Фрагменты

  
Михаил Козаков
 
Фрагменты
   
Две памятные фотографии
 
На моей книжной полке — две фотографии Михаила Ильича Ромма. Одна сделана в последний день съемок картины «Убийство на улице Данте» и подарена мне Михаилом Ильичом с надписью восемнадцать лет назад. Вторая фотография сделана незадолго до того, как Ромма не стало. Я смотрю на эти портреты — крупные черты лица, чуть срезанный, убегающий назад лоб, тонкий, слегка крючковатый нос, щель рта, резко выдвинутый вперед подбородок, — смотрю на смеющиеся его глаза и думаю, что писать о Ромме очень трудно. Это гораздо труднее, чем было играть у него в картине.
Познакомился я с ним в непростой для него период, когда он многое пересматривал в жизни и в творчестве, когда, как он говорил, «снимать по-старому не хотел, а по-новому еще не знал как…».
В 1955 году я учился на третьем курсе Школы-студии МХАТа, а на четвертом училась Галя Волчек, дочь кинооператора Б. И. Волчека (теперь Галина Борисовна — главный режиссер театра «Современник»). Как-то Галя подошла ко мне и сказала:
— Мишка! Ромм и отец приступают к съемкам потрясающего сценария! Там есть роль сына — потрясающая роль! Роль матери — потрясающая роль! Ее будет играть Елена Александровна Кузьмина. Сценарий о Франции, Ромм! Представляешь?!
Я представил.
— В общем, попробую тебя «продать». У тебя есть приличные фотографии?
— Нет, и вообще я плохо на них получаюсь.
— Тогда вот что. У моей сокурсницы муж — фотограф. Попроси снять тебя несколько раз с вариантами.
Через неделю я отдал Гале штук двадцать фотографий. Они вполне соответствовали моему представлению о французской жизни и о французах. Позируя, я поднимая воротник макинтоша, в углу рта торчала сигарета. Галя отобрала штук пять попристойней, показала отцу, тот с трудом выбрал одну и в свою очередь показал Михаилу Ильичу. Так меня пытались «просватать».
М. И. Ромм
Одновременно с этим я пробовался на «Мосфильме» в картину «Мексиканец». Однажды в коридоре студии меня остановила женщина — ассистент Михаила Ильича Ромма. Расспросив, кто я и откуда, она сказала:
— Хочу тебя представить Михаилу Ильичу.
Несмотря на то, что я уже был отчасти подготовлен, все-таки обомлел.
— Как, прямо сейчас?
— Да, прямо сейчас.
Идем. Подходим к двери. На ней табличка: «Шестая колонна». Режиссер М. Ромм» («Шестая колонна» было рабочим названием фильма «Убийство на улице Данте»). Вошли в «предбанник» кабинета Ромма.
— Посиди здесь, я доложу Михаилу Ильичу.
Сижу. От волнения взмок. Выходит Михаил Ильич, с ним — Волчек. В руках Ромма — неизменная сигарета в мундштуке (тогда сигарет с фильтром еще не выпускали), глаза за стеклами очков смеются, и — неожиданно низким голосом:
— Давай знакомиться.
Я представился.
— А ты не сын покойного писателя Михаила Козакова?
Еще несколько общих фраз. Ромм и Волчек рассматривают меня. Переглядываются.
— Где я тебя мог видеть? — спросил Михаил Ильич.
— Он с моей Галкой в студии учится, — сказал Волчек — Я вам показывал его фотографию.
— Вот оно что. Вживе он посмышленей выглядит. Ладно, вот тебе сценарий, читай, после поговорим.
И ушли в кабинет. Я перевел дыхание, стал читать. Проглотил буквально за час. Вышел Ромм, спрашивает:
— Ну как?
— Потрясающе!
— Там три парня, — продолжает Михаил Ильич, — вот одного из трех и сыграешь.
— Я хочу одного из трех, — обнаглев, заявил я. — Шарля!
Ромм рассмеялся.
— Ладно, попробуешься, а там видно будет. Иди в гримерную надо для начала приличное фото сделать.
И ушел своей энергичной походкой, попыхивая сигаретой, оставив во мне чувство, похожее на влюбленность, которое не проходит вот уже столько лет.
Начались пробы. Опускаю все подробности, кроме одной, имеющей значение для дальнейшего повествования. Я имею в виду кинопробу с Еленой Александровной Кузьминой.
