Книга грез
– Когда она покинула Деву-узловую?
– Может, она и не покидала ее.
– Почему вы так думаете?
– Она заказала билет на Альтаир на «Самарти Тон», корабль компании «Зеленая Звезда», отправлявшийся через три дня после того, как она покинула меня. Я обыскал все гостиницы и нашел ее след в отеле «Диомед», где она провела две ночи. Там ее хорошо помнили, так как она исчезла, не оплатив счет.
– Странно.
– Я расспрашивал прислугу отеля и узнал, что она познакомилась с неким Иммаусом Шахаром, продавцом спортинвентаря с Крокинола. Шахар уехал, оплатив счета, а Ламар Медрано ушла ночью накануне его отъезда и больше не возвращалась.
– А этот Шахар, кто он? – проворчал Джерсен.
– Мрачный парень, мягко говоря, и достаточно богатый.
– Он сейчас в Звездном Порту?
– Он улетел на «Гейси Уандер», одном из звездолетов, останавливающихся на Деве-узловой.
– Интересно.
– Очень!.. Я не знаю, успокаиваться мне или нет.
– Вас удивляет, почему мистер Шахар не обратился к вам?
– Именно.
– Шахар может оказаться невинным коммивояжером, просто заинтересовавшимся Ламар Медрано как женщиной.
– Возможно.
– Но предположим, он не так уж невинен. Ламар Медрано могла испугаться и скрыться. Значит, теперь она прячется где-то на Деве-узловой.
– Тоже возможно.
– В-третьих, Ламар могла погибнуть до того, как сказала, кому она отдала фотографию. Или убедить Шахара, что отправила ее по почте.
– У нее могла быть еще одна копия фотографии. Шахар выполнил свою миссию до конца и теперь доволен и счастлив.
Джерсен рассмеялся:
– Когда Трисонг прочитает «Космополис», Шахар не будет так доволен и счастлив.
Джерсен взял ручку и бумагу, написал несколько слов, положил сверху пять сотенных купюр и пододвинул их к Маунету:
– Премиальные за активность на службе. Пожалуйста, напишите расписку в получении, чтобы я мог вернуть свои деньги, предъявив ее главному бухгалтеру.
– Спасибо, – поблагодарил Маунет. – Щедро. Не пообедаете ли со мной?
– С удовольствием.
Маунет тронул гонг. Вновь появилась белокурая девушка. Маунет обратился к ней со словами и жестами. Девушка легко и грациозно выскользнула из комнаты, вернулась с пивом и задержалась, глядя, как Маунет наполняет кубки, зачарованная этим зрелищем. Ее нежно-розовый язычок пробежался по губам.
– Она любит пиво, – объяснил Маунет. – Я не позволяю ей пить, так как пиво ее возбуждает. Она оближет с наших кубков всю пену.
Девушка провела пальцем по пене на кубке Джерсена и быстро облизала палец. Маунет слегка шлепнул ее по руке, и девушка прыгнула в сторону, как игривая кошка. Она зашипела на Маунета, он ответил ей тем же, что-то показал жестом, и девушка направилась к двери. Когда она нагнулась, чтобы поправить кисточки на ковре, Джерсен заметил, что короткий белый халатик надет на голое тело.
Маунет вздохнул и выпил полбокала пива.
– Впервые я приехал сюда как коллекционер. На Новой Концепции создано много красивых вещей: книги с рисованными от руки цветными картинками, необычные музыкальные инструменты. Видите этот гонг? Он звенит от простого прикосновения. Некоторые гонги вывезли отсюда, но лучшие спрятаны в пещерах. Вопреки моей клаустрофобии я прошел тысячи миль под землей.
Джерсен откинулся на спинку кресла и осмотрелся. Солнце стояло в зените. Через небольшую гряду холмов невдалеке проходило стадо животных, прыгающих на длинных, прямых ногах. Они стремились в тень зарослей, к разросшейся зеленой осоке.
– Этот мир, по-моему, плохо обустроен, – заметил Джерсен. – Я не вижу никаких признаков сельского хозяйства.
– Из попыток наладить его ничего, не вышло: эти животные, фики, уничтожают урожай до того, как тот созревает.
– Я заметил классические руины недалеко от космодрома. Они остались от приверженцев «новой концепции»?
