Агент. Моя жизнь в трех разведках

Это прозвучало увлекательно и соблазнительно. Как раз то, что мне нужно. Кроме того, вероятно, мне тут представлялся шанс, наконец, через посредника сблизиться с другой стороной.
Если «Габи» уже открылась контрразведке, значит, сейчас ее, как говорится, отпустили на длинном поводке, и другая сторона сознательно разрешила ей установить контакт с нами. Если этого еще не произошло, тогда я, вероятно, смог бы управлять ею таким образом, чтобы она действительно так поступила. Я усердно принялся за работу. С «Эгоном» я еще раз проштудировал весь процесс развития этого дела до самой последней детали, а затем начал с планирования. В центре моих соображений была не совсем простая, но зато логичная стратегия. Если мне не удавалось приблизиться, так сказать, через мои связи к западной службе контрразведки, тогда мне следовало подвигнуть другую сторону так, чтобы она приблизилась ко мне. Они ведь не могли не заинтересоваться возможностью заполучить «крота» в МГБ. Однако в любом случае я должен был непосредственно вступить в контакт с «Габи».
Я смог убедить моего начальника подполковника Кристиана Штройбеля в том, что процесс разработки с использованием «Эгона» застрял на мертвой точке, и, вероятно, не продвинется дальше правильно, потому что «Эгон» влюбился в «Габи». Это не соответствовало действительности, но зато объясняло, почему мне необходимо было включиться в разработку. Кристиан был недоверчив по натуре, но еще более он был помешан на успехе. Вербовка секретарши на одном из наших основных разрабатываемых объектов в Бонне дала бы сильный толчок для его карьеры, а это подняло бы его престиж в иерархии разведки. Он согласился с моим наглым требованием, я соответственно проинструктировал «Эгона». Во время следующей поездки «Габи» к ее матери за ужином на двоих он завел речь об известном ему сотруднике Министерства науки и техники ГДР, который охотно пообщался бы с нею. «Габи» возразила, что не может себе представить, какой с этого мог бы быть толк, но потом все же, наконец, согласилась. На следующий день, как раз было чудесное бабье лето, я встретился с нею в кафе в маленьком городке, где жила ее мать, и пригласил на маленькую прогулку, чтобы показать ей красоты ландшафта. Для этого я получил в министерстве «Фиат — Мирафиори» почти с иголочки, который я посчитал лучше подходящим к моей роли чиновника Министерства науки научного министерства, чем грохочущий служебный «Вартбург». Мекленбургская озерная равнина показала себя в тот день во всей своей красе. Мы направились в идиллическую деревенскую гостиницу с рестораном, которую мне специально порекомендовали знакомые из окружного управления. Беседа во время поездки туда вертелась вокруг великолепной немецкой природы на востоке и на западе, причем мы в разговоре дошли также до красот долины Рейна, в особенности, если смотреть на нее с воздуха. Вместе с тем мы упомянули о захватывающей тяге полетов, которой «Габи» действительно, кажется, не могла противостоять. При этом я в то же время узнал, что членами летного клуба в Хангелааре были многие действительно важные люди из сферы боннской политики.
Деревенская гостиница с ее рестораном действительно оказалась замечательным советом. Обслуживание было исключительно приветливым, сам владелец предлагал замечательную форель из собственного садка, и в прекрасном белом вине из Румынии не было недостатка. Я рассказал о нескольких веселых событиях из жизни научного мира и пытался произвести как можно лучшее впечатление на «Габи». Только когда нам подали пудинг с ванильным соусом, и я уже держал в руке маленькую ложечку, я снова положил ее, и взял быка за рога: — «Габи», я хочу быть с вами честным. Я сижу здесь не случайно, я долго готовился к этому дню. Я могу себе представить, что у вас есть допуск к таким делам и сведениям, которые нас интересуют, и я полагаю, что в качестве компенсации за это могу сделать для вас кое‑что хорошее.
Ее реакция была неплохой. А именно, она совсем ничего не сказала, но только вопросительно посмотрела на меня. Итак, дальше была моя очередь. — Конечно, то, что я вам предлагаю, не совсем безопасно, но с надлежащей осторожностью и соответствующим поведением риск незначителен и поддается контролю. Разумеется, бывают и неприятные случаи, но полет на самолете, вероятно, более опасен. Я не хочу, чтобы вы принимали решение прямо здесь и сейчас. Вы же еще несколько дней пробудете здесь. Я предлагаю, чтобы мы еще раз встретились перед вашим отъездом, и вы тогда дадите ответ. Если он будет отрицательным, то я, само собой разумеется, приму его, и у вас тоже не будет проблем при будущих поездках к вашей матери.
