В душной южной ночи

Одновременно с первыми титрами за кадром зазвучала песня:
 
 
«В душной южной ночи —
 
Ты хоть криком кричи —
 
Не услышать тебе ответа.
 
Не увидеть проблеска света
 
В душной южной ночи…
 
 
 
Только псы бездомные лают,
 
Только звезды злобно мерцают.
 
И хоть в южной ночи
 
Духота, как в печи,
 
Пот холодный меня прошибает…»
 
 
В темноте засветился головной прожектор ночного поезда. Он все ближе, ближе…
Вступительные титры идут на фоне приближающегося к вокзалу поезда. С колес вагонов камера панорамирует на плакат:
«Вот вы и в СПАРТЕ, штат Миссисипи. Добро пожаловать!»
 
 
«… В душной южной ночи
 
Все готов я отдать,
 
Чтобы утра лучи
 
Увидать…»
 
 
Поезд замедляет ход. Останавливается.
Спрыгнувший проводник откидывает нижнюю ступеньку.
Из вагона появляется Тиббс, негр лет тридцати. Одет в модный светлый костюм. Сошел. Ставит чемодан на землю.
Проводник поднимает ступеньку. Вскочил на площадку. Поезд тронулся.
Уходящий поезд. Тиббс берет чемодан и направляется к залу ожидания.
И все это время за кадром звучит песня.
 
 
«… Когда же забрезжит рассвет?!
 
Терпеть уже силы нет.
 
В душной южной ночи
 
Все готов я отдать,
 
Чтобы утра лучи
 
Увидать!..»
 
 
Заканчивается песня. Заканчиваются титры. Собака на перроне смотрит вслед скрывшемуся за дверью Тиббсу.
Закусочная.
По настенному календарю медленно ползет муха. Хлопнула мухобойка.
За стойкой Ролф с мухобойкой в руке. Ухмыляется.
Сэм Вуд, местный полицейский, сидит у стойки. Громко цедит через соломинку из стакана.
Жужжит муха.
Сэм. А пирога у тебя сегодня что-то не видно.
Ролф (выходит из-за стойки). Съели — прямо перед тобой тут заходил один. Последний кусок.
Приметил муху на стойке возле Сэма и, нацелившись, бьет. Смахнул убитую муху салфеткой, на лице полное блаженство.
Сэм. А там вот что за сирота?
Ролф протягивает руку к блюду. Поднимает крышку. На блюде ломоть коврижки.
Сэм качает головой: не надо.
Ролф наклоняется к нему, вытирая пролитую содовую.
Ролф. Ну, ладно, Сэм… Раз уж такое дело и остался он, бедняга, один-одинешенек, скормлю-ка я его тебе так, задаром.
Сэм. Сказано ведь было — что я тебе за «Сэм»?!
Ролф. Простите, мистер Вуд… Я хотел сказать — начальник.
Сэм поставил стакан. Поднимается. Бросил на стойку монету и, сверкнув глазами на лениво похлопывающего мухобойкой Ролфа, выходит.
Ролф подхватил монету. Прячет в кассу. Поправил на стойке блюдо. Захлопнул ящичек кассы. Взял ломоть коврижки. Насмешливо смотрит вслед Саму. Слышно, как заработал мотор.
Сэм в полицейской машине, за рулем. Разворачивается и отъезжает.
Сэм ведет машину. Поднимает руку к чашечке подвешенного у него перед лицом репродуктора.
Песенка по радио:
 
 
«Полли-кривоножка и колченогий Пол,
 
Полли-кривоножка и колченогий Пол…»
 
 
Фары освещают темные ночные улицы, по которым едет Сэм. Машина сворачивает направо.
 
 
«… Щербатая Клара и косоглазый Клайд,
 
Щербатая Клара и косоглазый Клайд…»
 
 
Сэм выключает радио.
Машина бесшумно сворачивает к обочине. Выключив фары, Сэм останавливается перед домом с ярко освещенными окнами. Смотрит через боковое стекло.
Камера, прослеживая его взгляд, панорамирует к одному из окон.
В комнате девушка. Голая, в чем мать родила. Достает что-то из холодильника. Поворачивается к окну, переплет которого частично закрывает ее наготу. Одной рукой она держит бутылку содовой, из которой пьет, глядя в окно, другой — почесывает живот.
Сэм впился в нее глазами.
Оторвавшись от этого зрелища, смотрит на ручные часы. Оглянувшись по сторонам, включает фары. Машина трогается.
Девушка, потягивая содовую, смотрит в окно.
Сквозь ветровое стекло машины видна улица, бегущая навстречу в свете фар.
Сэм заправляет за щеку жевательную резинку. Включил радио. Зазвучала песенка:
 
 
«Лишь взгляну на тебя, лишь взгляну,
 
И у глазок твоих я в плену…»
 
 
Пустынная улица, по которой проезжает патрульная машина Сэма.
Сэм за рулем. Поглядывает по сторонам. Сдвинул фуражку на затылок. Отирает пот со лба.
Удаляющийся задний свет машины.
И вдруг машина резко тормозит. Камера наезжает на остановившийся огонек.
 
 
«… Ты околдовала меня,
 
Малютка.
 
День и ночь я брежу тобой,
 
Малютка…»
 
 
Сэм вылезает из машины. Проходит вперед. Смотрит на мостовую.
Освещенное фарами тело.
Медленно, настороженно Сэм подходит вплотную к лежащему человеку. Присел на корточки. Тронул. Посмотрел на свои руки. Кровь.
 
 
«… И у глазок твоих я в плену,
 
Лишь взгляну на тебя, лишь взгляну».
 
 
Сэм оглянулся по сторонам. Кинулся к машине.
Место происшествия ярко освещено. Свет полицейской лампы движется к лицу человека, лежащего на мостовой.
Врач. Да, это Колберт, он самый…
Лицо убитого.
Врач…Череп проломлен.
Глаза мертвеца. Нос. Губы.
Гиллеспи, жующий резинку.
Гиллеспи. Что, сынок, не доводилось еще снимать убитых?
Эксперты и полицейские, обступившие убитого. Чарли Готорн делает снимки.
Чарли. Ведет себя смирно — и то хорошо.
Гиллеспи (не переставая жевать). Что верно, то верно. Снять нужно во всех ракурсах, понял? Со всех точек. Валяй.
Чарли отступает, чтобы снять с большей дистанции. Натыкается на стоящих у него за спиной.
Чарли. А ну-ка, ребятки, подальше.
Врач (глядя на Гиллеспи). Заехал сюда, в нашу даль, фабрику нам строить… (Переводит взгляд на убитого.) Решил потрудиться для города. А город вон как его отделал!
Гиллеспи (яростно жуя резинку). Ннда…
Мертвый Колберт. Вспышки блица.
Гиллеспи. Было на нем хоть что-нибудь, а, Сэм? Бумажник, документы какие-нибудь?..
Сэм. С этого я и начал, шеф, но тот, кто его укокошил, и прихватил с собой, должно быть, все.
Гиллеспи. Стало быть, ничего… А свидетели?
Сэм (качает головой). Ни души.
Гиллеспи (оборачиваясь к врачу). Давно он мертв?
Чарли делает последние снимки и отходит.
Врач. Не больше часа…
Гиллеспи (засекая время). Не больше часа.
Врач…а то и получаса.
Гиллеспи. А то и получаса. (Перестав жевать, смотрит на Сэма.) Бродяга какой-нибудь, наверно. Обшаришь весь город… загляни на станцию, побывай в бильярдной, соображаешь?
Сэм. Да бильярдная давно уж закрыта.