Бразильская история

– На колготках пошла стрелка! Должно быть, попала искра с сигареты.
Она потрогала ногу.
– Скажите, у вас есть какой-нибудь лак для ногтей? Хочу попробовать закрепить петлю, чтобы не ползла дальше.
– У меня есть бледно-розовый, он вполне годится. Пройдите в мою комнату...
– Нет, мне лучше не двигаться; не могли бы вы принести его сюда?
Филиппа прошла в свою комнату, когда Майя окликнула ее снова:
– Знаете, мисс Смит, все-таки лучше взять бесцветный лак. Не могли бы вы принести мне его из салона красоты – он на первом этаже? Это не отнимет у вас много времени.
Просьба была высказана в очень вежливой форме. Тем не менее Филиппа почувствовала, что ее воспринимают как служанку, не более. Однако, решив, что, если высказать возмущение, это прозвучит слишком по-детски, она спустилась в салон и минут через десять вернулась обратно. Майя по-прежнему сидела в кресле с поднятой кверху ногой. Снисходительно кивнув, она взяла бутылочку лака и нанесла маленькую капельку на конец стрелки. Даже в такой неудобной позе она нисколько не утратила своей красоты, и, видимо, осознавала это, поскольку даже не попыталась одернуть юбку или сесть иначе, когда вернулся Лукас.
– Твоя замечательная секретарша только что помогла мне закрепить стрелку на колготках, чтобы она не поползла дальше.
– А я гадал: чем это вы занимаетесь? – Он взглянул на поднятую ногу. – На тебе даже колготки со стрелкой смотрятся великолепно.
– Спасибо, дорогой. С годами твои комплименты становятся все лучше.
– Умный мужчина как хорошее вино – с годами становится только лучше.
– Но разве может идеальный мужчина стать лучше?
Лукас расхохотался:
– Я поразмыслю над ответом и дам тебе знать.
Филиппе страшно захотелось пнуть его как следует. Словно почувствовав, о чем она думает, Лукас взглянул на нее с насмешливой улыбкой:
– Филиппа, вы должны простить сеньору. Ей чужда наша британская сдержанность.
Филиппа остановила взгляд на руке Лукаса, скользившей по плечу Майи.
– Нашасдержанность? – едва ли не пропела она с вопросительной интонацией.
Его рука упала с плеча Майи.
– Желаю вам приятного вечера, Филиппа.
– Таким он и будет, – отозвалась девушка, но в тот миг, когда она смотрела вслед уходящим Лукасу и Майе, в ее сердце не было и следа той уверенности, с какой она говорила.
Как странно: оказывается, можно бок о бок проработать с мужчиной шесть месяцев, не осознавая, какие чувства к нему испытываешь, до тех пор пока не окажешься наедине с ним в чужой стране, далеко от дома. А может, именно Майя, твердо решившая стать его женой, заставила ее, Филиппу, понять, что выйти замуж за Лукаса – для нее самое главное в жизни?
Испугавшись собственных мыслей, Филиппа кинулась в свою комнату. От неосторожного резкого движения папка с бумагами свалилась с письменного стола на пол. В ней лежали те самые бумаги, над которыми они работали весь день. Филиппа быстро начала складывать их обратно. Влюбиться в Лукаса – безумие чистой воды. Она ничего для него не значит, и если он узнает о ее чувствах, то немедленно уволит.
Чтобы избавиться от одолевавших ее мыслей, Филиппа стала сосредоточенно готовиться к встрече с Роландом и оказалась готова задолго до условленного времени. Она вернулась в гостиную. Поднятая папка лежала там, куда она ее положила, – на письменном столе. Не желая оставлять бумаги здесь, Филиппа отнесла ее в комнату Лукаса.
Шторы уже были задернуты и постель разобрана, но все вещи по-прежнему лежали там, где он их оставил, – так он распорядился в первый же день приезда. Его кейс оказался на стуле. Филиппа положила туда папку и заперла кейс в ящике бюро.
Проделав все это, она не сразу вышла из комнаты, а стояла и смотрела на небрежно брошенные расческу и щетку для волос. В воздухе витал запах его лосьона после бритья, отчего казалось, будто он здесь, рядом с ней. На мгновение Филиппа закрыла глаза, но, когда она открыла их снова, в комнате его по-прежнему не было. Разобранная постель ждала его возвращения – точно так же ждала бы его и она, если бы была нужна Лукасу.
