Её сладкая порочная улыбка (ЛП)

— Хорошо, хорошо, — сказала Гермиона. Она схватилась рукой за полку и, приложив усилия, поднялась. И снова вздрогнула, закусывая нижнюю губу от боли. Драко наблюдал в оцепенении за тем, как ведьма передвигалась, осторожно прихрамывая, к палочке. Спустя, казалось, вечность, она наконец подняла ее, и книги поднялись следом через несколько секунд. Гермиона развернулась, чтобы уйти.
— Что? — раздраженно спросила она, ее лицо скривилось в каком-то выражении, которое показывало, с какой неохотой она спрашивает.
— Может просто уйдешь? Я не в настроении, — он попытался звучать безразлично, но его голос дрогнул.
— Ты дуешься.
— Нет! — застонал он и отвернулся.
— Да, именно, — сказала Гермиона. Ее глупое всезнайское поведение снова раздражало его. — Знаешь, я могла бы ударить тебя за то, что ты толкнул меня. Если бы ты не был таким грустным, — она нахмурилась.
— Знаешь, делай, что хочешь, — Драко снова ударился затылком о книжный шкаф и посмотрел на потолок, решив не обращать на нее внимания. — Мне насрать.
Она глубоко вздохнула.
Он услышал, как она снова начала хромать. Да, правильно, грязнокровка, хромай отсюда.
— Если речь идет о твоей девушке, я могу помочь, — снова раздался ее раздражающий голос.
Малфой закатил глаза от мысли о разговорах с Грейнджер о своих проблемах в отношениях. Он знал, что она пытается сделать. Она пыталась заставить его говорить, (Мерлин знал почему), и она не собиралась уходить. Она не собиралась делать то, что ему хотелось бы, и просто уйти.
— Хотел бы я, чтоб это было так просто, — ответил он устало, все еще глядя на потолок.
— О, так речь о твоих родителях?
Он пожал плечами.
— В-Волдеморт?
Он вздрогнул от того, как смело она произнесла его имя. Его лицо помрачнело.
— Послушай, это не твое дело, — холодно ответил он. — Ты меня допрашиваешь?
Она не отвечала, просто смотрела на него, как будто пыталась найти что-то в его глазах… что-то… он понятия не имел, что.
Долгое время они не говорили. Но даже так он все еще чувствовал, как ее глаза задерживаются на нем.
Ее взгляд всегда был таким понимающим. У Дамблдора был такой же взгляд. Это расстраивало. В чем их проблема?
— Хорошо, дуйся дальше, раз тебе так хочется, — сказала она свысока. Она снова начала хромать. — Я только хотела помочь.
Только хотела помочь? Драко сомневался в этом. Он раздраженно сжал кулаки.
Что она вообще знала? Это не она была вынуждена продолжать наследие Темного Лорда. Не она была той, у кого были схожие с Лордом дороги, без возможности выбора или отказа. Она не была обязана признавать чужие убеждения, в то же время игнорируя свои собственные.
Она ничего не знала.
Внезапно его разум охватил гнев, и Драко с силой толкнул девушку в книжный шкаф, прежде чем смог остановить себя. Она почти закричала, но он вовремя закрыл ей рот рукой.
Левитирующие книги снова упали.
Он ненавидел ее. Ее уверенность в том, что она может с легкостью помочь ему со всем этим беспорядком, как будто все было так чертовски просто.
Все думали, что это просто. Они продолжали твердить, что он должен просто быть горд собой и счастлив, что он должен быть благодарен, что Темный Лорд выбрал его среди остальных. Голоса и смешанные крики, которые он слышал в голове, сводили его с ума.
Он не хотел этого. Он не хотел быть гребаным наследником. И да, он испугался. К черту гордость. Он был так чертовски напуган.
Но он не должен позволить им это понять.
— Мне не нужна твоя помощь! — выкрикнул он, заставляя ее отпрыгнуть в испуге.
Он был так близок к тому, чтобы сорваться на ней или вовсе удушить ее до смерти. Гермиона, должно быть, чувствовала это по тому, как сильно его тело прижимало ее к шкафу, предотвращая любые попытки побега, или как его голос казался более угрожающим, более убийственным, чем когда-либо, или то, как он жестоко сжимал ее маленькие запястья в своих руках.
Она выглядела немного напуганной, он даже почувствовал ее дрожь, но решимость в ее глазах была гораздо очевиднее.
