Бог знает лучше

ОЙ! Уля ты чего? –
Печеньки давай.
Алиса тем временем протянула мне чашку – Пей быстрее. – Почему? – Играть будем.
Конкретней ты будешь. Сольник, да? Ладно.
– Дяфка. – Ульяна что-то попыталась сказать с набитым ртом. – Чего дяфка? – Ай, не
цепляйся, дядька, про войну не надо только. Как скажешь, княжна.
– Ну и, – Алиса ткнула в меня половинкой печенья. – долго ещё?
– Хорошо, – я взял гитару. – работаем.
«Эх, дороги вы мои неуемные,
Ожидания любви, ночи темные,
Эх, сожженные мосты, эх, лихая блажь,
Не обнять бы пустоты, а поймать кураж,
А за воротами беда стережет давно,
Не откроют ворота - убегу в окно,
Убегу куда глаза поглядят навзрыд,
Мне укажет путь гроза, небо приютит.
А на реке да на Оби лёд застыл стеной,
Да погоди ты, не беги, посиди со мной.
А я хороший, я плохой, я такой как есть,
Будем песни петь с тобой, будем пить да есть,
А на Оби да на реке льдины тронулись,
Твоя рука в моей руке - все, оторвались,
И не догонят нас ни боль, ни молва, ни стыд,
А что грешили мы с тобой - так, может, бог простит...
Эх, мама, тысяча дорог, мама, тысяча дорог,
Мама, тысяча дорог, да за порог, да через край, Мама, тысяча дорог, мама, тысяча дорог,
Мама, тысяча дорог, какую хочешь выбирай...
А я пошел, ну я пошел, ветер ноздри жжет,
А все, что было, хорошо - а что же там еще,
Ты, родная, не серчай, собери в дорогу,
Ничего не обещай - лишь любовь до гроба,
А я вернусь, нет, я вернусь, мне без вас никак, Будет радость, будет грусть - все сожму в кулак, И в день, когда без удержу захочу домой -
Принесу и покажу - видишь, не пустой,
Вот, мама, тысяча дорог, мама, тысяча дорог,
Мама, тысяча дорог, да за порог, да через край, Мама, тысяча дорог, мама, тысяча дорог,
Мама, тысяча дорог, какую хочешь выбирай...
А мы уходим налегке, мол, туда-обратно,
Возвращаемся не те, что ушли когда-то,
Порой не все и не туда возвращаемся,
На всякий случай, навсегда попрощаемся,
А ну дороги, да вы куда, милые мои?!
А ты гори, гори, моя звезда, ярче всех гори,
А ну подпой мне, ну подпой, я опомнился,
Я вернусь и мы с тобой познакомимся...
Эх раз, да еще раз, да еще много, много, много, много...
Эх раз, да вот те раз - еще одна дорога...
Эх раз, да еще раз, да еще много, много, много, много...
Эх раз, да вот те раз - еще одна дорога...
Эх, мама, тысяча дорог, мама, тысяча дорог,
Мама, тысяча дорог, да за порог, да через край, Мама, тысяча дорог, мама, тысяча дорог,
Мама, тысяча дорог, какую хочешь выбирай…
Эх, мама, тысяча дорог, мама, тысяча дорог, Мама, тысяча дорог, да за порог, да через край, Мама, тысяча дорог, мама, тысяча дорог,
Мама, тысяча дорог, какую хочешь выбирай...»
Алиса улыбнулась: – Типа цыганочка с выходом. Сам придумал?
– Один хороший человек. Только он ушёл. – Куда? – недоуменно поинтересовалась Ульяна. –
Куда ушёл-то? И Зачем? – Далеко. Очень далеко.
– Учитель, а как узнать какая дорога твоя? – неожиданно спросила Мику.
– Прочувствуй путь сердцем, потом примерь по по себе. Плата может несоизмеримой.
– Вы позволите потом поговорить с вами? Я хотела спросить... Она посмотрела на девочек.
