Сердце огня и льда. Леди (СИ)

– Норд! – я пытаюсь возмутиться, но у меня не получается злиться всерьёз.
Нордан отстранил меня, перебросил осторожно мои волосы со спины на грудь, начал неспешно расстёгивать платье. Слышу, как мужчина, склонившись на мгновение к моей шее, сделал глубокий вдох.
– Дрэйк его не замечает или не понимает, что он означает?
– Чего не замечает? – ныне странно представлять, что когда-то я боялась Нордана, вздрагивала от его прикосновений, от одного голоса его. Словно это было давным-давно, в другой жизни и не со мной – с глупой напуганной девочкой, не замечавшей ничего, кроме собственных страхов, кроме желания держаться несмотря ни на что.
– Твоего запаха.
– С ним что-то не так? – жар в ванной укачивал, рождал текучую истому в теле. – Ты говорил, что я… пахну вкусно.
– Ты действительно ещё не знаешь? – неясный вопрос, в спокойном голосе – ожидание моего ответа.
– О чём? – кажется, будто Нордан пытается на что-то намекнуть, но я не понимаю, мысль ускользает упрямо, растворяется в будоражащем предвкушении.
– Попозже скажу.
– Но почему не сейчас? – вдруг это важно?
– До утра подождёт, – мужчина развернул меня лицом к себе, поцеловал, и я с готовностью прильнула к нему, теряясь в тепле объятий, в долгожданных прикосновениях.
Наверное, это и впрямь не так важно, раз Нордан не торопится говорить. Да и я не уверена, что хочу знать об этом загадочном нечто прямо сейчас.
Поцелуй долог, пьянит терпким игристым вином и с каждым новым его глотком истома становится сильнее, обращается тягучим желанием, растекается по телу. В поцелуе появляются нотки нетерпения, я чувствую, как руки Нордана скользят по моему платью, стягивают с плеч воздушную пастельно-жёлтую ткань вместе с нижней сорочкой. Путаюсь в собственной одежде, но платье и сорочка всё же оседают у моих ног, а я возвращаюсь к желанным губам. Мужчина приподнимает меня над полом и оставшимися там вещами, переносит и опускает рядом с ванной у стены. Отступает и начинает раздеваться сам.
– Норд…
– Только не уверяй, что все эти дни Дрэйк тебе исключительно ручку деликатно лобызал, – одежда брошена на пол и пинком ноги отодвинута в сторону. – Знаю прекрасно, что это не так.
– Я не о том, – возразила я. Что за блажь – звать меня в ванную? Едва сутки с пробуждения минули, и уже пикантные любовные игры. – Просто немного неожиданное место…
– Принимать ванну в одиночестве я не люблю, – Нордан привлёк меня к себе, провёл ладонями по моему телу, от плеч до бёдер, медленно, неторопливо изучая самую малость изменившиеся линии. Задержался на последней детали белья, оставшейся на мне, опустился на колени и снял с меня трусики.
Осторожный поцелуй в живот. И ниже, отчего я вздохнула шумно, пошатнулась, ощутив слабость в ногах, ощутив, как вспыхнуло пламя внутри. Мужчина выпрямился, первым забрался в ванну, с лёгкой приглашающей улыбкой подал мне руку. Я последовала за ним, вода плеснула щедро через край, заливая пол, когда Нордан сел и потянул меня за собой. Я отметила отстранённо, что не заколола волосы, и кончики длинных прядей намокли… и пусть. Устроилась на мужских коленях, пойманная в тесные объятия и воды, и рук. Прикосновение кожи к коже, разгорячённой, чуткой, скольжение ладоней по телу – мы оба вспоминаем, делимся эмоциями, что добавляют в знакомый запах новые оттенки, расцвечивают его причудливым смешением света и тени. И новый поцелуй длился и длился, жадный, словно стремящийся восполнить потерянные годы вдали друг от друга. Пальцы Нордана пробежались по моему животу, опустились ниже, заставляя выгнуться. Запрокинув голову, я ловила ртом обжигающий воздух, подавалась бёдрами навстречу, ощущая губы Нордана на груди.
