Где таится дьявол

На другой день после этой тревожной ночи Кристен, покинув пансион, отправился в долину, где ему предстояло заняться изучением трехжильного троса. Захваченный работой, он совсем забыл о ночном приключении с могильщиком. Он немного разбирался в технологии альпинистского снаряжения и пытался применить свой опыт. Не хотелось привлекать для экспертизы людей со стороны, лучше сделать все самому, и чтобы никто не знал о результате.
Осторожно расплетая внутренние жилы, Кристен всматривался в них через лупу. Но работа оказалась напрасной, ничего, на что рассчитывал, он не увидел. Трос не был надрезан, концы волокон в разрыве неровные, значит дефект таился в самом тросе. Уложив его обратно в коробку, полученную от Бюргена, комиссар разочарованно закрыл крышку.
Недовольно подойдя к окну, он выглянул наружу. Фигура могильщика, ковылявшего по улице, напомнила ему о встрече прошлой ночью. Интересно, откуда у Амелотти оружие? Будет лучше выяснить, как оно к нему попало и есть ли у него разрешение.
Выйдя на улицу, Кристен окликнул старика. Могильщик по старческой привычке остановился, соображая, откуда его позвали, потом неуверенно обернулся и уставился на комиссара.
— Вы меня звали? — вежливо спросил он, сообразив, кто это, потому что Кристен стоял в дверях комиссариата.
— Вчера мы встретились наверху, у ледника, — властно обратился к нему комиссар. — Вы спасли меня от когтей дьявола Молчащих скал, помните?
— Так это вы были?
— Ну да! Как, удалось вам солью и шафраном укротить зло?
— Молодежь и иностранцы не понимают таких вещей, и все посмеиваются. Но я-то вашу жизнь и вправду спас.
— Мне предстояло умереть?
— Умрет любой, кто встретит дьявола, не имея амулета. Шафран, он любит, а соли боится.
— А куда вы сейчас направляетесь?
— Но ведь умерли двое — Джулио Секки и тот иностранец. Им предстоит успокоиться в вырытой мной могиле, — ухмыльнулся старикашка, кланяясь комиссару, который его отпустил.
Во двор комиссариата Кристен влетел с криком:
— Машину!
Через минуту служебный автомобиль уже мчался по разделительной полосе, минуя Целлерину, Самадену и Понтрезину. Узкой дорогой через лес добрались до Мортерачи. Оттуда комиссар с проводником не менее часа карабкались к жалкой хижине могильщика.
Внутрь они попали легко. Замка не было, двери запирались лишь на старую деревянную щеколду. Времени у Кристена было достаточно, но спешить и так некуда, ибо в хижине не было ничего заслуживавшего внимания: простая старая мебель с пустыми ящиками, на вешалке рваная куртка с пустыми карманами, у камина несколько пустых бутылок. Одна лишь тумбочка у изголовья привлекла внимание комиссара. Но и в ней оказалось лишь немного денег и два флакона с лекарствами. В одном был йод, второй, полупустой, судя по этикетке, — с пятидесятипроцентным раствором перекиси водорода. Флакон был необычным, с притертой пробкой, и, возвращая его на место, Кристен подумал, что такой концентрированный раствор в руках столь дряхлого старика небезопасен. Мешочка с пистолетом не оказалось, но это не к спеху; Амелотти покажет его сам, если понадобится, а Кристен думал, что без этого не обойдется.
Убрав все как было и собираясь уходить, он вдруг заметил дверь, ведущую в тесную комнатку, и удивленно заглянул туда.
Каморка была размером метра три на четыре, не больше, но обставлена удивительно хорошо и с большим вкусом. Мебели немного, однако имелось все необходимое, чтобы обитать там с удобствами.
Но и там ничто не было заперто, а беглый осмотр показал, что ящики тоже пусты, за исключением нескольких мелочей. Лишь в маленькой шкатулке, вроде ящичка для драгоценностей или бумаг, оказался шприц с тупой иглой.
Во время долгого пути вниз Кристен думал о результатах своей тайной ревизии. Он был разочарован и одновременно испытывал странное предчувствие, что незаметной ранее фигуре могильщика суждено сыграть важную роль в его расследовании.
Судья Бюрген ничем особенно Кристену не помог. Он мог предложить только два кожаных чемодана, хранившихся на складе в здании суда. Там им предстояло оставаться до тех пор, пока не объявится официальный наследник Элмера Ханта или его представитель с официальными полномочиями. А такой наверняка появится, ведь Хант, как человек состоятельный, несомненно, имел поверенного в делах.
