Страж (СИ)

— Аурон! А ну проваливай отсюда! ОНА — МОЯ! — не своим голосом завопила девушка.
Вот тут-то участковый был бы весьма кстати.
— Ничего она не твоя! — пытаясь вырываться из цепких девичьих рук, орал в ответ парень. — У нас сервис лучше, чем у этого курятника! Денег отвалю, сколько хочешь, на Мальдивы отправлю, кабриолет подарю, милицию вызову! Да что хочешь проси, всего-то за душу!
«Даа! Всего-то за душу и вечные муки в Аду!» — подумалось мне. Он что, правда считает меня такой идиоткой? После всех книг, после тонны фильмов… плавали, знаем!
— Не слушай его! Он главного дать не сможет! А вот я — любовь, счастье, радость в жизнь тебе вложу! И все наладится! — перекрикивала его Гризельда.
О как! Любовь, счастье, радость… тут я вдруг осознала, что и просить-то понятия не имею что.
— А смысл жизни? Его дать сможете? — осведомилась я, с надеждой поглядывая то на одного, то на другого.
Блондинка на миг прекратила истошно царапать соперника, а тот — дергать её за волосы. Видимо, поняли, что вот он — момент, когда пальма первенства определится. У обоих сделался очень озадаченный вид, и я с замирением сердца прекратила попытки выгнать гостей.
— Нет, — хором ответили оба, после чего разочарованно разошлись на несколько шагов друг от друга.
Ну конечно! А ты что думала, Надя? Все тебе так просто на голову упадет? Конечно они не могут дать тебе смысл жизни! Это же такое растяжимое понятие! Для кого-то смысл жизни воплощается в семье, для кого-то в помощи людям, а кто и за бутылку водки убьет. Натянутые благодаря сознательному недостатку сна, любви и приключений нервы начинали рваться. Хотелось просто сползти вниз по стеночке и дико зарыдать. Ха! Стоило только подумать, как все слезы мигом попрятались от грозной Надежды Михайловой в самые темные уголки души. Пока я молча осматривала свои босые ноги, запоздало поняла, что нахожусь в присутствии других (не)людей в одном халате. Понять то поняла, но большой погоды это не делало. Я с удовольствием осознала, что мне абсолютно плевать, в каком виде я перед ними, как и плевать, чем вся эта потасовка закончится.
Гризельда и товарищ на «А» (уж простите, имя не запомнила), тем временем, кажется, достигли в каком-то вопросе согласия. А что это они попрятали за листики-сувои? Не поняла…
— А ты чего, собственно, хочешь? — переглянувшись со своей конкуренткой, спросил лже-участковый.
Поддавшись неизвестной меланхолии, я подумала, что просто хочу, чтобы меня поняли. Хочу почувствовать себя живой, понять вкус жизни. Избавиться, в конце концов, от этого мерзкого чувства тоски и бесполезности своего существования. Хоть бы поступить во всякие там магические академии, мир спасти, не важно, лишь бы прекратить так бояться своего темного и серого будущего, где мне ничего лучше пыли городской библиотеки и старых записей не светит.
Нет. Не прекратить бояться. А возненавидеть. Понять наконец-то, что это — не моя судьба, что ожидать меня должно совсем не это. Нахмурив лицо и виновато помотав в стороны головой, я только и смогла, что ответить:
— Не знаю. Как будто хочу неизведанного…
Едва я успела подумать, что вдруг исчезнувшая из-под ног земля сопровождается еще и ударом чем-то тяжелым по голове, перед глазами мигнули полные ужаса лица моих «добродетелей». Что ж, сотрясения мозга у меня еще точно не было… но не за душу же!
2
Мне снилась какая-то совершенно дикая реальность, где старый маразматик в лице моего ректора Алексея Петровича, который время от времени преподавал у нас муниципальное право, с ненависти таки решил меня убить. Помнится, когда приходилось слушать его нудную речь, я особо не мелочилась: брала наушники, прикрывая уши волосами и, лениво развалившись на парте, старательно вырисовывала сердечки, цветочки, звездочки и прочие излюбленные студенческие художества на листочке в клеточку. Петрович, как за глаза мы его называли, великим ценителем искусства не был, и чаще всего мои великие картины, которые я планировала впарить кому-нибудь за миллион долларов, рвались на кусочки и с криком «Ну что за непотребство!», выбрасывались в урну. Похоже, с исторической неудачей Гитлера-художника он знаком не был, как, собственно, и с тем, к чему это привело.
