Сердце огня и льда. Леди (СИ)

– Норди? – ресницы взлетают и опадают подхваченной ветром листвой. На меня Регина не смотрит, лишь на Нордана, а я, в свою очередь, не могу отвести от неё взгляда.
Семьдесят девять лет прошло. И хотя тогда лицо девушки скрывала полумаска, хотя я не рассматривала её как следует, очевидно, что время не коснулось Регины, не обдало дыханием возраста. Она выглядела не старше меня и, значит, вряд ли была человеком.
Нордан не холоден, но подобен ледяной скульптуре, застывший, закрытый, напряжённый. Вокруг нас образовалось кольцо свободного пространства, люди волной отхлынули от нас, от незримой стены холодного воздуха. Я ждала ответа Нордана, его реакции, ждала неизвестно чего, не зная уже, то ли я настолько заворожена красотой Регины, что не в силах отвернуться от неё, то ли страшусь посмотреть на мужчину рядом и увидеть то, что мне не понравится. Слишком велика разница между абстрактными, безымянными женщинами из прошлого моих мужчин и бывшей возлюбленной, стоящей прямо перед нами призраком, внезапно обретшим плоть.
– Норди, разве ты… не помнишь меня? – голос едва слышен, в зелени глаз мольба, надежда, растерянность.
По-прежнему играла музыка, прибывали гости, лились беседы на другой половине зала, но вместе с ощутимым физически холодом вокруг нас копилась тишина, настороженная, тревожная.
– Шерре… ширре… – Дрэйк выступил вдруг вперёд, встал рядом со мной, не отпуская Лиссет. Коснулся ободряюще моей безвольно вытянутой вдоль тела руки, погладил заледеневшие, едва ощущающие что-либо пальцы.
– Шэссе, – поправила Регина, полоснув Дрэйка взглядом быстрым, недовольным.
– Шоссе? – переспросила Лиссет невинно.
– Шэссе, – повторила Регина, даже не пытаясь скрыть своего раздражения. Оно исказило тонкие черты совершенного личика, разбивая магнетическое, волшебное почти очарование.
Неожиданно я заметила смешинки в глазах Эрина, скользнувшую по губам одобрительную полуулыбку. Заметила, как Лиссет нахмурилась мгновенно, избегая смотреть на оборотня.
– Прошу прощения, шэссе Регина, запамятовал, – продолжил Дрэйк спокойно. – Вы должны меня извинить – годы берут своё. Особенно когда полагаешь, что больше не увидишь того или иного человека. Или нечеловека.
– Не стоит зарекаться, лорд Дрэйк, – парировала девушка. – Никому не дано знать наверняка, когда и при каких обстоятельствах могут вновь переплестись тропинки жизни.
– Учитывая обстоятельства нашей последней встречи, я всё же полагал, что более вас не увижу.
– Как жаль вас разочаровывать.
– Я ни в коем случае не разочарован. Благоразумие не отличало вас и прежде.
Нордан молчал, и я тоже не находила ни слов, ни сил, чтобы принять участие в беседе. В горле резко пересохло, язык не слушался, даже открой я рот, не смогла бы выдавить ни звука. Я ненавидела себя за молчание, за улыбку, застывшую на моих губах – и в зеркало смотреть не надо – оскалом нелепым, вымученным, за растерянность, наполнявшую меня и отражавшуюся в глазах. Ненавидела себя за боль в сердце, за сомнения. Не понимала, почему молчит Нордан, но боялась того, что он может сказать, если заговорит.
Позади Эрина и Регины, немного поодаль, стояли Пейтон и темноволосая, одетая в строгое чёрное платье женщина в летах. Перехватив мой взгляд, Пейтон отвернулся поспешно, виновато будто.
Выходит, это Регина? Та, о которой Пейтон предупреждал на прошлом балу, та, кому нельзя знать о наших с Норданом отношениях, иначе не миновать беды?
– Ещё раз прошу прощения, но нас ожидает Её императорское величество и Её императорское высочество, – добавил Дрэйк, кивнул Регине и первым возобновил прерванное движение.
Эрин отступил, провожая внимательным взглядом Лиссет. Нордан последовал за собратом, и я с трудом заставила себя сделать шаг одеревеневшими ногами, осознавая ясно, что Регина даже не посмотрела на меня, словно я для неё пустое место, словно кто бы ни держался за руку Нордана, для неё эта девушка не значила ровным счётом ничего.
– Норди, ты даже не поздороваешься со мной? – прошептала Регина, когда мы проходили мимо неё.
– Добрый вечер, Регина, – наверное, если бы я шла впереди, вместе с Дрэйком, то не расслышала бы ни слова – настолько тихо прозвучал голос Нордана.
– И всё?
