать пироги. Познакомиться с мамой. Что это, если не шаг вперед в медленных нудных отношениях? Самое то для библиотекаря. Попросить рецепт. Станет сама готовить. Может и переедет к ним, втроем. И будет выслушивать от свекрови, как плохо она стирает ее сыну рубашки.
Савелий притянул ее к себе, обняв за плечи, и вжался своими наждачными губами к ее. Ева стояла и считала до трех. Потом он ее обычно отпускал.
Сейчас она досчитала до четырех, а рука Савелия неожиданно легла ей на ягодицу.
И тут раздалось вежливое громкое покашливание на пороге.
Савелий отпрыгнул от нее, как от прокаженной. Испугался больше, чем она. Как будто это мама зашла к нему в комнату и застала с девушкой.
Фигура на пороге тщательно вытерла ноги о коврик, хлопнула дверь. И мужчина обернулся.
Ева потеряла дар речи.
Веня – тот самый Веня?! – улыбнулся ей. И посмотрел на Саву. Уже без улыбки.
– Жаль прерывать вас, – сказал он.
Хотя раскаяния в тоне не было ни на йоту.
– Ничего, ничего, – кивнул Сава, – у нас с невестой уйма времени.
Ева уставилась на него квадратными глазами. Савелий глядел себе под ноги, пока натягивал пальто, обматывал шею вязаным – наверняка мамой – шарфом и потом на голову водрузил шапочку с помпоном. Серьезно, черт возьми?! Он всегда носил эту дурацкую шапку? Где были ее глаза?!
Еве хотелось провалиться сквозь этот прогнивший паркет со стыда. Веня сделал шаг в сторону, даже открыл перед Савой дверь и тот закивал:
– Премного благодарю, благодарю.
Потом дверь захлопнулась, и стало тихо.
– Скажи мне, что это сон, – сказала Ева.
– Это не сон, – ответил Веня. – И я предпочел бы ущипнуть тебя.
Она, наконец, подняла глаза и посмотрела на него. Он улыбался, на нем было короткое пальто, на шее темный шарф, тонкий бежевый свитер. Черные джинсы и начищенные до блеска туфли.
Машина с фарами. Ева посмотрела в окно – но ничего не увидела. Ну да, на улице уже темно, а в библиотеке горел свет.
Веня сделал два шага и вытащил из-за спины букет красных роз.
Ева моргнула. Собралась.
– Вениамин, – кашлянула она. – А вы вообще какими судьбами?
Веня приподнял одну бровь.
– Ева Константиновна, – ответил ей в тон Веня, – книгу хочу… взять.
Дыхание сбилось.
Еще один шаг к ней навстречу.
– Какую книгу?
– А не хотите сначала узнать, какие у меня… предпочтения?
Черт! Она наслышана о его предпочтениях! В таких подробностях, что щеки еще часа два после разговора с Никой горели.
– Детские сказки? – рявкнула она.
– Это, должно быть, интересы Савелия «Зови меня Савой», а?
– Он берет детективы!
Для мамы. Сам он, кажется, вообще не читает. Но об этом Вене знать не обязательно.
Еще один шаг вперед. А она – один шаг назад.
– Букет брать будете? – процедил Веня.
Его глаза прожигали ее насквозь.
Последний шаг между ними, Ева спиной уткнулась в запертый кабинет. Розы пахли умопомрачительно. Сколько их там? Больше дюжины, а какие крупные, багряные.
Вот только…
– А Ника, что же, брать цветы не захотела?
Он нахмурился, а потом его брови поползли вверх.
– Она звонила тебе? – И сам же ответил: – Ну, конечно, звонила. Вы ведь лучшие подруги. И она рассказала тебе? Наверняка рассказала обо всем, что было ночью. В подробностях, Ева?
– Для вас Ева Константиновна.
Веня сделал последний шаг. Его близость действовали на Еву как удав на кролика. Терпкий запах мужских духов кружил голову. Розы оказались зажаты между ними.
– Ева Константиновна, – повторил он медленно, нараспев. – Так, может быть, и Сава жених настоящий?
Ева вздернула подбородок.
– И что если, да?
– Тогда придется вернуть ему кольцо.
Веня отшвырнул букет в сторону и впился в ее губы поцелуем, притянув за талию.