И вот, снится мне до ужаса реальный сон, как Петрович истошно пытается меня задушить, прежде воплотив в жизнь какие-то садо-мазо мечты молодости. Я брыкаюсь, вырываюсь, угрожаю, что с того света вернусь и удавлю его своими испорченными рисунками, да еще и потребую обратно доллары, потраченные на дипломную работу, которую тот ни в какую не желал принимать без взятки. Только что-то Петрович заметно помолодел… и волосы у него стали темными-темными, даже щетина появилась. И с каких это пор у нас на кафедре так холодно?
Стоило посмотреть вниз, как вместо привычного деревянного пола меня встретила темная лестная дорога. Весь сон из головы мигом выветрился и я, кроме как брыкаться, принялась кричать. Сразу же вспомнился и скучный вечер, и Гризельда, и эдакий участковый, имя которому так и осталось для меня загадкой.
Ай! Это что же меня, связывают?! И как я оказалась посреди леса?!
— А ну отп…!
Рот мне тут же чем-то заклеили. Теперь я видела, что связать меня пытается какой-то парень, лицо которому различить из-за темной ночи не получалось, причем еще и сил особо не жалеет. Только я собиралась воспользоваться старым добрым приемом "дай по яйцам и беги", как тут же почувствовала резкий рывок назад. Кто-то второй схватил меня за ноги и поднял.
— В багажник её, быстро!
— Ишь, бойкая какая! И не скажешь, что серафина.
Перед глазами мелькнуло неправильное, будто зависший вверх тормашками город, небо и высокие рощи деревьев вокруг. Что за довольный голос? Прежде чем крышка захлопнулась, я заметила еще и вторую фигуру, только крупнее. Ни один, ни другой особо на моих ночных гостей не смахивал.
Это сон, да? Я все еще сплю? Что-то вроде того, когда можно управлять своими снами, как вздумается? Но тогда подождите секундочку, я в кавказские пленницы не записывалась! Хотя на сон это, будем реалистами, не смахивает. Здесь мне проще поверить, что план с осуществлением желаний сработал, чем в то, что я сплю. Или сошла с ума. Может, уснула на диване у себя в гостиной, проснулась утром, и от тоски бессмысленности своего существования таки рехнулась?
В любом случае, что бы это ни было, надо было срочно решать, что делать, и не разводить лишнюю панику. Вполне возможно, что те двое, которых я по глупости впустила в квартиру, все же были мошенниками, и теперь переписывают на себя мою двушку, полученную в наследство от покойных родителей…
Ну что, Надь, выучилась на юриста? Больно сильно тебе это в жизни помогло? Пусть и с незаконченным высшим? Надо было в армию идти! Грудь перемотала бинтами, волосы подстригла… авось и сошла бы за «своего», за мужика…
Было холодно, очень и очень холодно. Я настороженно притихла, оставив любые попытки выбраться. Только сейчас, когда удалось услышать отрывок разговора, я вспомнила, каким странным словом назвал меня один из похитителей. «Серафина»? Какая, к чертям, «серафина»? Может, они спутали меня с кем-то? Я затаила дыхание и прислушалась, пользуясь тем, что мы пока не сдвинулись с места.
— …что за противная десница!
— У нас нет выбора!
— А если план не сработает? Девушку не жаль?
— Будем надеяться, что сработает. Не убьет же он её за несколько часов.
Это что же, я — приманка, что ли?
— Она же в одном халате! Как вообще оказалась в этом месте? Вдруг уже была у него и едва смогла сбежать? А мы её обратно возвращаем?
Отличные новости, Ватсон (нет). Нас ни с кем не спутали и квартиру переписывать не будут.
— Надеюсь, что нет. Давно надо было убить его. Королевство прогнило слишком глубоко.
Королевство… десница… господи! «Игра престолов» прям какая-то! Только вот там, насколько знаю, никаких внедорожников не было. Заковыристых «серафин» — тоже.