– Всё.
Краем глаза я отметила, как Нордан отдёрнул свободную руку, и поняла, что Регина попыталась прикоснуться к нему. Мы поравнялись с Дрэйком и Лиссет. Пейтон и пожилая дама скрылись среди гостей, не желая оставаться на нашем пути.
– Мог бы и предупредить, – процедил Нордан зло.
– Для меня это точно такой же сюрприз, как и для тебя, – ответил Дрэйк спокойно. – Ещё несколько дней назад её при дворе не было.
– А теперь она здесь – к чему бы это? – язвительные нотки осколками стекла.
– Дайте угадаю, – вмешалась Лиссет. – Это и есть загадочная «она», о которой предупреждал господин Лэнгхэм. Пахнет она странно, я так навскидку не определила видовую принадлежность.
– Вряд ли ты встречала ей подобных раньше. Регина – ламия, – пояснил Дрэйк.
Полуженщина, полузмея. Прекрасная ядовитая искусительница, способная, если верить когда-то прочитанным в храме книгам, приворожить любого мужчину одним лишь взглядом.
– Да-да, их же очень мало, буквально несколько десятков по всему миру, и я где-то читала, что готовая к оплодотворению яйцеклетка у ламий созревает всего раз в сто лет. Правда, они и живут по три-четыре века. А что означает это дурацкое слово «шэссе»?
– Обращение к представительницам высшей касты ламий – королевским кобрам. Сродни «Ваше высочество».
– Придворный серпентарий превращается в таковой в прямом смысле слова, – заметила лисица и бросила косой взгляд на нас с Норданом. – Спрашиваю не из праздного любопытства, но чтобы иметь представление о настоящем положении вещей – это была необременительная интрижка или серьёзно?
– Полагаю, это зависит от точки зрения каждого участника, – произнёс Дрэйк.
– И кошак, имеющий счёты к братству, и бывшая подружка члена всё того же братства явно хорошо знакомы. Плюс сосед, скорее всего, следивший за вами ещё три года назад. Совпадение?
– Едва ли.
Мы с Норданом молчим. Смотрим прямо перед собой. Каждый из нас закован в доспехи показного равнодушия, холодные, тяжёлые. Не знаю, что сказать, не понимаю, почему меня так задевает молчание Нордана, почему я боюсь возможных слов его. Как бы там ни было, я его пара, любимая женщина, мать его дочери. Нас держит вместе не только привязка, но и, прежде всего, наши обоюдные чувства друг к другу, любовь, нежность, страсть. Желание заботиться, защищать, дарить радость. Наша Звёздочка. Так почему я не могу избавиться от страха, растерянности, ревности, что разъедает изнутри?
Впереди трон под алым бархатом. Две чёрные фигуры – Катаринна и Рейнхарт, стоящий подле императрицы. Фрейлины и гвардейцы в парадных мундирах чуть в стороне. Среди дам Катаринны я замечаю Веледу с улыбкой ещё более застывшей, вымученной, нежели у меня. Мятущийся, встревоженный взгляд её возвращает вдруг в прошлое, напоминает о юной наследнице, что смотрела когда-то на подданных, кланяющихся своим монархам, искала и не находила того, кто был дорог тогда её сердцу. Как и Валерия три года назад, Веледа всматривается в каждого гостя, подходящего к трону, и отводит торопливо взгляд, убедившись, что это не тот, кого она ждёт, кого ищет глазами. Веледа видит нас, осматривает быстро. Присутствие Нордана, кажется, даже не удивляет девушку. Вопрос в глазах, и, получив немой ответ, Веледа отворачивается, прячет разочарование и страх под опущенными ресницами, за нарочито непринуждённой беседой со стоящей рядом фрейлиной.
Красная фигура. Её императорское высочество. На первый взгляд Валерия не изменилась. Похожее алое платье с открытыми плечами, впрочем, на девушке двадцати лет броский наряд смотрится уже уместнее, нежели на семнадцатилетней. Загорелое лицо с по-детски пухлыми щёчками, каштановые волосы, убранные в причёску. Но в зелёных глазах больше не отражается юная взволнованная девушка, в тревоге и страхе ждущая своего возлюбленного, опасающаяся гнева родителей, случись им узнать о порочащей связи, недостойной леди её положения. Напротив, Валерия спокойна, собрана, кивает, приветствуя гостей, улыбается лёгкой доброжелательной улыбкой. Девушка мила, очаровательна, элегантна, истинная роза Эллорийской империи, дитя своих родителей, скрывающая за маской утончённой прелестной принцессы настоящие чувства. И я отмечаю, с каким почтением склоняются пред наследницей придворные, как улыбаются в ответ чуть искреннее обычного, бросают украдкой полные надежды взоры.