Все страхи мира

Едва специальная группа, только что подвесившая атомные бомбы, о назначении которых представления не имела, к фюзеляжам «Скайхоков», — смертельно, невероятно усталая — принялась снимать их, чтобы отвезти обратно в подземный бункер, прибыли другие группы наземного обслуживания. Им поручили снарядить эти же самолёты ракетными снарядами «Зуни». Боевой приказ лётчикам гласил: уничтожить танковые колонны сирийской армии, двигающиеся в секторе бригады «Барак» на Пурпурной линии от Кафр-Шамс. Две группы техников начали поспешно работать — одни снимали бомбы, не подозревая о том, что имеют дело с атомными зарядами ужасной силы, другие подвешивали на специальные крепления под крыльями противотанковые ракеты.
Разумеется, в это время на аэродроме в Беершебе было не четыре истребителя-бомбардировщика, а гораздо больше. Уже возвращались самолёты после утреннего налёта на Суэцкий канал — вернее, возвращались те, которым удалось уцелеть. Разведывательный самолёт РФ-4С «Фантом» был сбит, а сопровождавший его истребитель Ф-4Е «Фантом» зашёл на посадку с топливом, бьющим струёй из пробитого бака в крыле, и на одном двигателе — второй вывели из строя. Лётчик уже передал по радио тревожное сообщение: их встретил огонь каких-то новых зенитных ракет, может быть, СА-6. Радиолокационные станции, наводящие на цель эти ракеты, не были зарегистрированы системой оповещения истребителя. Таким образом, разведывательный самолёт не успел заметить летящие к нему ракеты, а истребитель сопровождения чудом увернулся от четырех зенитных ракет. Ещё до того, как повреждённый самолёт коснулся посадочной полосы, это предупреждение было передано в штаб ВВС. Израненный истребитель направили в тот сектор авиабазы, где стояли истребители-бомбардировщики «Скайхок». Пилот «Фантома» следовал за джипом, указывающим ему путь, к пожарным машинам, приготовившимся тушить горящее крыло. Но едва самолёт остановился, лопнула шина на левом колесе шасси. Повреждённая стойка тоже подогнулась, и весь истребитель весом в 45 тысяч фунтов рухнул на асфальт, подобно посуде со стола, у которого подломились ножки. Авиационное топливо, бившее из крыла, вспыхнуло, и самолёт охватило небольшое, но смертельно опасное пламя. В следующее мгновение начали рваться боеприпасы одной из 20-миллиметровых пушек. Послышался крик второго пилота, кабину которого лизали языки пламени. Пожарные под прикрытием водной завесы бросились на помощь, но ближе всех к горящему самолёту оказались два офицера-наблюдателя. Они попытались спасти первого пилота и попали под смертельный град осколков от рвущихся боеприпасов. Тем временем один из пожарных спокойно поднялся ко второму пилоту и вынес его из пламени, обгоревшего, но живого. Остальные пожарники подобрали залитые кровью тела первого пилота и двух офицеров и погрузили их в машину «скорой помощи».
Истребитель, пылающий рядом, отвлёк внимание техников, работавших со «Скайхоками». Бомба, подвешенная под фюзеляжем одного из них, — истребителя-бомбардировщика № 3 — из-за неловкого движения техника упала на асфальт и раздробила ноги другому, стоявшему у пульта подъёмника. В результате неразбериха ещё усилилась, и техники обеих групп вообще потеряли представление о том, чем занимались. Пострадавшего с переломами ног срочно отправили в госпиталь, а три снятых из-под фюзеляжей атомных бомбы доставили в бункер. Каким-то образом в суматохе, царившей на базе ВВС в первый день войны, никто не заметил, что одна из четырех тележек осталась пустой. Несколько мгновений спустя к самолётам подошли механики и занялись предполётной проверкой двигателей и механизмов, причём даже эта процедура была сокращена до минимума. От комнаты отдыха приехал джип, из которого выскочили четверо лётчиков, каждый со шлемом в одной руке и полётной картой в другой — они спешили нанести удар по врагу.
— Что это? — бросил восемнадцатилетний лейтенант Мордекай Цадин. Друзья звали его Мотти — у него ещё не исчезла юношеская неуклюжесть, свойственная такому возрасту.
— Похоже на топливный бак, — ответил механик — опытный специалист пятидесяти лет. Он был резервистом и в мирное время ремонтировал автомобили в своём гараже в Хайфе.
