Время пить Херши. Сборник рассказов

Ночью он проснулся от яркого неонового света. Над двором висел мусорный бак, из которого торчали спиннинги, фидерные удилища и ледобуры разных конструкций. В баке стоял старик и строго смотрел на звезды. Яркая вспышка ослепила Хвастунова и бак исчез в темном небе…
 
Выбор
 
…Камень был холоден и бесстрастен. Он лежал здесь миллионы лет и видел многое. На его глазах взрывались вулканы, и падал с черного неба пепел, закрывая солнце. Вонзался в небо Триасового времени яростно-ликующий вопль аллозавра-убийцы, рвущего на части ленивого и глупого диплодока. Приходили гунны, и вздрагивал объятый торопливым пороком Рим от тяжкого гула множества коней. Но сходились герулы и гепиды на Каталаунских полях с золотыми римлянами, и умирали, бежали варвары, заливая горячей кровью холмы Галлии. Это было незаурядное событие и грандиозное зрелище.
В году 451-ом, в глухую ночь, рубились вслепую и нелепо случайно франки и гепиды. На встречных маршах произошла короткая и сумбурная резня. Пятнадцать тысяч человек не увидели утро. В день светлый и роковой открылась диспозиция, где Аэций ждал сражения на левом фланге, на правом – переминались в тревожном нетерпении везеготы Теодориха. Король аланов Сангибарн, ненадежно верный Риму, должен был принять удар в центре, где был с гуннами свирепоглазый Атилла и лучшие его войска.
Колебался Атилла и был тревожен, поскольку было ему предсказание, что, доселе непобедимый, примет он поражение и бесславие в этом бою. Но отступать было поздно. И тогда сказал Атилла своим солдатам просто и коротко: «Кто может пребывать в покое, если Аттила сражается, тот уже похоронен!». Страшно запели буцины и трубы, гордо поднялись вверх императорские имаго и аквиллы легионов, а под ними вспыхнули золотом панцири декурионов и тораксы. Ряды гуннов были темны и по-звериному настороженны. Ударили пращники и в небо поднялись свистящие точки, встречаясь с тучами стрел. Войска сошлись.
«Битва лютая, переменная, зверская, упорная… Если верить старикам, то ручей на упомянутом поле, протекавший в низких берегах, сильно разлился от крови из ран убитых; увеличенный не ливнями, как бывало обычно, но взволновавшийся от необыкновенной жидкости. Он от переполнения кровью превратился в целый поток».
(Иордан. «Гетика»).
Камень видел все это, и у него было время подумать. Его холодный разум умел отсчитывать время и анализировать события. И, казалось, ничто не могло изменить мир вокруг него и сущность его самого. Невероятно сильные ветра, приходящие с востока, лишь полировали его поверхность, а бьющие в него молнии из яростных тифонов превратили его в крепкий монолит, оплавленный в местах ударов. Он знал, что вечен, и от этого ему было спокойно. Но пришли люди, вырыли под камнем большую яму и закатили в нее множество каких-то бочонков. Тяжко вздрогнула земля, поднимаясь в небо со столбами огня и дыма, и камень раскололся, теряя форму и цельную структуру, данную свыше. В коллоидах молодой породы, хранящей память рождения, забилось, угасая: «Это все».
…Камень был молодым деревом и помнил свою вечную жизнь созерцательного бытия среди скал только вначале, когда пробивался сквозь палую листву в виде ростка. Высыхая на склоне холма, он снова вспоминал, как глядел в розовую даль, ощущая себя тяжелым и вечным монолитом, а потом совсем ясно чувствовал и слышал, как шелестел он листвой на теплых ветрах и сверху на его крону падали торопливые дожди, стекая по жилистому стволу. Он был нежной личинкой, в сладкой муке выползающей из хрустящего кокона, а потом становящейся красивой бабочкой. Камень парил над горами, опираясь на сильные крылья, и слабые люди-букашки кричали ему снизу: «Эль кондор паса»… А затем он сидел у тихой реки и глядел на поплавок, от которого расходились круги. Камень поднимал удилище, чувствуя, как бьется его сердце, и на леске тяжело упиралась серебристая рыбина. Она сонно разевала рот в его руке. От рыбы пахло теплым шелковником и синими струями реки. Он уходил в дом на берегу, где его встречала светловолосая женщина. Она брала у него рыбу, целовала в губы и жарила рыбу на углях. Ночью они обнаженные купались в реке, и только Луна глядела на них.
