Фига из кармана (СИ)

 А вот силушку имел огромную. То ли это была железная сила воли, которая в нужный момент по всем сусекам тела собирала все до последней крохи воедино в стальную пружину, то ли еще неисследованные пока наукой и незадействованные пока человеком внутренние резервы, заложенный в нас природой. Не знаю. Но, если бы не Федор Иванович, пришлось бы кому-то пешим ходом топать в деревню и звать на подмогу трактор.  
 - Федор Иванович, вы просто наш герой-спасатель!- не удержалась я от восторга и вздохнула с облегчением, что полоса препятствий уже позади. 
 - Герой для Иваныча не звание, а призвание. Если бы не он, мы бы с Митричем уже ответ держали перед Богом за свои грехи,- внес свой комментарий Леша-журналист, но дальше развить свою мысль помешал ему мой вездесущий жених. 
 - Путь на Берлин свободен! Так, что Леха, дуй отсюда или пересядь на место пассажира. Но лучше дуй! Варюша – моя невеста, а я знаю тебя к девушкам и на пушечный выстрел подпускать нельзя. Так что, выметайся и не пудри мозги моей девушке. Я ведь ревнив, как Отелло,- и Шурик сделал страшные глаза. 
 «Здорово видно я Санечку сегодня утром завела, если он средь дня заговорил штампами»,- сладенько потянувшись, мысленно улыбнулась я. (У Шурика этот процесс назывался «очистить язык от нафталина и пыли»). Обычно это происходило, когда на небе загорались звезды, и Муза бесшумно скользя с небес вниз, уже была на подлете к одиноко светящемуся его окну. Вот тогда-то Санька тараторил минут пять без передышки, а затем неожиданно умолкал, быстренько садился за стол, и начиналось творчество. Если в такие моменты мне случалось бывать у него в гостях, мне строго-настрого запрещалось не только разговаривать, но даже шелестеть оберткою от конфет. Я обиженно надувала губки и, захватив конфеты, уходила на кухню пить чай или кофе. 
 Сейчас же я ему не мешала, а наоборот вдохновляла и Санечка, воткнув себе в ухо наушник, а у рта прицепив миниатюрный микрофон, всю дорогу до села что-то бубнил себе под нос. Не обращая ни малейшего внимания на сидящего рядом Лешу. Мне же он время от времени в зеркало заднего вида слал воздушные поцелуи. 
 Так, в полном молчании, мы и доехали до дома целителя. Машины остановились, моторы заглохли и все, кроме меня, облегченно вздохнули. А у меня начался ритуально-привычный нервный мандраж несбыточного ожидания: хотя бы крохотного лучика надежды, что когда-нибудь я снова смогу сама встать, сама пойти… «Только не раскисать – я сильная», - мысленно собрала я всю волю в кулак и распахнула объятия Сашеньке, который бережно пересадил меня в инвалидную коляску.  
 Дом целителя мало чем отличался от соседских подворий. (Как потом оказалось, трое детей да вдвое больше внуков, это кое-чего да значат. Вот, когда корову трое телят сосет, она вся в мощи превращается, а тут такая орава). Но вот новостройка сына врачевателя, что возвышалась напротив через дорогу, выбивалась из обоймы позднего совкового «ренессанса» своими «еврозабором», «еврочерепицей» да металлопластиковыми окнами. 
 - Вы к Андрею Викторовичу? – неожиданно возникнув у калитки, спросила у нас хозяйка дома: женщина лет семидесяти с удивительно молодым проницательным взглядом. 
 - Да-а, - ответили мы «дружным» разноголосым хором. И по тому, как поморщил свой слегка крючковатый нос мой суженый-ряженый, это слегка шокировало его утонченный музыкальный слух. Хотя после его «хоровой» и «шумовой» импровизации на тему известного афро-американского блюза «Уйди чувиха, не мешай» или что-то в этом роде, ибо я пока еще слабо владею английским языком, наш общий гул смело можно назвать камерным пением. 
 Несмотря на пыльность проселочных дорог, наши дорогие иномарки не утратили свой респектабельный лоск и жена целителя это оценила. 