— Черт побери! — рявкнул пилот, весь дрожа от нетерпения. — Мне не нужен запасной бак, чтобы долететь до Голанских высот и вернуться обратно.
— Если хочешь, я сниму его, но для этого потребуется несколько минут, — предложил пожилой механик.
Мотти оглянулся по сторонам. Он был сабра, родился в Израиле, жил в северном кибуце и стал лётчиком всего пять месяцев назад. Остальные пилоты уже сидели в кокпитах своих самолётов и затягивали пристяжные ремни. Сирийские танковые колонны рвались к дому его родителей, и внезапно юного лейтенанта охватил страх — его оставят на аэродроме и улетят без него, лишив возможности совершить первый боевой вылет.
— Ладно, снимешь после вылета. — Цадин взлетел по лестнице. За ним последовал механик, пристегнул ремни и проверил показания приборов.
— Все в порядке, Мотти! Только поосторожней.
— Приготовь чай к моему возвращению. — Юноша ухмыльнулся с ребяческой свирепостью. Механик хлопнул его по плечу.
— Ты уж только верни мне мой самолёт, парень. Ну, мазельтов, желаю счастья.
Он спрыгнул на асфальт и убрал лестницу. Затем быстро осмотрел самолёт, чтобы ещё раз убедиться, что ничего не упустил. Мотти проворачивал двигатель, перевёл дроссель в нейтральное положение, проверил указатели топлива и температуры. Всё было в порядке. Он посмотрел на командира эскадрильи и поднял руку в знак готовности, опустил фонарь кабины, наконец взглянул на своего механика и махнул рукой на прощание.
По стандартам израильских ВВС в свои восемнадцать лет Цадин не был таким уж молодым пилотом. Ещё четыре года назад его выбрали кандидатом за быстроту реакции и агрессивность, но ему пришлось бороться, чтобы стать лётчиком в лучших военно-воздушных силах мира. Мотти любил летать, мечтал стать пилотом с того самого момента, когда ещё ребёнком впервые увидел тренировочный самолёт БФ-109, который по иронии судьбы стал первым в ВВС Израиля. И ему нравился «Скайхок». Это был самолёт для настоящего лётчика, не то что электронное чудовище вроде «Фантома». А-4 походил на хищную птицу и повиновался малейшему движению его пальцев. И вот теперь Мотти предстоит первый боевой вылет. Он не испытывал ни малейшего страха. Ему и в голову не приходило опасаться за свою жизнь — подобно всем юношам, Мотти был уверен в своём бессмертии, а боевых пилотов выбирают по тому, что у них отсутствуют человеческие слабости.
И всё-таки он запомнил этот день. Ещё никогда ему не приходилось встречать такой прекрасный рассвет. Мотти испытывал какой-то сверхъестественный подъем, с небывалой остротой ощущал все вокруг: удивительный аромат кофе; свежесть утреннего воздуха в Беершебе; запах кожи и машинного масла в кокпите; атмосферные помехи в наушниках; ладони на ручках управления. Никогда ему ещё не приходилось испытывать столько ощущений в один день, и Мотти Цадину не приходило в голову, что судьба не даст ему снова увидеть рассвет.
Четыре истребителя-бомбардировщика в чётком строю вырулили в конец взлётной полосы «ноль один». Казалось, это хороший знак, что они взлетают на север, в сторону вражеских войск всего в пятнадцати минутах полёта. По команде командира эскадрильи — ему был всего двадцать один год — все четыре пилота включили двигатели на полную мощность, освободили тормоза и поднялись в прохладный, спокойный утренний воздух. Через несколько секунд самолёты уже достигли высоты пять тысяч футов, и пилоты внимательно следили за курсом, чтобы не мешать гражданским самолётам, заходящим на посадку и взлетающим в международном аэропорту Бен-Гуриона, который в безумной жизни Ближнего Востока функционировал как ни в чём не бывало.
В наушниках послышались короткие команды: лететь рядом друг с другом, проверить показания приборов, двигатель, боеприпасы, электропитание — все, как во время тренировочных полётов. Следить за возможным появлением МИГов и своих самолётов. Не сводить глаз с прибора «свой — чужой» — он должен быть всегда зелёным. Пятнадцать минут полёта от Беершебы до Голанских высот промелькнули в секунду. Мотти смотрел, напрягая зрение, пытаясь разглядеть вулканический утёс, защищая который всего шесть лет назад погиб его старший брат. Он поклялся, что не даст сирийцам захватить эту скалу.