Неприрученный вампир (ЛП)

Глава 34
Ноги Шелль чуть не подкосились от облегчения, когда Арен упал. В то же время печаль поднялась в ее груди, такая густая, что девушка едва могла дышать. Однако эмоции не принадлежали Шелль. Их связь была проводником к Гуннару. Смерть Арена опустила его на дно, и это чуть не разбило ей сердце.
Она хотела пойти к нему, но сопротивлялась. Никто из стаи не нарушил круг. Их молчание и благоговейное выражение на лицах приковывали ее к траве. Им было неважно, что Арен вступил в сговор против своего Альфы. Они потеряли одного из своих.
Воспоминания атаковали разум Шелль. Так много людей из стаи Гуннара было с ним с той ночи в лесу, когда они попали в засаду и были укушены. Так много истории. Так много испытаний и трудностей преодолено. Слезы навернулись на глаза Шелль, и она ничего не могла сделать, чтобы остановить поток, бегущий ручьями по ее щекам. Под воспоминаниями скорбные завывания всей стаи эхом отдавались в ушах Шелль. Это не была победа. Это была настоящая трагедия.
Глаза Гуннара встретился взглядом с Шелль. В кристально-голубых глубинах вспыхнули яркие золотые искорки. Она больше не могла оставаться на месте. Ее ноги действовали по собственной воле, толкая ее вперед, когда она бросилась к Гуннару в центр круга. Его руки широко раскрылись, и Шелль бросилась в его объятия, плача, когда он обнял ее.
— О боги, Гуннар, — сказала она сквозь слезы. — Я… — слова отказывались приходить. Она не знала, стоит ли говорить, что ей стало легче, грустно, страшно. Слишком много эмоций циркулировало в ней, чтобы Шелль могла понять их. — Прости, — наконец сказала она. Было так много вещей, о которых она сожалела. Он сжал ее крепче и тяжело вздохнул. — Мне очень жаль.
— Я упрямый осел, — сказал Гуннар. Его рука коснулась затылка, и она прижалась к его плечу. — Клянусь тебе, я больше никогда от тебя не уйду.
Шелль рассмеялась наполовину, наполовину всхлипнула.
— Я никогда не дам тебе повода.
Прошли минуты, и они просто держались друг за друга. Чувство покоя и удовлетворенности поселилось в Шелль, которому она никогда не знала. Она была там, где хотела быть. Где ей и место. Какое бы ни было их мнение, стае Гуннара придется привыкнуть к парочке вампиров, ошивающихся поблизости, потому что Шелль никуда не денется.
— Я люблю тебя, — эти слова были скорее дыханием, чем шепотом, но Шелль знала, что Гуннар ее слышал.
— Шелль, — ее имя слетело с его уст благоговейной молитвой. — Я тоже тебя люблю.
Слезы продолжали стекать по щекам Шелль, когда Гуннар держал ее. Она не хотела, чтобы он когда-либо ее отпускал.
— Скажи мне, что делать, — они через многое прошли за несколько коротких недель. Все, что она могла сделать, чтобы помочь восстановить трещину в его стае, было важнее любых поисков ответов или лечения. — Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе наладить отношения. Если стае нужно, чтобы я держалась на расстоянии, я тоже могу это сделать. — Оставить Гуннара снова было бы все равно, что потерять конечность, но она сделает это, если придется. — Все, что тебе нужно.
— Мне нужно, чтобы ты была рядом, — сказал Гуннар, прижавшись к ее уху. — Если ты думаешь оставить меня, пара, я прослежу за тобой до края земли.
Улыбка изогнула губы Шелль.
— Мне больше нигде не хотелось бы быть, — сказала она. — Попробуй избавиться от меня, Гуннар, и посмотри, что получится.
— Люблю упрямых женщин, — сказал он со смехом.
— Будь осторожен в своих желаниях. Я — наказание.
— Да, а потом еще кое-что, — согласился Гуннар. — Но я бы не стал менять тебя ради всего мира.
Она чувствовала то же самое к нему.
— Знаешь, ты застрял со мной. Навсегда.
Гуннар отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза. От глубины его эмоций у нее перехватило дыхание. Он протянул руку, обхватил ее лицо руками и нежно поцеловал. Один раз.
— «Навсегда» звучит почти правильно.
Это действительно так, не так ли?
Члены стаи собрались вокруг Шелль и Гуннара. Он выпрямился и обнял ее за талию, притягивая к себе.
— Шелль — моя избранница, — голос Гуннара прозвучал властно, и его сила прокатилась по коже Шелль теплой волной. — Если кто-то здесь хочет бросить вызов моему авторитету как Альфы этой стаи по этой или любой другой причине, говори сейчас!