– Оригинальные сооружения – дар безумных филантропов. Вначале «новая концепция» подразумевала диету – вегетарианство, смесь ограниченного количества пищи и медитации. Пятьдесят лет первые переселенцы жили в великом Храме Органического Единства, питаясь побегами альфальфы, зеленью колорада и странными растениями. Люди прекрасно могут приспосабливаться. И первые поселенцы приспособились очень хорошо. А вот и они. – Маунет указал на стадо животных, пасущихся в зарослях. – Они обедают… И если уж речь зашла об обеде, неплохо бы и нам начать…
Маунет провел Джерсена в столовую, где стояла, зачарованно уставившись на стол, белокурая девушка. Неожиданно Джерсен спросил:
– Одна из местных? Маунет кивнул:
– Они часто оставляют детей прямо в поле, похоже, просто забывая их. Но иногда детей носят с собой и обучают более или менее успешно. Если поймать их в раннем возрасте, то можно научить чистоплотности и ходить на ногах. Моя Типто довольно умна: она подает пиво, взбивает подушки и может позаботиться о себе.
– И вполне привлекательна, – сказал Джерсен. – А как насчет… ну, нежности, что ли?
– Пытался, но ничего хорошего не вышло, – ответил Маунет. – Вам любопытно? Коснитесь ее.
– Где?
– Ну, для начала возьмите за плечо.
Джерсен приблизился к девушке, которая тут же качнулась назад, моргнув большими серыми глазами. Кирт протянул руку. Типто издала быстрый шипящий свист и отскочила. Угрожающе подняла руку, согнув пальцы; в оскаленном рту блеснули острые зубы.
Джерсен отступил, усмехнувшись:
– Понятно, что вы имели в виду. Ее мнение на этот счет вполне определенно.
– Некоторые из местных парней используют приманку из сладкой патоки, – пояснил Маунет. – Эти полузвери ее очень любят и, пока едят, не могут кусаться… А вот и наш ужин. Теперь она уйдет, потому что не может выносить даже вида никакой еды, кроме салата да иногда кусочка вареной моркови. Последствия привычки к вегетарианству.
Глава 3
…Я часто думаю, что понятие «мораль» – наиболее сложное и запутанное из всех понятий.
Нет простой и высшей морали. Моралей много, и каждая определяет модель, которая помогает существующей государственной системе поддерживать оптимальное равновесие.
Выдающийся энтомолог Фабр, исследуя богомолов, пожирающих своих самцов, воскликнул: «Какая отвратительная привычка!»
Простой человек за один день может совершать различнейшие действия под влиянием полудюжины всевозможных видов морали. Какой-либо поступок, вполне нормальный с точки зрения одной морали, может оказаться совершенно непристойным с позиций другой.
Человека, который, позволим себе так сказать, рассчитывает на щедрость банка, уступчивость государства, искренность религиозных институтов, ждет разочарование. В основе всех этих структур лежит аморальность. Бедному дураку довольно просто познать любовь богомолов.
Анспик, барон Водиссей. «Жизнь», том 1
* * *Джерсен вернулся на Элойз и сел в космопорту Дюны, пятью милями южнее Понтифракта. Время было позднее, стояли лилово-серые сумерки. Надвигающийся с Побережья Бутылочного Стекла туман почти скрыл здания космопорта. Джерсен поднял воротник и через туннель с прозрачными стенами, проложенный в подводном лесу, направился к станции подземки.
Добравшись до Понтифракта, он уже на такси приехал к особняку Джиана Аддельса.
Аддельс встретил его с обычным кислым неодобрением, за которым, как верил Джерсен, скрывалось уважение и, может, даже привязанность, хотя трудно судить что-либо о чувствах Аддельса, прирожденного циника. Аддельс напоминал актера. У него было худое, желтое лицо, высокий, узкий лоб, длинный нос с дрожащим кончиком. Волосы редкие, желто-коричневые, глаза нежно-голубые.
Джерсен прошел в комнату, где обычно останавливался, переоделся в костюм, оставшийся тут после предыдущего посещения. Потом пообедал с Аддельсом и его многочисленной семьей в огромной гостиной за столом, освещенным свечами. Столовые приборы были из старинного серебра, посуда – из древнего веджвудского фарфора.