Битва за Курилы
Когда-то давным-давно он занимал ответственную должность во внешней разведке. Работал в Анголе, Заире, Афганистане… Теперь же, после катастрофы, превратившей страну в руины, все прежние его действия потеряли смысл: отряды, с которыми он воевал, были давно разбиты, операции, которые разрабатывал, оказались бессмысленными, режимы, которым помогал, канули в вечность.
Он уже не чувствовал себя членом разведывательного сообщества, не чувствовал себя посвященным. Их «монашеский орден» распался, выродился в департамент бездеятельных малооплачиваемых чиновников, которые были не нужны государству и только имитировали какую-то деятельность. Последние несколько лет Дроздов занимался частным предпринимательством и, стараясь в своей работе не отставать от последних достижений в области высоких технологий, никогда не расставался с ноутбуком.
Вот и сейчас маленький серый чемоданчик с оперативной памятью на два гигабайта находился в его огромной руке. Дроздов был в темной кожаной куртке и серых брюках. Единственным его украшением были массивные «Ролекс» на толстом золотом браслете. Он никогда не придавал большого значения своему внешнему виду. Главным делом для него всегда была работа. Его бывшие и нынешние коллеги считали, что он слишком часто погружается в себя, и тогда его лицо становилось застывшим, взгляд устремлялся в одну точку, а движения и жесты замедлялись, словно он внутри включал кнопку автопилота. Все знали, что в такие моменты мозг Дроздова работает над решением важной проблемы и ему лучше не мешать. Среди тех немногих, в ком он нуждался, были в основном коллеги по работе. Вместе с ними он изощрялся в решении интеллектуальных задач – от криминологических проблем до математических головоломок. Единственное, что не принимал его мозг, это глупейшие сканворды и кроссворды, где от человека не требуется ничего, кроме памяти, да и то в ограниченной области модных словечек.
Вдова академика Бармина, Надежда Сергеевна, жила в двухкомнатной квартире на третьем этаже. Как выяснил ранее Дроздов, дочь Ольга с ней не проживала, хотя и была прописана в той же квартире.
Дроздов поднялся на третий этаж и постучал в дверь шестнадцатой квартиры. Женщина – на вид лет сорока пяти – открыла ему. В ее длинных иссиня-черных волосах блестела седина, две почти белые пряди свесились на левый глаз с небольшим шрамом у виска. Некоторое время она настороженно глядела на майора, потом шагнула назад, приглашая войти. На руках у нее сидел пудель. Его выпученные черные глазки злобно осматривали гостя.
Сунув руку за пазуху, Дроздов предъявил удостоверение инспектора ГИБДД.
Слабый проблеск удивления промелькнул у нее на лице.
– Проходите.
– Извините, что потревожил, – сказал он, входя в темную прихожую, заставленную старой мебелью, – но мне надо задать несколько вопросов вашей дочери.
– Ее нет, – она явно встревожилась, – а что случилось?
– Ничего особенного. Она проходит у нас как свидетель ДТП.
– Странно, мне Оля ничего не говорила.
Бармина взглянула на него испуганно еще раз, но, ничего не сказав, спустила пуделя с рук и жестом пригласила пройти в небольшую, скромно обставленную гостиную.
– Чай будете? – спросила и, не ожидая ответа, загремела посудой на кухне.
Дроздов присел на деревянный стул, затрещавший под ним, как старый парусник под порывом ветра. В комнате стояли старомодный полированный сервант, два кресла и стол, накрытый потертой скатертью. Судя по обстановке, вдова ученого жила небогато. Дроздов подумал об академике. Каким фанатически увлеченным своей идеей человеком надо быть, чтобы ради претворения ее в жизнь бросить семью? Но стоят ли все достижения под водой, вместе взятые, одной сединки в волосах этой еще нестарой женщины?
Через несколько минут Бармина внесла на подносе чашку горячего чая и сахарницу с серебряной ложечкой. Сделав из вежливости один глоток, Дроздов поставил чашку на стол.
– Где сейчас Ольга?
– Она фактически не живет со мной, – ответила вдова. – Так, иногда позванивает… В основном чтобы сообщить, что все в порядке.
– А вы знаете номер ее мобильного телефона?