…Камень ждал. Он умел ждать. Он знал, что эта ночь опять будет принадлежать ему. Молодое бьющееся тело под его сильным и ждущим телом, белая грудь с бутонами-сосками, ленивыми и розовыми; трепещущая жилка на шее, короткий всхлип, агония, легкая судорога. Так уже было не раз. Но не было Элис. Он решил: она тоже будет его женщиной, пусть через силу, через ее неприятие, придушенная и не способная к сопротивлению. Она будет его собственностью… вся, безвольная и нежная, с гладкой кожей и золотым локоном на его пальце. Элис… Он ее встречал в колледже, дышал ей вслед, поднимая долгим взглядом юбку, где светились сильные ноги и перекатывались под Коко Шанель тряские ягодицы. Он пытался с ней заговорить, но она только смеялась над его неповоротливой речью, грубым и прыщавым лицом. Над ним смеялись все ее друзья. Они никогда не узнают, что под внешностью неудачника он такой сильный и уверенный. Не узнают… Наверное, он хотел, чтобы они узнали…на короткий и ликующий миг яростного превосходства. Но главное, что сейчас он знает об этом, и будет обладать каждой, кого выберет. Она уже идет, его избранница…
– Элис, подожди! Постой, я прошу! Остановись, она пошутила, она все лжет! Элис, я не смогу без тебя жить! – за порывистой фигуркой, едва видимой в полумраке аллеи, спешил человек в распахнутом плаще.
– Она очень неудачно пошутила, Харви! Отстань и проваливай к своей шлюхе! – бросила через плечо Элис, не оборачиваясь.
«Правильно, девочка, гони его. Он не входил в мои планы. Его не должно было быть, – шептал Камень, трогая рукоять за поясом. Уходи, иначе мой Боуи не подведет. Тебя не должно было быть, слизняк. Ничто не должно было мне помешать. Я так решил. Нет, похоже, ты не уйдешь по-хорошему, сентиментальный прилипала».
Он ударил его в спину и перешагнул через упавшего. Так тоже было не раз, и удар клинка был надежно выверен. Левая лопатка, слабый хруст и дрогнувшая плоть на холодной углеродистой стали. «Теперь ты моя. Я тороплюсь, ты ждешь меня, Элис?». Но что-то пошло не так. Что-то не вписалось в его педантичную систему, выверенную до мелких деталей, расставленных в привычный порядок. Что-то его беспокоило. Распахнутый плащ, слишком широкий, широкие плечи… Дистрофичный юнец, мутирующий ублюдок с ломающимся баском и комплексами!.. Камень уже был уверен, что только задел это тщедушное тело под слипоном, сшитым на два размера больше. Надо добить! Он резко обернулся, но его встретила короткая вспышка.
Лежащие на серой земле равнодушные камни, ушедшие в себя… Кажется, он их знал, удар… Страшно. Одинокая и влажная темнота, свет, мама!.. Наглый Билл, рослый и уверенный. Он опять отнял игрушку… Насмешки и жестокие шутки ровесников, презрение высокомерных денди, проклятых метросексуалов. Лица-гримасы, кровь, жадная страсть и белые ноги, раскинутые на траве под задранной юбкой. Слабое горло с пульсирующей под ладонью жилкой, опять это слабое горло, опять… Сколько их было? Это моя добыча! Ты будешь моей!.. И горячая пуля под сердцем… Я иду к тебе, Господи!..
– Я боюсь, я достоин ада
– Земная жизнь и есть ад, даже многие из людей это понимали и знали, проходя невыносимые испытания.
– А библейское: да воздастся…
– Человеческая психология так устроена, что только страх наказания удерживает их от преступления, а библия – программа поведения, нарушение которой влечет страшное и вечное наказание. Но все не совсем так. Программа записана на языке, понятном для людей с их примитивной логикой. Существа света и разума, которых люди называют ангелами и богами, не кровожадны. Они сами прошли все ипостаси от условно мертвой материи до разумных в кавычках людей. Так рождаются боги, так заполняются пространства Вселенной и многомерных параллельных миров. И настоящая жизнь начинается для тебя только сейчас. Стоит тебе сделать выбор, перейти эту условную черту и ты соединишься с ноосферой, где ты сможешь путешествовать во времени, увидеть динозавров, узнать все тайны и наполниться безмерной информацией о всех временах и вселенных. Ты ведь был недоволен социальной несправедливостью и жестоким устройством мира. Ты был зол на бога, на его предвзятость и двойные стандарты при сотворении бытия. Одним – все, другим – ничего кроме страданий. Но даже в земной жизни ты уже прошел пути нищего, отверженного маньяка-насильника и самого богатого из людей. Ты любил старых дешевых проституток и самых красивых женщин планеты Земля. Социальная справедливость свершилась. А теперь тебе будут не нужны плотские утехи, ты забудешь про болезни и горечи. Вечность перед тобой, стоит только переступить эту черту. Ты имеешь право выбора…