– И это очень важно. Для меня и для вас. О выборе пути и о цене выбора.
– Да конечно. – Микуся, ты чего? – Ничего, Уля, это только меня касается.
Мда... Ощущение такое, что за няшкой с зелёными волосами проглядывается что-то
серьёзное, взрослое. Настолько, что становится не по себе. Беспощадность клинка. Я потряс
головой. Что за нафиг.
К действительности меня вернула Алиса: – Ты что? Спой ещё.
...Эй,ты помнишь, что здесь будет? Автомат в её руке, её слова и то что было потом?
И что теперь, назад уйти? Не получится, уже поздно. Ладно, что там? Ещё песню. Да...
«Эх, налей посошок,
Да зашей мой мешок-
На строку- по стежку, а на слова - по два шва.
И пусть сырая метель
Мелко вьет канитель
И пеньковую пряжу плетет в кружева.
Отпевайте немых!А я уж сам отпою.
А ты меня не щади - срежь ударом копья.
Но гляди- на груди повело полынью.
Расцарапав края, бьется в ране ладья.
И запел алый ключ. Закипел, забурлил.
Завертело ладью на веселом ручье.
А я еще посолил. Рюмкой водки долил.
Размешал и поплыл в преисподнем белье.
Перевязан в венки мелкий лес вдоль реки.
Покрути языком- оторвут с головой.
У последней заставы блеснут огоньки,
И дорогу штыком преградит часовой.
- Отпусти мне грехи! Я не помню молитв.
Если хочешь - стихами грехи замолю,
Но объясни - я люблю оттого, что болит,
Или это болит, оттого, что люблю?
Ни узды, ни седла. Всех в расход. Все дотла.
Но кое-как запрягла. И вон - пошла на рысях!
Эх, не беда, что пока не нашлось мужика.
Одинокая баба всегда на сносях.
И наша правда проста,
Но ей не хватит креста
Из соломенной веры в "Спаси-сохрани".
Ведь святых на Руси - только знай выноси!
В этом высшая мера. Скоси-схорони.
Так что ты, брат, давай! Ты пропускай, не дури!
Да постой-ка, сдается и ты мне знаком...
Часовой всех времен улыбнется: - Смотри! -
И подымет мне веки горячим штыком.
Так зашивай мой мешок,
Да наливай посошок!
На строку - по глотку, а на слова - и все два.
И пусть сырая метель все кроит белый шелк,
Мелко вьет канитель да плетет кружева.»
Вот и всё, брат. Ты сам выбрал.
Господи... Азад, прости меня дуру. – Алиса дотронулась до моей руки. – Не надо. Не пой.
Тебе же больно. Ты же поёшь как кровью харкаешь. Зачем? Я пожал плечами: – Кто-то же
должен? – Но почему именно ты?
Кто-нибудь знает ответ на простой вопрос? Я нет. Да и не надо...
Потом мы просто сидели, пили чай и разговаривали о каких-то пустяках.
Потом опять был звук горна. Пора на ужин. – Лиска. – Что? – В порядок себя приведи и
галстук повяжи как надо. – Вот ещё. Ты... – С Ульяны пример бери.
Алиса недоуменно заморгала глазами, только сейчас заметила что-ли: – Уля, ты это чего?
Снег же пойдёт или землетрясение...
Мику хихикнула: – Алиска, ну побудь ты хоть немного примерной пионеркой, раз тебя
просят. – Ну если только один раз.
– Молодец. И Уля... Давай без ружья, ладно? – Испугался? Смотри мне. Она потащила меня
к двери.
– Пойдёмте. Печеньки хорошо, а ужин лучше. Уля кушать хочет. Алиса с Мику засмеялись...
У столовой мы опять наткнулись на Ольгу. Мельком взглянув на нас, она уже было открыла
рот, но... – Девочки, вы... Вы не заболели случайно? Ульянка гордо вышла вперёд: – Мы
теперь хорошие. Вот.
Вожатая