Так мы оставили эту тему и снова перешли к приятной болтовне. Никаких дополнительных вопросов, ничего. Через несколько дней мы снова встретились в кафе. «Габи» сообщила: — Я посмотрю, смогу ли я сделать кое‑что для вас. Но в любом случае мне хотелось бы, чтобы господин «Эгон» впредь полагал, что я отказалась от предложения, если он о нем знает. Мне тоже необязательно встречаться с ним.
Я дал ей один условный адрес в Восточном Берлине, на который она могла бы сообщить о возможном прибытии на вокзал Фридрихштрассе, если ей доведется прилететь в Западный Берлин на самолете. Потом я пожелал ей хорошей поездки назад на Рейн. Она вдруг внезапно заторопилась домой.
Возвращаясь в Берлин, я подвел баланс: без сомнения «Габи» знала, с кем имела дело. Она не выказала удивления, не задавала никаких вопросов. Никаких признаков наивности. Ее ответ на основной вопрос тоже был профессиональным: «Я посмотрю, смогу ли я сделать кое‑что для вас». Такой ответ оставлял все открытым, не был ни четким «да», ни четким «нет». Я видел в нем скорее приветливое «может быть». Можно было почти предположить, что она хотела согласовать свои дальнейшие действия с кем‑то еще.
В моем докладе Кристиану Штройбелю я только немного изменил ее высказывание: «Я посмотрю, что я смогу сделать для вас». В таком виде, как‑никак, оно сразу зазвучало гораздо перспективнее. Тут же мой шеф побежал к руководителю Сектора науки и техники (СНТ), полковнику Хорсту Фогелю, чтобы доложить ему. Примерно через две недели на условный адрес пришло письмо с лежащей внутри открыткой: «Дорогая мама, буду ….. по служебным делам в Берлине. Мы могли бы встречаться в… в «Кафе Оперы».» В адресе отправителя на конверте не было ни имени «Габи», ни ее адреса и сам он был написан очень правильными печатными буквами. Это просто явственно пахло профессионализмом. В указанный день я уже примерно за три часа до оговоренного срока встречи стоял в особом месте недалеко от вокзала Фридрихштрассе, откуда хорошо мог узнавать и не упускать из виду въезжающих с однодневной визой западных немцев. Мне бросилось в глаза, что среди прибывающих было довольно много одиноких мужчин в возрасте от 25 до 40 лет. Многие из них, пожалуй, стремились познакомиться с молодой гражданкой ГДР с целью эротических наслаждений, или подыскать такую в одном из подходящих ночных баров, подумалось мне. Они, очевидно, не предвидели, что их там ожидали с нетерпением среди прочих также и служительницы любви из ведомства Маркуса Вольфа. Многие удачные вербовки агентов на Западе начинались именно так, мне это было известно. У нас делали ставку на естественный талант у дам, друзья из КГБ занимались этим намного профессиональнее. Там существовали настоящие учебные курсы для молодых, спортивных мужчин, прозванных «воронами», и красивых ловких девушек, называвшихся «ласточками».
Где‑то спустя час наблюдения с посторонними мыслями в голове я обнаружил «Габи». Она, как видно, въезжала за два часа до указанного ею срока. Через отдел VI Главного управления разведки я организовал дело так, чтобы ее багаж не проверяли. Она должна была чувствовать себя расслабленно и прибыть на встречу с неомраченным настроением. Как мне бросилось в глаза, «Габи» вела себя удивительно спокойно и незаметно. Я следовал за ней на некотором удалении. Прежде всего, меня интересовало, была ли она со своей стороны под наблюдением. Однако этого, кажется, не было. Если она действительно работала на другую сторону, ее могли ожидать также и в «Кафе Оперы». Потому я поспешил туда. Так как был солнечный осенний день, между Дворцом Кронпринца, Университетом Гумбольдта, Маршталем и мемориалом Нойе Вахе было полно туристов, они фотографировали всё что видели. Потому я никак не мог узнать, следит ли там кто‑либо за нами. «Габи» появилась на месте встречи точно в назначенное время. Она непринужденно приветствовала меня. На мой вопрос, не проголодалась ли она, она ответила отрицательно, поэтому мы сразу пошли к моей машине, которую я запарковал за Собором Св. Ядвиги. Насколько я мог заметить, никто не следовал за нами. Я забронировал на этот день конспиративную квартиру нашего реферата, которая была сравнительно хорошо обставлена. У «Габи» была довольно большая сумка через плечо, на которую я снова и снова бросал любопытные взгляды. После обыкновенных вежливых фраз о поездке, погоде и летном клубе в Хангелааре она за чашкой кофе открыла свою сумку и вынула из нее довольно большую пачку отпечатанных листов. — Это то, что могло бы вас заинтересовать? Мне даже не требовалось внимательно рассматривать документы. Это были отчеты IBM, которые мне уже были известны от моего другого источника «Штурма». Не углубляясь в рассмотрение материала, я заметил: — Несомненно, в частности, если речь идет об операционной системе OS/VS2.