ОАЗИС. Вторжение на Таймыр

Пока длился приглушенный разговор на служебные, а потому заведомо непонятные любому постороннему человеку темы, у Игоря было время оценить значимость последних тенденций, мягко обозначенных Андреем.
  ---  
Этот год на Таймыре был особенно сумбурным.
Много что сложилось воедино, определив ситуацию. Сказалось уже неоспариваемое никем изменение климата, по поводу чего давно перестали дискутировать на кухнях, прочувствовав эти изменения как на собственной коже, так и на оплате работы кондиционеров и стояков отопления. Как грустно сказал Сергей Майер в задушевной пятничной компании, подводящей итоги очередного летнего сезона: "Климат планеты стал истеричен".
Нельзя сказать, что в результате этого потепления что-то глобально потеплело. Да, северное лето чуть продлилось благодаря более высоким среднемесячным температурам, но астрономию никто не отменял. Да, большая часть заполярной зимы стала помягче. Зато теперь апокалипсические циклоны в январе и феврале давили города и веси ураганными ветрами, неожиданно сменяясь такими низкими температурами, что слава Оймякона вот-вот могла померкнуть. Шквальные дожди и зимние пурги стали окончательно непредсказуемы, смена времен года происходила все более бурно и всё более катастрофично - паводки и пожары. А в начале зимы долго не замерзали все большие реки и озера полуострова, мешая строителям дорог-зимников. С юга, из тайги все чаще стали заходить на север редкие ранее в этих краях звери и птицы - лоси, рыси и глухари. Все выше по широте в предгорьях поднимался малинник, успевая за лето набирать силу. И сосна поднималась по широте, - матерая тайга двигалась на север. Но в целом никаких благ для северян от этого не выявилось; говорили, мол, хорошо ещё мерзлота таять не начала, превращая лайды и долины в гигантские болота. Хотя эта страшилка ничем не оправдана: столь медленный процесс всегда сопровождают деревья, вытягивающие новую влагу из почвы для рождения новых лесов… Просто люди привычно ждали не благ, а напастей типа очередного "хомячьего гриппа" или тифозного комара. А что! Энцефалитный клещ давно и комфортно расположился в районе Архангельска, вплотную подбираясь к линии Полярного круга.
На юге дела обстояли похуже - засухи и волны нестерпимой жары шли на города чередой, вызывая опустошительные пожары. А в перерывах между ними людские планы ломали наводнения и реки, меняющие русла. Материковский июль стал совершенно нестерпим для сердечников, а расхожая завлекалка про "летние прелести средней полосы" уходила в прошлое. Зимы свирепствовали и на юге, отныне в любой зимний месяц обширный сибирский циклон мог накрыть колоссальные территории Черноземья, выморозив целые районы.
Страна структурно шаталась. После того, как власть имущие смогли вдолбить в голову себе и большинству населения "светлую" мысль о пагубности оседлого проживания везде, где есть хоть что-то похожее на сугроб… После выделения огромных денег на переселенческие программы, после убийственной по силе и качеству воздействия антирекламе самой жизни на Севере… После всего этого возможности сделать шаг назад у правительства не было. Не было ни людского, ни организационного ресурса, что бы вернуться назад. Мало кто отныне хотел ехать на севера и, тем более, оставаться жить тут. А времена не сталинские и не брежневские, в вагон не закидаешь, приказом не сошлешь и песней комсомольской не заманишь.
"А чего вы ждали? - усмехались наиболее прозорливые. - Так долго рассказывали с газетных и сетевых страниц, так убедительно пели в щедро оплаченном эфире аналитических передач, мол, в Заполярье жить вредно, и человек почему-то должен жить лишь только там, где яблочко родится. А на Севере должно быть лишь сырьевое микропроизводство, обслуживаемое маргиналами - вечно кочующими гастарбайтерами без семьи и детей. Вот вам первая несгораемая сумма".