Кристен из чистого любопытства решил заглянуть в чемоданы. Открывая их, он ни на что не рассчитывал. Действительно, в чемоданах хранились лишь личные вещи Ханта, и, как комиссар не копался, ничего полезного для себя он не нашел.
Судя по нескольким письмам со старыми датами, Элмер Хант уезжал из Англии месяца три назад, некоторое время пробыл в Пиренеях, загорал в Антибе, посетил северную Италию и долго пытал счастье на вершинах Доломитовых Альп. Деловые документы, собранные в папку, интереса не представляли.
Кристен не стал тратить время. Уложив назад содержимое чемоданов, он задумался, не взять ли папку с бумагами. Наконец решил изучить её повнимательнее, хотя ему и не нравилась идея копаться в личной жизни покойного. Понимая проблемы своего ремесла, он оправдывал это тем, что надеется пролить на эту историю хоть луч света.
С азартом набросившись на толстую пачку бумаг, он одни только проглядел, другие штудировал долго и тщательно. Письмами занялся в самом конце и каждое прочел по нескольку раз. Ничего особенного в них не было, но все-таки кое-какая связь с трагедией просматривалась.
Какой-то приятель, подписывавшийся "Дж.", сообщал Элмеру Ханту, что погода благоприятствует и что, вероятно, через неделю он совершит с тремя напарниками восхождение на Монблан по южной стене со стороны итальянской границы. Письму из Аосты было не меньше трех лет. В другом письме сообщалось, что он сам собирается взойти на стену Малого Дьявола, если Элмер Хант не решится. Этому письму было пять лет. Еще три письма описывали различные восхождения с разными людьми, и одно из них снова касалось восхождения на Молчащие скалы. В нем неизвестный "Дж." в открытую именовал Элмера трусом, и комиссар подумал, что сказано это в шутку. Но из последних писем он понял, что ошибся. В них обвинения шли по возрастающей, и самое свежее, написанное в том же духе с полгода назад, видимо, привело Элмера Ханта к решению пойти наконец на стену и попытаться одолеть дьявола Молчащих скал.
Кто же был тот человек так заинтересованный в том, чтобы Элмер хант вонзил наконец свой ледоруб в эту стену? Тут могло помочь второе письмо, где "Дж." угрожал отправиться на стену в одиночку. Надо выяснить, кто пять лет назад сделал попытку восхождения, как видно неудачную." Приятель Дж."…
Кристен полагал, что речь идет об имени: Джонни, Джордж, Джулио, Джузеппе, Джулио Секки, Джузеппе Верди… Абсурд! Секки не знал английского, а Верди знал Ханта только понаслышке.
Укладывая письма обратно в папку, комиссар выяснил кое-что еще. Ни одно из писем не было похоже на ответ, скорее — на вызов.
В тот день он получил ещё кое-какую информацию: все, кто отважился на восхождение, достигли одного и того же результата — все они теперь покоились на кладбище в Понтрезине, а на могилах их ржавели альпенштоки с обрывками тросов. Значит, загадочный "Дж." слова не сдержал и на восхождение не решился.
После обеда представился случай поговорить с Сандрой, которая, совершенно не в себе, примчалась к нему сообщить, что Нино два дня как ушел и до сих пор не вернулся. На его распросы добавила, что Нино часто ходил в горы один, но в последний раз её испугали его глаза. Трудно даже сказать, что она в них увидела. Нино был, как обычно, неразговорчив, но, что странно, не работал, а сидел на скамеечке перед домом, глядел на скалы и снег на той стороне долины. Вначале она решила, что Нино заночевал в Мортерачи у знакомых.
Кристен пообещал помочь и, показав ей несколько писем, адресованных Элмеру Ханту, спросил, не узнает ли она почерк. Сандра ответила «нет», но дальше выяснилось, что она не узнала бы даже почерк своего мужа, потому что никогда не видела его пишущим. Ни к чему это было Джулио, в случае нужды за него все писал почтальон Паолини. Был ли её муж три года назад в Аосте, собираясь взойти на Монблан, она не помнила, но говорила, что вряд ли. Раньше Джулио часто ездил на сборы по горным курортам и подолгу отсутствовал, но в последние годы угомонился и думал о доме и о благе своей безымянной деревушки.