Оттолкнуть, его надо оттолкнуть! Всего два дня назад он спал с ее лучшей подругой! Влепить пощечину и крикнуть мерзавец, совсем как в романах в мягких обложках.
Нет, Ева, нет! Не обвивать руками его шею и не отвечать на поцелуй!
Черт, и не позволять его языку переплетаться с ее. Нет и нет! И не стонать в процессе, как будто он уже внутри нее. Ева, ну что с тобой! Соберись. Кто хозяйка своего тела? Остановись, нет, не трись о его пах, боже, Ева…
Абонент временно недоступен.
Она почувствовала его руки под пиджаком, жадные, быстрые движения. Поняла, что сама уже пытается снять с него пальто, а заодно и свитер, но кому это удавалось хоть раз в жизни?
– Ева, – прошептал он.
– Веня, – ответила она, лихорадочно целуя его в ответ.
– Ева…
От его хриплого полустона по спине побежали мурашки.
– Нельзя, Веня, – простонала она, когда его рука пробралась под ее блузу.
– Почему? – выдохнул он.
Он нащупал ручку двери, и та распахнулась за ее спиной, если бы Веня не держал ее крепко, то она упала бы на пол.
– Почему нельзя? – повторил он. – Ты тоже хочешь меня.
Хочет. Ее дыхание сбилось и никак не придет в норму. Внутри все дрожит и бьется в истоме, кажется, еще раз ее поцелует и она кончит только от вращений его языка.
Почему нельзя? Что-то ведь было… Что-то логичное. Правильное. Совсем не о том, что она сама не своя и только и хочет, что опуститься перед ним на колени и взяться за его ремень. Нет… Что-то…
– Окна, – выдохнула Ева.
Вспомнила. Смогла!
Веня посмотрел на окна, заменявшие библиотеке одну из стен.
– На месте. Предвосхищая твои вопросы – двери тоже.
Ева качнула головой.
– Нас видит вся улица. Мы ждем жалюзи уже третий год. Но как видишь…
– Давай погасим свет? – нашелся Веня.
Ева глубоко вздохнула.
– Давай лучше оставим все, как есть.
Она юркнула за открытую дверь кабинета, захлопнула ее прямо перед носом Вени, и прижалась спиной к дереву. Дышала так, как будто пробежала стометровку.
Открыть, впустить! Что ты делаешь, Ева?
Он мягко постучал с той стороны двери. Три раза.
– Ева.
Мягкий нежный голос, от которого разрывается сердце.
Правда, нельзя, Веня.
– Тебя Ника выбрала первой.
– К черту Нику. Я тебя хотел. Сразу.
Сердце вот-вот не выдержит от таких признаний. Пальцы сами тянутся к дверной ручке, впустить, пусть сделает с ней это здесь, при выключенном свете и потом уйдет навсегда. Ведь не останется же рядом. Даже с Никой после всего не остался.
А потом будет больнее. В разы больнее.
И только Савелий с мамиными пирогами рядом.
– Уходи, Веня.
Слышен шорох и удар. Букет, понимает Ева. Бедным цветочкам досталось не за что.
Потом шаги и треск двери. Дрожащими пальцами Ева выключила свет в кабинете, сползла вниз по двери. Увидела его фигуру на улице – машина припаркована прямо под ее окнами. Стоит, смотрит в темные окна кабинета.
Не увидишь, Веня. Она не шевелится, даже дышать боится. Не ревела уже несколько лет. С момента, как ее по распределению определили в районную библиотеку Ломоносова. Вот тогда и нарыдалась вдоволь, а потом решила, что сделает все, приложит все свои силы и энергию, чтобы добиться результатов.
И вот. Шли годы, как пишут в книгах. Штукатурка все также сыпется с потолка, трубы по-прежнему протекают. Жалюзи нет, компьютер виснет, картотеку заполняют от руки.
Ничего не добилась, о чем мечтала.
Такие неудачницы не отдаются страсти прямо на рабочем столе. О таком только в романах пишут, а жизнь сложнее. Упрямее. И этот Веня не будет гоняться за ней, как Ричард Гир за Красоткой. Сейчас сядет в свою красную машину и уедет навсегда.
К такой, как Ника. А если не к ней, то к другой. У него их много.
Зажглись холодным светом фары, мазнули по стеклу и машина сдала назад, а после рванула куда-то в ночь, по неосвещенной фонарями улице.