Страх любви

Герцог не нашел, что еще спросить, и они продолжили путь в молчании. Вскоре показались очертания замка.
В лучах заходящего солнца он казался громадным и даже грозным, но во многих окнах уже горел свет, который так и манил к себе. Герцог остановил фаэтон у парадной двери и соскочил с козел. Он протянул руки Фелиции, чтоб помочь ей спуститься, но девочка не смогла даже повернуться и тихонько застонала.
— Мне… больно…
Герцог сообразил, в чем дело. Рубцы от ударов хлыстом стали потихоньку затягиваться, кровь запеклась, тело от долгого сидения затекло, и каждое движение причиняло нестерпимую боль.
Дарлингтон встал на подножку и взял девочку на руки. Хотя он и был предельно осторожен, Фелиция задрожала от боли, но не издала ни звука. Герцог вошел в дом и понес ее в большую гостиную.
— Позови мисс Киндом. Да пусть поторопится, — крикнул Дарлингтон дворецкому и стал подниматься вверх по лестнице.
На следующее утро герцогу предстояло отправиться в Лондон. Отдав необходимые распоряжения, он прошел в свою комнату, быстро помылся и оделся к ужину. Затем поспешил в спальню, где оставил Фелицию под присмотром экономки.
Герцог постучал в дверь, и мисс Киндом открыла ему. Фелиция лежала на кровати.
— Ну как она? — спросил Дарлингтон.
— В ужасном состоянии, ваша светлость. Взгляните на ее спину, ни одного живого места нет. Я ужасаюсь при мысли о жестоком обращении, с каким столкнулась юная леди.
Герцог ничего не ответил. Он приблизился к девочке. Она лежала на огромной кровати с пологом и совсем затерялась в одеялах и подушках.
Герцог наконец-то смог как следует разглядеть ее. Мисс Киндом убрала волосы с ее лица, зачесала их назад и заплела в аккуратную косичку. Девочка была очень худенькой, по всему видно — она недоедала. Ее глазки распухли от слез, личико покрылось красными пятнами, и потому назвать девочку привлекательной было сложно. И все же она вызывала симпатию и жалость. Милая улыбка растрогала герцога.
Он сел на край кровати и взял Фелицию за руку.
— Уверен, мисс Киндом хорошо позаботилась о тебе. Теперь ни о чем не беспокойся. Мы приглядим за тобой. Поправляйся скорее и попробуй развеяться.
Фелиция вцепилась в его рукав:
— Это правда? — воскликнула она. — Я… могу остаться здесь… с вами? Правда?
Мисс Киндом вышла из комнаты и ждала за дверью, пока ее не позовут.
Герцог и Фелиция остались одни. Дарлингтон нагнулся к девочке и сказал как можно мягче:
— Слушай меня внимательно, Фелиция.
— Я… я слушаю.
Фелиция смотрела на него заплаканными красными глазками. Она никак не могла поверить своему счастью и крепко сжимала руку герцога, словно боясь упустить его.
— Ты ведь не особо огорчишься, если никогда больше не увидишь отца, — продолжал герцог. — А потому я собираюсь отправить тебя в школу, где тебе будет хорошо и интересно, где ничто не напомнит тебе о невзгодах и горестях прежней жизни.
— И он… не сможет… забрать меня… оттуда?
Герцог понял, что девочка панически боится отца. И было из-за чего.
— Я обещаю, — заверил Дарлингтон, — что отец никогда больше не тронет тебя. Он даже не сможет видеться с тобой. Я сделаю для этого все возможное.
— А с вами… я буду… видеться?
— Да, конечно, — ответил герцог, — но сейчас для тебя важнее всего быть вместе с девочками своего возраста. В школе ты найдешь много подруг и обучишься всему, что должны знать юные леди. Уверен, что тебе там будет очень интересно.
— Мне трудно в это поверить.
Герцога тронуло ее желание учиться. Ему казалось, что у девочки большая тяга к знаниям. Пройдет время, и она превратится в умную, образованную девушку, станет достойной представительницей рода Дарлов. Многие в их семействе отличались завидным умом и образованностью, правда, попадались и такие экземпляры, как Эдмунд Дарл. Он был туп и неприятен в общении.
