Джангар

 
 
Савар, лев бесстрашный, спит.
 
Савар в темной башне спит.
 
Тишина во всем дому.
 
Что же мерещится ему?
 
Шорох он слышит за стеной,
 
Кто ж это дышит за стеной?
 
Кто ж это о косяк дверной
 
Трется челкою двойной?
 
Это — Лыско, сомненья нет!
 
 
 
Савар, накинув на плечи бешмет,
 
Вышел во двор, в ночную тьму —
 
Драгоценного видит коня.
 
И скакун сказал ему:
 
 
 
Джангра клич дошел до меня.
 
После ухода твоего
 
В землю народа твоего
 
Вторгся хан Догшон Килган.
 
Семисоттысячная рать
 
Успела Джангра в плен забрать,
 
И тогда воскликнул он —
 
Джангар, прославленный нойон:
 
 
 
«О Савар Тяжелорукий мой!
 
Ты же был коршуном смелым моим,
 
С высоты нападающим вдруг!
 
Ты же был ястребом белым моим,
 
Все на лету хватающим вдруг!
 
И вот мой коршун свирепый ушел,
 
Из-за причины нелепой ушел!
 
И вот мой ястреб надежный ушел,
 
Из-за обиды ничтожной ушел!»
 
 
 
Дальше я слышал какой-то звон,
 
Постепенно стихающий стон.
 
«В плен меня бы взять не могли, —
 
Повторял, рыдая, нойон, —
 
Если бы Савар был у меня…
 
А Савар теперь у трех Шаргули!»
 
 
 
Сразу же Савар оседлал
 
Девственно-нежного коня.
 
Обо всем в записке он
 
Ханам Шаргули рассказал,
 
И помчался на Лыске он.
 
 
 
Бурый Лыско — статный скакун.
 
Буре уподобим его.
 
Силой дыханья своего
 
Раздваивает он траву.
 
Если сбоку взглянуть на него —
 
Сизо-белым зайцем летит,
 
Выскочившим из муравы.
 
То ли бежит, то ли летит,
 
То ли просто поверх травы
 
Мчится, как иноходец, он.
 
Ударами своих копыт
 
Величиною с колодец он
 
Вырывает ямы в земле.
 
Клыками сверлит он удила.
 
То спереди, то сзади седла
 
Оказывается великан.
 
 
 
На седьмые сутки ездок
 
Прискакал в родимый стан.
 
Оказались на страже страны:
 
Первый красавец мира
 
Мингйан, Алтан Цеджи, Гюзан Гюмбе.
 
Остальные Бумбы сыны
 
Были захвачены в полон…
 
 
 
Горьким взором окинул он
 
Разрушения следы,
 
Признаки недавней беды,
 
И покинул богатырей,
 
И помчался вихря быстрей —
 
Войско вражеское разгромить.
 
 
 
Эта битва была горяча
 
И продолжалась восемь лун.
 
Не поводьями — взмахом меча
 
Управлялся лысый скакун!
 
Необозрим вражеский стан,
 
Высится лес железных пик,
 
А позади — скачет Килган.
 
 
 
Савар в гущу врагов проник,
 
Хана Догшон Килгана достиг,
 
Битву начал с Килганом он.
 
Двенадцатигранным он
 
Так ударил его бердышом,
 
Что восемь позвонков раздробил,
 
 
 
Упругие ребра хана разбил,
 
Броню Догшон Килгана разбил!
 
Наземь хан в беспамятстве лег,
 
Надвое переломился бердыш,
 
А восьмилистный ремешок
 
В мизинец врезался до кости…
 
 
 
Лежит Килган посреди пути,
 
Пробил час тяжелый его.
 
Савар схватил за полы его,
 
На коня его посадил.
 
На широкой, как степь, спине
 
Ханские руки и ноги окрутил,
 
И в сторону горы Арсланг
 
Умчался от вражьего стана он.
 
Добрался до горы Арсланг
 
И спросил у Килгана он:
 
«Расскажи о нойоне моем —
 
Он томится в полоне твоем.
 
Где мой Джангар, прославленный хан?»
 
 
 
И ответил Догшон Килган:
 
«Джангар был наказан мной,
 
И лежит он, связан мной,
 
У подножья скалы крутой».
 
 
 
Вызвал Савар к себе скорей
 
Трех оставшихся богатырей,
 
Сели на четырех коней,
 
Поскакали к скале крутой.
 
Окропили влагой святой —
 
Животворною водой —
 
Джангра и всех его бойцов.
 
 
 
Зажили раны богатырей,
 
Ожили станы богатырей,
 
Сняли бойцы с Килгана шлем.
 
Трижды поклониться всем
 
Богатырям заставив его,
 
Наложили клеймо на него,
 
Лотосовидную печать,
 
Чтобы вынужден был Килган
 
Государство свое признать
 
Покоренным Джангром Богдо
 
На год и на тысячу лет.
 
 
 
Был отпущен Догшон Килган.
 
Повернул он с позором вспять
 
Семисоттысячную рать.
 
Поскакали вихря быстрей
 
Шесть тысяч двенадцать богатырей
 
С прославленным Джангром во главе
 
К шатроподобной своей бумбулве.
 
 
 
Расселись эти семь кругов
 
В счастье великом и в торжестве
 
В честь разгрома могучих врагов.
 
Расселись бойцы, отваги полны,
 
А чаши бурлили, влаги полны,
 
Разливались озера арзы,
 
Радующей взоры арзы.
 
 
  
Песнь седьмая
 
О трех мальчуганах: о Хошун Улане, о Хара Джилгане, об Аля Шонхоре