Сердце огня и льда. Леди (СИ)

– Опять лезем в возможную ловушку? – спросила Лиссет.
– Бесстрашие – наше второе имя, – усмехнулся Беван.
– Скорее уж безрассудство.
– Не более безрассудство, чем попытка какого-то оборотня-недомерка отомстить членам братства.
– У нас два именных приглашения и меня интересует, кто будет моим спутником, – последнюю фразу Бевана лисица не удостоила ответом. – Если что, на Норда я категорически не согласна.
– Полагаешь, я на тебя согласен? – парировал Нордан, и холод усилился, покалывая морозными иглами открытые участки кожи.
– Лиссет, надеюсь, моё общество тебя устроит? – предложил Дрэйк.
– Вполне.
– Прекрасно. Теперь уделим внимание внешнему виду.
Лисица состроила гримаску, Нордан поморщился раздражённо.
– А ты как хотел – активная светская жизнь это тебе не три года в ящике бревном валяться в одной и той же одежде, – заметил Беван нравоучительно. – Изволь приобрести фрак подороже, начистить ботинки и причесаться. Хорошо бы ещё побриться и вспомнить о манерах, если они у тебя вообще когда-либо водились. А ты, Шелли, ради Кары, выбери что-нибудь яркое, сексуальное, броское, ты же, в конце концов, не юная дебютантка, чтобы облачаться в светлое и скромное. Тебе необходимо произвести впечатление, поразить местную публику, чтобы весь двор увидел вас и понял, что вы не та сила, с которой можно не считаться.
– Шель и без тебя разберётся, как ей лучше одеваться, и в твоих советах она нуждается в последнюю очередь, – возразил Нордан резче, чем следовало. Поднялся из-за стола, посмотрел на меня вопросительно, однако Дрэйк покачал отрицательно головой.
– Я поеду с Айшель и Лиссет. К сожалению, факт, что на территорию дома не могут проникнуть посторонние, ещё не означает, что за особняком не следят. Не стоит раньше срока ставить Рейнхарта в известность о твоём пробуждении и давать ему возможность продумать свои дальнейшие действия.
Нордан переводит тяжёлый, угрюмый взгляд на собрата и мне кажется, он вот-вот сорвётся, словно натянутая тетива, обрушит свой гнев, свою злость на Дрэйка, на каждого, кто попадёт под руку. Чувствую его напряжение, что пробивается колючими снежинками бушующей вьюги через щели в двери показного равнодушия. Но Дрэйк смотрит спокойно на Нордана и тот, помедлив, отворачивается от собрата, от меня.
– Рассчитываю на твой вкус, Дрэйк, – роняет подчёркнуто небрежно и уходит.
Тишина, отмеряемая вдохами-выдохами.
– Зря ты напомнил ему о Мейре, – посетовала Лиссет наконец.
– А с чего мне молчать? – возмутился Беван. – Знаешь, как старшие меня за Мейр вздрю… какой нагоняй устроили? Мне, дескать, надо было и переговоры провести, и город братству подать на блюдечке с позолоченной каёмочкой, и развлечения Норда проконтролировать. Везде успеть и за всем и всеми уследить, будто я и впрямь могущественный, всевидящий, всеслышащий и всезнающий бог! Хотели хорошего результата – не вешали бы на меня этот отмороженный придаток. Сами не знали, куда пристроить Норда так, чтобы и круг не покидал, и под ногами не путался, а я, получается, виноват?
– Пять лет назад, возможно, ещё и не знали, – голос и взгляд Дрэйка задумчивы. – Но три года назад Рейнхарт уже был готов. Камера для хранения тела, комната в дворцовом подземелье, футляр с отравленной иглой.
Помню длинную иглу в руке Дрэйка, металлическое острие, тонкое, поблескивающее слабо в рассеянном освещении дворцового коридора. Нордана, застывшего покорно посреди коридора, готового принять свою участь ради нашего с Эстеллой спасения, ради нашей безопасности, нашего будущего.
– Решение усыпить Норда не было спонтанным? – уточнила я.
– Нет. И этот шаг, как я выяснил позже, был заранее согласован и одобрен остальными старшими.
– То есть, учитывая, что интерес Рейнхарта к снотворным чудесным образом совпал с набором последнего поколения, он мог с момента нашего вступления в братство рассматривать такую возможность… упокоения слишком неугомонного собрата? – предположил Беван.