С горящими щеками Филиппа выскочила в гостиную. После возвращения в Англию ей придется искать другую работу. Видеть его каждый день будет невыносимо. Если Лукас не женится на Майе, то рано или поздно женится на ком-нибудь еще, что бы он сейчас ни говорил, и этого ей не перенести. Филиппа с иронией вспомнила, с каким ехидством она подумала о женщине, которая станет его женой, осознавая, что в его жизни всегда будет занимать второе место. Теперь эта насмешка была нацелена на нее саму, ибо она с радостью согласилась бы на любое место в его жизни, лишь бы только знать, что каждую ночь, пусть ненадолго, окажется в его объятиях.
Телефонный звонок избавил ее от мучительных размышлений. Вспомнив, что внизу ее ждет Роланд, она взяла сумочку и отправилась к нему.
Гораздо позже, вспоминая о своем первом ужине с Роландом в Рио, Филиппа так и не смогла сказать, где они были и о чем беседовали. Ей запомнилось только одно: когда в ресторане он танцевал с ней, она представляла себя в объятиях Лукаса; когда он шептал ей на ухо, как она хороша, Филиппа слышала голос Лукаса. И только когда на прощанье Роланд попытался ее поцеловать, Филиппа очнулась от фантазий и оттолкнула его – поцелуй одного мужчины она никогда не спутает с поцелуями другого.
– Нет, Роланд, я не хочу, чтобы ты целовал меня.
– Если б я не был таким глупцом, то теперь мог бы не только целовать тебя!
Девушка вздрогнула – эти слова так напоминали ее мысли о Лукасе. Роланд, неверно истолковав это как отклик на его слова, крепко обнял Филиппу и прижался губами к ее губам.
Филиппа неподвижно застыла в его объятиях, с трудом заставляя себя не отпрянуть и безнадежно надеясь, что поцелуй разбудит в ней хоть какие-то чувства. Но под его горячими губами ее губы остались холодны, и Филиппа поняла: нет ничего мертвее умершей любви.
– Вот видишь, все-таки я что-то для тебя значу. – Роланд откинулся на спинку сиденья и с нежностью взглянул на нее.
Филиппа подивилась его слепоте. Если ей нужны были доказательства его эгоизма, теперь она их получила. Но она не стала разубеждать его. Если Роланду доставляет удовольствие думать, будто он по-прежнему ей дорог, пусть думает.
– Роланд, уже поздно. Мне пора идти.
– Можно мне увидеть тебя завтра?
Вспомнив о Майе, Филиппа не стала отказываться от встречи. Кивнув, она пожелала ему доброй ночи и выскользнула из машины.
В гостиной номера все оставалось на тех же местах, как и перед ее уходом. Девушка взглянула на часы. Половина третьего ночи. Где сейчас Лукас и Майя – в ночном клубе или у нее дома? Что делают: вспоминают о прошлом, строят планы на будущее, а может, довольствуются настоящим?
Словно на телеэкране, Филиппа отчетливо увидела перед собой Майю и Лукаса, вскрикнула от испытанной боли и кинулась в свою комнату, громко хлопнув дверью. Эта демонстрация чувств, по-детски вызывающая, положила конец ее выдержке. Девушка бросилась на постель и разрыдалась. Будущее, которое когда-то могло у нее быть с Роландом, будущее, которого у нее никогда не будет с Лукасом, жестокая реальность того, что ждет ее впереди, – все это вызвало приступ такого безнадежного отчаяния, что жизнь показалась невыносимой.
Прошло немало времени, прежде чем она разделась и улеглась спать. Несмотря на полное изнеможение, сон не приходил. Филиппа лежала, глядя на ночное небо, пока серебристое лунное сияние не начало меркнуть, предвещая розовеющий рассвет. Только тогда Филиппа заснула, а проснулась, когда яркое солнце, бьющее прямо в глаза, заставило ее разлепить веки. Вздрогнув от испуга, она села в постели. Голова раскалывалась от боли, все тело ломило. Десять часов! Лукас будет вне себя от ярости за то, что она проспала.
Решив не завтракать, девушка приняла душ, оделась и вышла в гостиную как есть – без макияжа, с влажными волосами. Лукаса там не было. Филиппа подошла к двери в его комнату и прислушалась. Ничего не услышав, она слегка постучала. Снова ничего. Тогда она осторожно повернула ручку и заглянула к нему в спальню. Там царил беспорядок – Лукас явно одевался в спешке. Теперь, когда Филиппа поняла, что проспала не только она, ее перестали мучить угрызения совести. Со вздохом облегчения девушка вернулась к своему рабочему месту. В ежедневнике не было никаких записей об утренних встречах, но, закрыв его, Филиппа увидела сложенный лист бумаги, торчащий из машинки. Вытянув и развернув его, она убедилась, что это записка от Лукаса.