— Ну а теперь поскорее засыпай, — попросил герцог. — Я обо всем позабочусь, обещаю тебе. Завтра утром я уезжаю в Лондон, но для тебя все приготовлю заранее. Можешь просить о чем угодно, я выполню любое твое желание. Любое!
Фелиция недоверчиво посмотрела на герцога. Он говорил совершенно серьезно. Радостный возглас сорвался с ее губ.
— Спасибо… спасибо, — заикаясь, говорила она. — Я… словно… в прекрасном сне… Я никак не могу поверить… что вы… увезли меня.
— Это не сон, — подтвердил герцог. — Ты далеко от отца. Я не дам тебя в обиду. Тебе никогда больше не придется страдать.
Он встал и добавил:
— Помни, что я тебе сказал, — ты можешь попросить о чем угодно. Тебе достаточно только захотеть.
В ответ Фелиция радостно всхлипнула. Она вновь поймала руку герцога и крепко поцеловала. Дарлингтон, словно угадав ее тайное желание, нагнулся и поцеловал девочку в щеку. Щечка была совсем холодная, как у человека, перенесшего сильный шок, но мягкая и нежная.
— Спокойной ночи, Фелиция, — пожелал герцог. — Пусть ничто не тревожит твой сон. Все будет сделано в точности, как я обещал.
Дарлингтон направился к двери. Потом обернулся и помахал девочке рукой. В ответ она тоже подняла руку, но не смогла удержать. Боль пронзила все тело. Еще некоторое время, думал герцог, она не сможет свободно двигаться и лежать на спине.
Дарлингтон предполагал снова встретиться с Фелицией по возвращении из Лондона. Но вместо двух-трех дней задержался в городе на неделю. Вернувшись в замок, он не нашел девочки. Фелиция уже отбыла в Париж.
Перед отъездом герцог наказал мистеру Рэмсджилу лично взяться за дело и позаботиться обо всем необходимом.
Секретарь был воплощением ответственности и энтузиазма. Он в кратчайший срок нашел то, что было нужно, — монастырь Святой Терезы в предместьях Парижа. Матери, пославшие туда своих дочерей, прекрасно отзывались о нем. Там воспитанницы получали превосходное образование. А кроме всего, в монастыре девочки находились под бдительным присмотром.
Из вышесказанного следовало, что Эдмунд Дарл просто не сможет докучать своей дочери. Настоятельница монастыря не допустит, чтобы отец помешал Фелиции получить образование.
Герцог, впрочем, и не ожидал сопротивления и неприятностей со стороны кузена, но все же решил подстраховаться.
Кто знает, что можно ожидать от алкоголика с несдержанным, вспыльчивым характером? Чего доброго, он захочет отомстить герцогу и вернуть бедного ребенка себе.
Мисс Киндом оправдала его надежды. Она сумела о многом расспросить Фелицию. Так герцог узнал кое-что о ее жизни в доме отца. Девочку постоянно били, отец ненавидел ее и держал на хлебе и воде.
— Какой позор, ваша светлость, что подобное могло случиться с девочкой благородного происхождения, хуже того: с вашей родственницей.
— Действительно, мисс Киндом, — согласился герцог. — Потому я и решил отправить Фелицию в надежное место и оградить от притязаний отца. Во Франции он не найдет ее.
— Я уверена, вы правильно поступили, ваша светлость, — подхватила мисс Киндом. — Никогда в жизни я не видела ребенка в более ужасном состоянии. Не такие спины должны быть у юных леди.
Она помолчала, а потом добавила:
— Я боюсь, ваша светлость, что эти побои не пройдут для мисс Фелиции бесследно. Даже если шрамы на спине разгладятся, они останутся в ее сердце на всю жизнь.
Герцог искренне понадеялся, что это утверждение всего лишь плод воображения мисс Киндом.
С другой стороны, он сам прекрасно понимал, какой след оставила жестокость отца в душе Фелиции. Тем или иным образом побои отразятся на ее поведении и взглядах на жизнь.
Слишком увлеченный светской жизнью, герцог вскоре забыл о девочке. В суматохе дней образ Фелиции все реже вставал перед его глазами.
Мистер Рэмсджил регулярно оплачивал счета за учебу. Герцог обеспечил девочку денежным содержанием и велел настоятельнице ни в чем ей не отказывать.
За эти пять лет герцог ни разу не вспомнил Фелицию и ее отца. Теперь же он отчетливо восстановил в памяти все случившееся.