 - Машины можете загнать напротив, во двор сына. Чтобы соседская детвора, дурачась, случайно не поцарапала. Но прежде, чем самим ворота открывать, позвоните в звонок на калитке. У наших немецкая овчарка. Альфа конечно умница, но чужих за ногу может и цапнуть,- взглянув на непривычно-неприлично для сельских женщин оголенные «местами» волосатые ноги мужиков, предупредила предводитель рода врачевателя. 
 У бережливого и Бог бережет – гласит слегка осовремененная народная мудрость. И Санька с Митричем воспользовались дельным советом. 
 Холеный Санькин и Митрича вид больше не смущал теперь хозяйку, которую, как оказалось, величали Екатериной Степановной и она, окинув нас оставшихся оценивающим взглядом, приняла за ровню. 
  - Заходите во двор. И посидите пока под вишнею в тенечке. Муж скоро будет. Он корову пошел с пастбища встречать. Может кому водички холодненькой с дороги? – не ради выгоды и лести, а так просто, по теплоте душевной, предложила она. 
 Спуск от калитки во двор хотя и был не большой, но мне без посторонней помощи одолевать его не хватило смелости и Екатерина Степановна это приметила.  
 - Сейчас, доченька, сейчас ворота открою! У нас там для колясочников удобный съезд оборудован с поручнями. 
 - Не надо беспокоиться. Мы придержим сзади,- сразу же предложили свою руку помощи Федор Иванович и Леша. 
 Федор Иванович мужичок конечно сильный, но вес-то как у комара, и я отдала предпочтение увесистому журналисту. 
 - Конечно-конечно, молодежь к молодежи тянется, - дипломатично «закашлялся» все понимающий Федор Иванович Бугайло, и как старую знакомую, шутейно, со словами: «Куда уж нам, старикам!» - приобнял за плечи Екатерину Степановну. А самому-то Бугайло было где-то около пятидесяти. 
 - Батюшки! А я вас сразу и не признала! – всполошилась хозяйка. – Вы тогда от угольной пыли весь, как в саже были. А теперь видать большой начальник, - и хозяйка радостно-дружески ткнула Федора Ивановича в область, где у мужчин находится, как они его ласково и горделиво величают, «качан». «трудовой мозоль», «соцнакопления». – Как нога? На погоду не беспокоит? 
 - Да нет, все нормально. Спасибо Андрею Викторовичу! Все зажило, как на собаке. А врачи ведь долдонили: «Резать да резать! Гангрена, мол, начинается. Сейчас даже по утрам бегаю вокруг квартала трусцой. Жаль в суете сборов специальную обувь забыл, теперь вот немного прихрамываю. 
 - А что у Федора Ивановича с ногой? – полюбопытствовала я у Леши, пока наши «старички» между собой судачили. 
 - В шахте растрощило, когда он сменным мастером работал. Теперь у него одна нога на пару сантиметров короче и ребята его в члены президиума независимого профсоюза выдвинули. Теперь он там за технику безопасности отвечает. 
 - Из-за чего выдвинули? Из-за сострадания? – подсознательно, чего не любила, о том и заговорила я. 
 - Да нет. Просто доверили тому, кому знают можно доверять. С раздробленной ногой в штреке, который вот-вот должен «сложиться» окончательно, вытащить из-под завала 37 человек не каждый смог бы. Далеко не каждый! Но я не об этом. Вижу у нас проблемы. Может обсудим? 
 - Ты что, психоаналитик? – отшутилась я, не в силах противостоять душевности. 
 - Ты, Варенька, пойми людей правильно,- присев передо мной на корточки и разговаривая со мною с журналистской прямотой, начал Леша сеанс моей социальной адаптации. 
 - Поставь себя на их место. У каждого из нас своя жизненная суета. Но главное, молод, здоров. А тут встретишь инвалида на коляске или на костылях и взгляд отводишь. Стыдно тебе перед этим человеком, что ты счастлив до неприличия, а он в беде. Я вот, как и твой Санюха, деньги постоянно перечисляю почти во все благотворительный фонды. Но мы же с ним далеко не дураки, да и власть, как говорится, знаем не только ту, бутафорную сценическую, а и настоящую закулисную. А все равно, перечисляем деньги, хотя знаем наверняка, что большую их часть просто нагло разворуют. 
 - Да вы с Санькой тоже хороши! Бегаете по сцене, как угорелые, во время выборов и орете! Подымите ручки! Подымите ручки! Голосуйте за тех! Голосуйте за этих!..