Контрактная армия не хотела просто так ехать даже в оставшиеся погранзаставы, требуя таких денег, что стало ясно: стоимость новых застав будет выше прежней на порядок. Погранзаставы и РЛС менялись на системы спутникового слежения, метеостанции - на чужие компьютерные модели. Стратегическая ошибка государства, позволившая обрадовать олигархический капитал снятием с него социального бремени, не позволила в условиях демографической грусти удержать огромные северные и восточные территории в сфере влияния. Всё происходило вопреки заветам предков, понимавших, что такую огромную страну, как Россия, можно удержать в руках лишь с помощью развитых и стабильно существующих "опорных площадок", точек роста… Бедный Север, мать вашу, как же вы его задергали, замытарили, заобманывали! Бедный Ломоносов.
Поселения сворачивались. Выживали лишь те, где остались еще "старые" нефть и газ, добываемые по-прежнему браконьерским образом: сняли сливки, свернули оборудование, поселки бросили и ушли. Россия отступила. Два президента, придерживающихся авторитарной позиции жесткой вертикали, сменялись, согласно закону маятника, балансируя между бетонной стеной тоталитаризма и болотом глубоко либеральных идей с образцовой показной демократией. Народ инстинктивно тянулся поближе к ним, сбиваясь в юго-западном углу карты РФ и со страхом глядело на почти пустую страну.
На Таймыре и в Якутии, на Чукотке и в Эвенкии все чаще стали появляться иностранные сырьевые концессии, ведомые людьми с высоким темпом жизни. На территориях, инфраструктурно оставленных Россией, пачками начали возникать поселения незаконных эмигрантов. Поначалу их пробовали сажать в тюрьмы и высылать "взад", но… уже ни милиции тут не было, ни военных. Редкий участковый (случайно не попавший в программу переселения), зона ответственности которого составляла сотни квадратных километров когда-то населенной россиянами площади, не собирался на старости лет становиться самоубийцей и воевать с тысячами самодеятельно поселившихся корейцев.
Те, кто уехал, но не смог проникнуть в разросшиеся до размеров отдельных стран столицы, потерял всякие жизненные ориентиры. Они могли лишь требовать. Тут ведь дело такое: коль начал жить на дотации, то уже не вырвешься из этой патоки… Работы не было, ибо товарное производство не росло, все торговали грабленым в Сибири и Заполярье сырьем. И торговали, заметим, не в Суздале или Старом Осколе. Стабилизационный Фонд так и не пустили на развитие инфраструктуры, и он благополучно сгорел, будучи частично разворованным банкирами во время Великого Кризиса (процессы были громкие, мировые, но деньги, уж как водится, в казну не вернулись), остаток обесценила торговая (и не только) война США с Китаем да памятный всему миру падеж доллара.
Постепенно удаленные регионы начинали самостоятельно брать все больше полномочий и самостоятельности, фактически отделясь от страны. Неуклюжие попытки вернуть упрямцев в стойло силовыми методами моментально разозлили объединенную Европу и США, а давить народ силой было уже нельзя. Евросоюз праздновал долгожданную победу, похоже, Россию, таки можно расчленить! Радость "евриков" омрачала лишь геополитическая активность Китая, с помощью мигрантов успешно заселявшего опустевшие земли. Последние поколения северян еще в политическом детстве перекормили "золушками", и им захотелось стать любимыми и нужными. Случилось неминуемое. Таймыр во многих аспектах "заавтономился".
Поначалу "Норильский Никель", как и предполагали, купило государство (как обычно, неуклюже, топорно), но ничего хорошего от этого не случилось: какой разумный менеджер или производственник поедет на так успешно опозоренный Север? Никакой, только двоечник, и то, если сошлют.
Ямал и Гыдань еле теплились, хотя там опять нашли нефтяные поля. Нефть, древесина, рудные и нерудные ископаемые и чистая вода были тем единственном из всей российской продукции, что интересовало деловой и политический мир планеты. И сырьевой насос с вектором подачи на запад заработал с новой силой.