Было что-то в том, как она смотрела на него, как будто она каким-то образом знала, что он на самом деле не причинит ей вреда.
— Но я тоже, — ее голос был мягким и успокаивающим, и он почувствовал, как растворяется в этом звуке.
— Что? — слабо прошептал он.
— Верю в тебя.
— Прекрати смотреть на меня так! — он почти забыл, где он, и практически кричал ей в лицо.
Он чувствовал растущую потребность причинить ей боль, вырвать ее глаза и убедиться, что она больше не посмотрит на него так. Она закрыла глаза, когда он поднял кулак. Он хотел ударить ее, он действительно этого хотел.
Ну же, Драко. Ударь ее.
Она была всего лишь грязнокровкой. Она заслужила страдания. Она заслужила всю боль. Подобно той, что испытывали все те грязнокровки, которые теперь уничтожены, заслужившие такой болезненной смерти.
Не будь трусом, Драко. Ударь ее…
На мгновение он представил себе, что именно Грейнджер была подвергнута пыткам и безщадно искалеченная лежала перед ним, что именно Грейнджер смотрит на него вместо тех безымянных лиц.
Затем он подумал, кричала бы она?
И если бы она это делала, хотел бы он это услышать?
Занесенный кулак задрожал. Драко чувствовал, как его сердце колотится в груди. У него были все шансы ударить ее, разбить ей лицо и уничтожить ее решимость, показать ей, что она ничто… ничто, кроме грязи. Точно так же, как Темный Лорд показывал им. Его разум кричал, чтобы он сделал это.
У него были все шансы.
— Ты все еще где-то там! Я знаю, что ты там!
Правда обрушилась на него подобно потоку ледяной воды, пропитывая все его существо, потрясая его до глубины души.
Он не мог ударить ее.
Он не мог.
Он был недостаточно силен. Недостаточно.
Его отцу было бы стыдно за него, Темный Лорд рассмеялся бы над его слабостью.
От ощущения безысходности Драко запрокинул голову вверх и испустил истеричный смешок.
Почему же он чувствовал такое облегчение? Почему он чувствовал, как тяжелая ноша упала с его плеч?
— Все в порядке, — услышал он ее странный успокаивающий голос. Она без колебаний обняла его, шокировав, как будто они были близки, как будто они были друзьями… и Драко вдруг почувствовал, что он получил то успокоение, которого долго жаждал: —Ты в порядке.
Ее слова заставили его поверить ей. Ей удалось успокоить его своими объятиями. Это было странно, внезапно найти унцию утешения у самого маловероятного человека. Она была такой теплой.
Он не хотел терять это тепло.
— Скажи это снова.
— Драко? — Он снова посмотрел на Гермиону, коснулся ее щеки, чтобы убедиться, что она настоящая. Она его источник тепла.
После все было размыто. Он вспомнил, как закинул ее на плечо, словно она была мешком с картошкой, его рука обернулась вокруг ее бедер, чтобы она оставалась неподвижной. Драко вспомнил, как игнорировал ее, когда она стучала ему в спину, пинала коленями в грудь, и как она продолжала бороться и кричать, словно безумная, готовая откусить голову. Он вспомнил убийственные взгляды своих «поклонниц», когда он покинул библиотеку с гриффиндоркой на плече. Он вспомнил, как бросил ее на кровать Больничного крыла и сам исцелил ее лодыжку, когда нигде не смог найти мадам Помфри.
— Я… Спасибо, — тихо сказала она, и на ее щеках пробежал маленький румянец.
— Приятно знать, что у кого-то вроде тебя есть манеры, — сказал он саркастично и направился к двери, бормоча что-то, что звучит как: — Если я снова поймаю такую уязвимую грязнокровку, я точно что-нибудь сделаю.
И он помнил ее улыбку, насколько ужасно сладкой она была.
— Что с тобой случилось? — голос Гермионы снова дрогнул. Ее лицо было грустным и несчастным. — Ты ведь не всегда был таким пустым, таким холодным.
— Я всегда был таким, не говори мне, что я другой.
— Ты думаешь, что это жалкое подобие Круциатуса может навредить мне, мальчик? — проревел его высокий холодный голос, отскакивая от стен подземелья. — Ты даже не стараешься! Ты должен это понимать, Драко… Тебе нужно действительно хотеть причинить боль — наслаждаться этим — твои сомнения влияют на качество твоего заклинания, и это не повредит мне надолго. Я покажу тебе, как это делается. Круцио.