Повисло долгое молчание. Мышцы Шелль напряглись, ее живот сжался, пока она ждала, что кто-то заговорит. Когда никто не бросил ей вызов, она медленно вздохнула и расслабилась рядом с Гуннаром.
— Тогда все решено, — Гуннар склонил голову. — Возьмите нашего падшего брата и приготовьте его тело.
Без единого шепота стая разошлась, каждый из них знал свое дело. Шелль проглотила ком в горле. Сколько своих они потеряли за эти годы? Сколько павших они оплакивали?
Гуннар подтолкнул Шелль вперед, и они направились к дому.
— Нам есть о чем поговорить, — сказал он ей прямо в ухо. — Мне нужно немного уединения. И мне нужно принять душ.
Шелль почувствовала его горе под легкими словами. Пройдет какое-то время, прежде чем сердце Гуннара исцелится от того, что произошло сегодня вечером, и Шелль поклялась помочь ему пройти через это любым доступным ей способом.
— Я никуда не собираюсь, — сказала она. — Просто скажи, что тебе нужно.
— Достаточно того, что ты здесь, — ответил мужчина. — Само твое присутствие — исцеляющий бальзам.
Еще одна волна слез угрожала хлынуть, но Шелль удержала их. Она точно знала, что он чувствовал.
— Ну, по крайней мере, я могу помочь тебе потереть спинку.
Он крепко сжал ее.
— Забавно, я как раз собирался это предложить.
Шелль махнула рукой между ними.
— Видишь? Мы полностью синхронизированы.
— Так и есть, дорогая, — голос Гуннара был пропитал нежностью.
Любовь. Шелль никогда не слышала более сладкого слова.
***
По сравнению с домом Гуннара, коттедж у Михаила казался лачугой. Его спальня была сама по себе квартирой, по крайней мере, роскошная тысяча квадратных футов. Украшение подходило Гуннару. Темные цвета леса, мужественная мебель и мягкие плюшевые ковры. В комнате было странно тихо. С таким количеством людей, населяющих одно и то же пространство, она ожидала услышать движение, разговоры, обычную суету.
— Здесь тихо.
Отражение Гуннара подарило ей мягкую улыбку из зеркала в ванной. Он никому не позволял прикасаться к его плечу. Вместо этого он сам вытащил пулю. Мужчина заверил ее, что его тело уже проделало большую часть тяжелой работы, выдавливая пулю к поверхности кожи. Тем не менее, Шелль было трудно наблюдать через комнату, как он использовал клещи, чтобы вытащить серебро. Гуннар вытащил ее из раны с легким сосущим звуком, который заставил ее съежиться. Гуннар тихо простонал и бросил пулю в раковину.
— Весь дом звукоизолирован. У нас должна быть какая-то частная жизнь, согласна?
— Полностью, — Шелль точно знала, каково это — жить вместе, когда у тебя сверхчеловеческие чувства. Гуннар повернулся к ней лицом, и Шелль в восторге уставился на холмы и долины его мускулистого торса. Его тело было произведением искусства, мягкие изгибы и острые углы умоляли восхищаться и исследовать. — Я даже не могу сделать глубокий вдох, чтобы Лукас не услышал.
— Тебе больше не придется об этом беспокоиться, — Гуннар пересек комнату и сел на край кровати рядом с ней. — Как только ты переедешь, у тебя будет тишина и покой.
— Гуннар, — они еще не затрагивали тему обустройства жилья. — Я не могу оставить Лукаса.
Он нахмурил брови.
— Я не жду от тебя этого.
Узел в груди немного ослаб.
— Ну и что? Мы просто переедем, и твоей стае придется смириться с тем, что многовековые традиции меняются по щелчку твоих пальцев? Я многого прошу, даже от того, кто согласен измениться.
Гуннар потянулся к ее руке. Его гипнотический взгляд удерживал ее, когда мужчина поднял ее руку и приложил губы к каждому из суставов.
— Я не предлагаю ничего столь резкого, — когда он посмотрел на нее с такой силой, Шелль могла поклясться, что весь остальной мир растаял. — Но дорогая, я не буду жить без тебя. Я не собираюсь ездить в Лос-Анджелес каждую ночь и возвращаться сюда каждое утро. Я не хочу, чтобы нас разделяло несколько футов, не говоря уже о милях. Я могу сделать это временно, но хочу, чтобы ты жила здесь. Я хочу, чтобы Лукас жил здесь. Стая примет тебя. Те, кто не захотят, могут уйти.