– Где-то должен быть… – Бармина стала листать блокнот, лежащий на столе. Набрав названный ею номер и услышав традиционное: «Абонент недоступен», Дроздов решил зайти с другого конца.
– Поймите, Надежда Сергеевна, дело серьезное. Погиб человек, а Ольга видела, как это произошло. Мы не остановимся, пока не найдем ее.
Покачав головой, женщина уставилась в свою чашку.
– Оля не считает нужным ставить меня в известность о своих делах. Говорит, это ее жизнь. – Рука у вдовы слегка дрожала, когда она поднесла чашку ко рту.
– У вас есть ее фотография?
Рыжая, с огромными зелеными глазами девушка смотрела на Дроздова со снимка, который Надежда Сергеевна вынесла из соседней комнаты.
– Скажите, где бывает Ольга? – спросил Дроздов. – Мне нужно собрать как можно больше сведений о ней.
– Что рассказывать? – В глазах Барминой не было ничего, кроме желания помочь. Она тревожилась о дочери, это было очевидно, но она знала мало, а возможно, и ничего.
– Кто ее друзья?
– Разве она скажет? – беспомощно развела женщина руками. – Понимаете, я воспитывала ее одна, и в результате дочь выросла слишком самостоятельной. Слишком… Даже иногда упрекала меня в том, что я осталась одна и не вышла снова замуж. Как будто я виновата в этом!.. Мне жалко ее, а еще больше жалко себя. В последнее время Оля очень изменилась…
Голос ее прервался, лицо скривилось, женщина словно собиралась заплакать.
– А почему вы одна растили ее?
Бармина снова подхватила собачку на руки.
– А как же? Муж ведь погиб в авиакатастрофе.
– И никто не помогал? Даже с прежней работы мужа?
Надежда Сергеевна вздохнула, ее брови изогнулись в печальную линию.
– Нет, что вы, помогали!.. Даже иногда приходили домой. Они и сейчас кое-что… подбрасывают.
– Кто приходил регулярно?
– Например, профессор Минин. Очень хороший человек. Потом еще академик Огибайлов… Многие приходили. – В голосе женщины послышалась искренняя благодарность. – Помогли Ольге поступить в МГУ, но она не захотела учиться…
– Скажите честно, Надежда Сергеевна, дочь ушла или сбежала от вас? – в лоб решил спросить Дроздов.
– Разве это не одно и то же? – вопросом на вопрос ответила вдова.
– Но с кем-то все-таки она поддерживает отношения?
Лицо Барминой мгновенно состарилось – морщины покрыли лоб и щеки, сделав резче шрам у виска.
– Да… Связалась тут с одной компанией. Плохой, очень плохой компанией!
– Что вы имеете в виду?
– Наркотики, конечно.
– Вот как? Легкие или тяжелые?
– Те, что курят…
– А-а-а, травка. Это не так страшно. А что за компания?
– Рок-музыканты! Эти ужасные… панки? Даже название себе взяли мерзкое – «Сыновья волка»!
Женщина, не сдержавшись, зарыдала. Наклонившись к пуделю, она стала гладить его, словно ища утешения. Пес заскулил и рванулся к хозяйке, стараясь лизнуть.
– Бедный песик! – сказала она сквозь слезы. – Единственный, кому жаль свою хозяйку.
Дроздов глубоко вздохнул и посмотрел в потолок.
– Спасибо, Надежда Сергеевна. Если Ольга появится, сообщите, что мы ищем ее.
Бармина вяло взмахнула рукой. Другая безвольно свесилась с края стола.
– Оля ушла. Бросила. Так же, как и муж…
– Муж-то здесь при чем? – сочувственно произнес Дроздов. – Он ведь погиб, вы сказали?
Женщина пристально посмотрела на него.
– Олег жив! – вдруг вырвалось у нее.
– Вы не верите в его смерть?
– Нет и никогда не верила… Я чувствую: он жив. Просто не может вернуться ко мне…
* * *Усевшись за руль, Дроздов вставил ключ в замок зажигания и на минуту задумался, положив руки на руль и уткнувшись в них лбом. Прикрыл глаза и вызвал из памяти образ Барминой. Некое несоответствие, деталь, нарушающая общее впечатление, не давали покоя мыслям.