Босиком по лезвию клинка. Над бездною людских страстей

– Эй, ты живой?
– Ну, живой, – буркнул парень. – А тебе-то что?
– Вставай и пошли, – приказным тоном скомандовал Равиль.
Затем он взял парня за шиворот, поставил на ноги, пару раз хлопнул по спине и, растирая нижние углы правой и левой лопаток, начал приводить его в чувство.
– Топай, – сказал Гамаев и, поддерживая незнакомца под руку, повёл к спортзалу.
Тени деревьев, внезапно колыхнувшиеся от налетевшего ветра, бросили на дорожку извивающиеся образы, как-будто змеи поползли на двух идущих, жаждая их проглотить. Игра света и теней чертили в голове незнакомца явно не радужные картины. Он то шарахался от них, махая руками, то в ужасе прятался за спину своего нового спасителя. Вдруг ослепительный свет залил окружающее пространство, и прокатился гром безумной силы. Молния расколола тьму, ударив в рядом стоящее дерево, часть которого с шумом и треском обрушилась на тротуарную дорожку прямо перед идущими, до смерти напугав провинциала. Равилю показалось, что на миг «PlayBoy» даже протрезвел от наркотического опьянения. «Ну, надо же, какое сражение добра и зла, света и тьмы разворачивается вокруг этого парня», – подумал про себя Гамаев. «Это сломанное дерево является той чертой, за которой нет возврата, и сейчас пространство даёт ему возможность выбрать между безнадёжным прошлым или светлым будущим». Равиль Юсупович отпустил руку вдруг протрезвевшего парня и громко объявил:
– Это полоса, за которой нет возврата в прошлое. Ты или идёшь со мной, или мы расстаёмся на этом рубеже.
Далее Гамаев одним лёгким движением перепрыгнул сломанную ветку, очутившись на другой стороне. Парень резко обернулся назад через левое плечо, застыв на мгновение и вглядываясь во тьму позади себя. Нечеловеческий ужас застыл на его лице. В расширенных зрачках замелькали блики. По-видимому, из тьмы доносились голоса, которые звали к себе, что-то обещая и предлагая. «PlayBoy» несколько раз порывался идти то вперёд, то назад и Шекспировская дилемма «быть или не быть» встала перед ним со всей своей ужасающей неизбежностью. Наконец, собравшись с духом, он замахал руками, как-будто отбиваясь от кого-то невидимого, и шагнул вперёд.
– Молодец! Достойный выбор, а впрочем, и единственный, который у тебя был, – сказал Равиль. – Всем даётся шанс быть здоровыми, счастливыми и богатыми, только одни его используют, а другие упускают. Ты сумел забраться в последний вагон уходящего поезда и, будем надеяться, что он привезёт тебя на нужную станцию.
С этими словами Равиль Юсупович подхватил парня под руку, и они вновь двинулись в прежнем направлении. Холодные хлёсткие капли дождя начали бить по щекам, а порывы ветра дикой серой кошкой запрыгивали на грудь, отскакивали назад, и снова бросались в бой. Ураганный ветер хищной птицей трепал одежду и пытался сбить с ног. Присаживаясь на каждой скамейке отдохнуть, они, наконец, добрались до цели. Гамаев отомкнул дверь спортзала и втолкнул парня внутрь.
– Меня зовут Гамаев Равиль Юсупович, но можешь меня называть просто Равиль.
На гостя в упор смотрел человек с орлиным профилем, острыми, колкими и странно блестящими глазами, большими прижатыми ушами и до блеска выбритой головой.
– А тебя как? – спросил он.
– Вениаминов Сёма, – скривившись, ответил парень.
Только здесь при свете ламп Равиль сумел хорошенько разглядеть незнакомца. Тот оказался хорошо сложенным парнем невысокого роста. Лицо его было бледно-жёлтое с запавшими тёмными глазами, выражавшими озабоченность и беспокойство. Плотно сжатые тонкие губы выдавали в нём неуравновешенную обидчивую натуру. Поредевшие кудрявые волосы с проплешиной на макушке говорили о том, что возраст незнакомца перевалил за тридцать.
Впоследствии вспоминая эти события, Семён удивлялся самому себе, и у него в голове возникло множество «почему»: легко согласился идти с незнакомцем, быстро пришёл в себя, ему сразу понравилась атмосфера внутри спортзала???