Горячая вода тоже может пьянить. Сводить с ума жаром густым, тяжёлым. Плавить время, оставляя его лишь призрачными тенями ветвей деревьев за узким окном. Превращать тело в натянутую струну, в оголённый нерв. И я, не желая ждать, придвигаюсь, приподнимаюсь. Замечаю мимолётное удивление в глазах Нордана, опускаюсь, прикусив губу, сама несколько изумлённая собственной смелостью, решимостью. Не хочу сейчас долгих ласк, тело уже напряжено до предела, дотронься – и сорвётся, займётся огнём. Я начинаю двигаться, медленно, осторожно, неуверенно всё же. Руки мужчины на моих бёдрах, направляют, и я подчиняюсь ему охотно, погружаясь постепенно всё глубже в омут ощущений, тёмных, тягучих, сладких, словно горячий шоколад. Темп ускоряется, Нордан прижимает меня к себе теснее, то целуя мою шею, то перехватывая стоны, замирающие на губах. И мир наконец исчезает, тает за ослепительной вспышкой под веками, за огнём, растекшимся по телу, по каждой клеточке. Нордан ловит мой последний длинный стон, обнимает меня крепче. Я склоняю голову на его плечо и впитываю эхо наслаждения, блаженную усталость, эфемерное чувство безвременья. Мужчина поглаживает меня по спине, вода в ванне успокаивается, выравнивается в слабо дрожащую гладь.
– Мы залили пол, – вспомнила я вдруг.
– Дирг с ним.
– Надеюсь, на первый этаж не протекло.
– И его туда же.
Я подняла голову, отстранилась, и Нордан скользнул кончиками пальцев по моей щеке, подбородку. Я перехватила мужскую руку за запястье, отвела от своего лица, присмотрелась повнимательнее, пытаясь понять, что не так, что показалось странным.
Рука правая. И перстня на ней нет.
– Ты тоже отдал своё кольцо? – удивилась я.
– Пока я его просто снял. Хотелось бы, разумеется, швырнуть перстень в морду Рейнхарту, но Бев уже сделал это до меня, а повторять за кем-то мне не особо нравится.
– Норд, – я отпустила руку мужчины, отодвинулась назад, на другую половину ванны, инстинктивно подтянула колени к груди, – в любом случае, снятое кольцо ещё не означает выхода из братства.
– Нет, конечно, – Нордан наблюдал за мной, и я видела смешинки в светлых голубых глазах. – Перстни так, заявление об уходе, расстановка приоритетов. Дрэйк ещё рассчитывает разойтись… назовём это полюбовно.
– А ты?
– А я полагаю, что кто не с нами, тот против нас и, соответственно, не стоит траты времени и сил на переговоры и, тем более, уговоры, – мужчина равнодушно пожал плечами. – И избавление от части братства автоматически решает проблему с нашим бессмертием.
– Как? – растерялась я и поняла вдруг. – Достаточно убить ещё одного собрата и круг распадётся сам собой. Ваша сила уменьшится, бессмертие исчезнет.
– Лучше сразу пару-тройку, чтобы наверняка, – добавил Нордан спокойно, словно речь шла о покупке продуктов к праздничному ужину. Я нахмурилась, и мужчина потянулся ко мне, погладил мои торчащие из воды колени. – Котёнок, в большинстве своём собратья не стоят твоей жалости. Половина из них уже прожила столько, сколько не всякий долгожитель может себе позволить.
Да и легко сказать – убить ещё одного собрата. Но известен ли способ убийства члена ордена младшим поколениям? И едва ли кто-то из оставшихся захочет умирать добровольно.
– А теперь займёмся делом поприятнее, – Нордан поцеловал меня в кончик носа, улыбнулся безмятежно, заставляя волей-неволей отбросить мысли об убийствах. – Вспомним времена, когда в обязанности добропорядочной жены входило мытьё мужа.
– Что?
Продолжая улыбаться беззаботно, Нордан взял с полочки на стене губку и кусок мыла и подал мне.
– Неправда, – возразила я, смутившись разом, позабыв о тревогах, неизвестном будущем. – Не было таких обычаев.
– Среди аристократии, может, и не принято, а на моей родине совместное купание супругов было в порядке вещей, – объяснил мужчина ласково, терпеливо. – Тем более водопровода не было, котельных тоже, холодную воду носили из колодца и грели по старинке. Непозволительная роскошь тратить кучу времени, сил и дров на две ванны. Ты ведь жила в звериной общине, должна знать, как всё это выглядело.
Знаю. Но мы с Лиссет не принимали одну ванну на двоих!
Всё же я взяла губку и мыло. Я терялась, раздражалась, не то из-за необходимости мыть Нордана, не то из-за собственных движений, неуклюжих, деревянных будто. Вспыхивала, чувствуя себя неумелой, не знающей своих обязанностей служанкой, невинной девушкой, впервые оказавшейся в одной комнате с обнажённым мужчиной. Губка несколько раз выскальзывала из моих непослушных пальцев и, в конце концов, я, не выдержав предвкушающей усмешки и наставительных замечаний, где следует тереть посильнее, а где понежнее, бросила её в Нордана. В ответ – смешок, короткий, злящий ещё больше.