– Либо это действительно совпадение, однако в процессе изучения зелий Рейнхарт мог или постепенно прийти к данному выводу и начать поиски средства, способного усыпить даже нас, или случайно обнаружить нужные записи и использовать их для изготовления снотворного.
Помню папины записи, великое множество страниц, исписанных папиным мелким, неразборчивым почерком. Неровные строчки, перечёркнутые слова, добавленные над ними новые и тоже рассечённые чёрными полосками грифеля или перьевой ручки. Закорючки формул, значки ингредиентов, цифры количества и соотношений.
– Нас четверо, двое перспективные, двое под сомнением, а новые собратья находятся всё реже и реже, и рисковать целостностью круга, как прежде, уже нельзя. А так проблемный собрат и остаётся частью круга, и собственно проблем больше не доставляет, даже если у него пара появится – усыпят за компанию и девушку.
– Только одно мне непонятно: что же они так долго тянули? – удивилась Лиссет. – Почему раньше не усыпили Норда, или этого Галена, или хоть кого?
– Мы же не знаем, когда именно Рейнхарт разыскал это чудо-средство, – ответил Беван. – Может, только после Мейра и нашёл.
Черновики папа отдавал огню. И пламя поглощало послушно, терпеливо целые стопки бумаг.
– Дрэйк, ты говорил, Рейнхарт составил рецепт на основе записей колдуна древних времён, – я перехватываю утвердительный взгляд Дрэйка, вспоминаю, как папа писал и переписывал, пробовал, экспериментировал, повторял снова и снова, добиваясь необходимого результата, стремясь к совершенству создаваемого яда. – В древние времена колдуны писали на языках, ныне считающихся мёртвыми, зашифровывали всё, что касалось магии, во избежание доступа непосвящённых к тайным знаниям. Когда в руки моему папе однажды попала такая рукопись, он очень долго её переводил, ведь изучающих мёртвые языки мало, а среди них ещё меньше тех, кому можно доверить эти знания. Понимаю, возможности и связи Рейнхарта несравнимы с папиными и всё же… И составление рецепта, подбор ингредиентов и нужных пропорций – это месяцы кропотливой работы, а порой и годы. Ещё результат необходимо проверить, убедиться, что не возникнет побочных эффектов, не останется следов или каких-либо иных признаков отравления, если речь идёт о яде. Даже если Рейнхарт не занимался этим сам, а позже попросту избавился ото всех, кто помогал ему с переводом, составлением и изготовлением, то всё равно создать подобное за два года… И он был уверен в результате, значит, должен был предварительно протестировать снотворное, причём на объекте, близком по своим физическим показателям к цели, то есть к вам, членам братства. Убить легко, убить, не оставляя следов, не привлекая внимания, – искусство, – я повторяю папины слова, надеясь, что Дрэйк и Беван правильно поймут смысл сказанного мной.
– Интересно, – протянула лисица, – и где же тогда Рейнхарт нашёл подопытных крысок в свою лабораторию ужасов?
Мужчины переглянулись настороженно, я же поднялась, покинула столовую. Нордан в нашей спальне, стоял перед окном, глядя на запущенный, заросший садик за распахнутыми створками. Не шелохнулся, когда я вошла, приблизилась, обняла со спины, прижавшись к напряжённому, источающему холод телу, уткнулась щекой в мужское плечо.
Не представляю, каково жить с таким прошлым, с таким грузом на душе, да и не уверена, что хочу даже представлять. Это слишком много для меня, до недавнего времени не причинявшей физической боли живым существам, никогда никого не калечившей, не убивавшей. Я не знаю, что сказать, что следует говорить в подобных случаях, если уместные фразы вообще существуют, и потому мы молчим.
– Хорошенькое наследство останется нашей дочери, – Нордан нарушает вдруг тишину, тонкую, ломкую, словно первый осенний ледок. – Страшные истории о том, чего могло бы и не произойти.
– Что было, то было.
– Ты плохо себе представляешь, сколько всего было.
– Норд, прошлое не изменить, хочешь ты того или нет, – я пытаюсь убедить и не понимаю, кого именно – Нордана? Или себя? – В храме нас наставляли помнить прошлое, анализировать и учиться на его ошибках, но не держаться за давно минувшее, не тешить себя иллюзией, что всё могло бы быть иначе, стоило только пойти другой дорогой, решить иное, переиграть партию. Могло бы, но не стало ведь. Ты сделал выбор, каким бы он ни был, и теперь остаётся лишь принять его, но не пытаться переписать заново. Подобное никому не под силу, даже членам ордена бессмертных.