«Прямо инопланетное существо», – подумал про себя Равиль, а вслух сказал:
– Твоё имя несёт в себе глубочайший смысл. Задумайся: семь цветов радуги у твоей кометы, семь чакр, семь дней в неделе, семь нот, семья, семь пядей во лбу, семь вёрст до небес и всё лесом, семь бед – один ответ… Вселенная шутит прикольно, – шумно вздохнул Равиль.
– Чего? – спросил Сёма.
– Да, это я так… Как будем дальше жить, Семён?
– Что? – не поняв, переспросил Вениаминов.
– Я предлагаю тебе два варианта, – терпеливо начал Равиль Юсупович. – Первый: ты живешь в этом спортзале. Питание и одежда за мной, уборка и поддержание порядка в помещении и вокруг него – с тебя. И второй вариант: встаешь и уходишь. В этом случае я гарантирую, что ты «отбросишь коньки» уже через пару дней.
– А что так скоро? – ехидно ухмыльнулся Семён.
– Да потому, что ты уже использовал этот земной мир и свой кармический запас до конца. Нельзя же всё время брать, брать и топтать собственную жизнь. Когда-то надо же и отдавать.
Семён вдруг ясно понял, что хотя в предложенном Равилем варианте в начале светлого будущего его ждала мучительная ломка, но другого выбора у него просто нет.
– А «Метадон» у тебя есть? – с заискивающей надеждой все-таки спросил «PlayBoy».
– Извини, брат, «Метадон» в Америке, а мы с тобой в России, – отрезал Равиль. – Мне пора идти. Позже мы подумаем, как лучше поступить, чтобы быстрее очистить твоё тело от той заразы, которой ты его напичкал.
С этими словами Равиль удалился, и, плотно прикрыв за собой массивную дверь, замкнул её на ключ.
За последние несколько месяцев в Москве Семёну не часто удавалось нормально поесть, и он, не раздумывая, принялся изучать содержимое комнаты в поисках чего-нибудь съестного. В пустом животе гулко урчало и громким эхом отзывалось в мозгу: «Хочу есть… хочу, хочу, хочу…». Несколько раз обшарив комнату и не найдя ничего, Семён понял, что ложиться спать опять придётся на голодный желудок. Ещё раз тщательно исследовав помещение и окончательно убедившись в отсутствии еды, он неспешно стал осматривать своё новое жилище. Стены были окрашены в приятный нежно-салатовый цвет. На одной из них висел странный натюрморт с изображением цветов в стеклянной банке. На зелёно-жёлтом фоне большие цветы ирисов выглядели, как лица и тела людей. Полотно сразу привлекло и захватило внимание Семёна. Он не мог оторвать глаз от этой картины, и ему даже показалось, что лица и фигуры людей-цветков живые. «Наваждение какое-то или глюки», – подумал про себя Сёма. На другой стене висел фотопортрет индийского деятеля в оранжевой робе и с очень пышными волосами, напоминающими прическу Анджелы Дэвис. Добрый взгляд с фотографии и поднятая раскрытая ладонь правой руки, благословляла и умиротворяла душу. Вся нехитрая меблировка комнаты состояла из пары стульев, стола, на котором были опрятно сложены стопки документов, красного телефона и двух тяжёлых подсвечников странных форм с огромными оплывшими свечами. В углу комнаты стоял топчан, застеленный тёплым шотландским пледом, а у противоположной стены – книжный шкаф, до отказа забитый книгами. Он соседствовал с дверью, которая вела в туалетную комнату. Она была небольших размеров, но там удобно располагались душ, унитаз и умывальник. Семён почувствовал, что усталость сковывает его тело. Глаза начали смыкаться. Последняя мысль, с трудом протискиваясь в извилинах головного мозга, прошептала: «Хоть бы дохлое радио или задрипаный телевизор поставили!». На короткое время Семён уснул. Очнулся он от жажды и сухости во рту. Страшно хотелось пить. Действие героина заканчивалось, и организм постепенно скатывался в состояние, которое в определённых кругах называлось «ломкой». Напившись воды из-под крана, он начал обшаривать все ящики и шкафы, разыскивая хоть что-то похожее на наркотики или алкоголь. Эту процедуру он проделал десятки, а может быть сотни раз, снова и снова обшаривая трясущимися руками уже проверенные места, заглядывая во все углы и щели. Потихоньку начинало дрожать всё тело, шумело в голове, и только одна мысль доминировала во всём существе: «Где взять наркотик?».