Во время кинопроб Михаил Ильич был в хорошем настроении — на площадке находились замечательные актеры, которых он давно знал и любил: Михаил Федорович Астангов и Максим Максимович Штраух пробовались на роль отца, Анатолий Петрович Кторов и Ростислав Янович Плятт — на роль импресарио Грина. Но в день пробы Елены Александровны Кузьминой Ромм был особенно взволнован, а потому сдержан и сосредоточен. Сценарий Е. И. Габрилович и М. И. Ромм написали давно, написали во многом в расчете на Кузьмину, затем он несколько лет пролежал в столе по независящим от них причинам, и только в 1955 году появилась возможность его осуществить. (Не отсюда ли ощущение некоторой вторичности картины, некоторой ее архаичности?)
М. Козаков и М. Штраух в кинофильме — Убийство на улице Данте»
Напомню содержание фильма. Героиня. Мадлен Тибо, знаменитая французская актриса, гастролирует по разным странам со своим двадцатилетним сыном Шарлем. Ее сопровождает давно и безответно влюбленный в нее импресарио Грин. Отец Шарля, Филипп, оставил семью много лет назад. Мадлен возвращается на родину в 1940 году. Париж оккупируют немцы. Оккупация разлучает Мадлен с Шарлем, он становится коллаборационистом и совершает ряд преступлений, что приводит его в конце фильма к участию в убийстве матери. Сценарий — политический детектив с сильным оттенком мелодрамы.
Елена Александровна пробовалась на свою роль. Казалось бы, чего волноваться? Пробоваться с ней мне было необычайно легко. Мое уважение к ней как к актрисе, воспоминание о ролях в картинах, на которых выросло мое поколение («Тринадцать», «Мечта», «Человек № 217», «Секретная миссия»), ее необычайная мягкость и женственность — все помогало мне. Именно после этой пробы Михаил Ильич сказал мне:
— Я не сомневаюсь в том, что ты сыграешь первую половину роли, ту, где Шарль — милый, обаятельный мальчик, но вот сможешь ли ты сыграть убийцу?
Все рассмеялись. Кинопробы проходили гладко. У всех было приподнятое настроение. Ромм обожал Елену Александровну и предвкушал радость работы с ней.
Но здесь возникло неожиданное осложнение. Никак не удавались кинопробы Кузьминой. Бились над решением ее портретных планов, искали оптику, ракурсы, много работали над гримом, все было напрасно. Ситуация накалилась и стала драматической.
Разрешилась она, как нам тогда казалось, катастрофически: руководство студии пробы Елены Александровны не утвердило.
Михаил Ильич с этим не согласился, но убедить никого не сумел, и в конце концов ему пришлось уступить.
М. Козаков. 1955
Кто бы ни был прав, судьба Елены Александровны определилась этим решением. Я никого не хочу обидеть: ни тогдашних руководителей киностудии «Мосфильм», ни последующих «абитуриенток», пробовавшихся на роль, ни тем более Евгению Николаевну Козыреву, сыгравшую Мадлен, но, как говорится, из песни слова не выкинешь. Это событие очень сильно отразилось на творческом самочувствии Михаила Ильича, а стало быть, на картине в целом.
Что же делать? Настроение в съемочной группе было тревожное. Поджимали сроки. Начались пробы других актрис. Искали кого помоложе Таково было указание. Доведя омоложение роли до абсурда, утвердили Элину Быстрицкую. Мне был двадцать один год. Быстрицкая всего на несколько лет старше. Когда, сидя у ее ног, я обнимал ее, говоря: «Мама, родная, ну верь же мне, верь…», осветители фыркали в кулак. Не до смеха было Михаилу Ильичу. Может быть, другой режиссер в подобной ситуации вообще отказался бы снимать фильм, но интеллигентность не позволяла Ромму саботировать запущенную в производство картину, и, несмотря ни на что, он продолжал работать, не давая окружающим почувствовать свое истинное отношение к происходящему. И только после съемок, когда мы гуляли с ним по Риге, где была выбрана натура, он часами говорил о том, что его волновало. Почему он делился со мной? Очевидно, потому, что я был новым человеком в группе, да еще, как мне думается, он помнил атмосферу моей пробы с Еленой Александровной…