Сердце огня и льда. Леди (СИ)
– С ума сошла?!
Да, наверное, я и впрямь схожу с ума. Мерзкое ощущение, будто я сплю и вижу странный сюрреалистический сон, в котором всё смешалось и перепуталось, знакомые мне люди поменялись местами и надели чужие маски. Отчаянно хочется проснуться да только не получается, как ни старайся, как ни сопротивляйся. Я словно вновь оказалась за гранью, бесплотная тень, не способная ничего изменить, ни на что повлиять.
– Пушок, возвращайся на своё место и жди хозяйку, – велела я псу. Левая голова лизнула на прощание мои пальцы, и Пушок послушно направился обратно к трону. – Беван, помню, ты говорил, что до вступления в братство был вором.
– Прости, но какое отношение имеет моё… мой прежний род деятельности к беседе с Рейнхартом? – мужчина проводил удаляющегося пса настороженным взглядом и подозрительно посмотрел на меня.
– У моего отца есть одна нужная и важная для меня вещь, без неё я дворец не покину, – я старалась говорить твёрдо, убедительно. Без Кадиима я никуда не пойду, дух по-прежнему единственный, кто сможет ответить на мои вопросы, у кого я могу потребовать объяснений. А если Беван попытается увести меня силой, то я закричу. – Я найду отца, выманю его из зала под предлогом срочной секретной беседы, отвлеку разговором, а там уже ты… – я умолкла и выразительно глянула на мужчину.
– Что – я? Предлагаешь обчистить Рейнхарта? И что надо с него снять?
– Кольцо, которое он носит на цепочке под одеждой.
– Случаем, не то ли самое, которое когда-то у тебя свистнула Регина?
Я кивнула.
– Не выйдет, – возразил Беван. – Сначала мне нужно подойти к Рейнхарту, а он уже не подпустит меня к себе на такое близкое расстояние.
И это всё, что он, рыцарь домощенный, может сказать? Извини, у меня не получится?
Я резко высвободила руку.
– Прекрасно, тогда я и сама справлюсь. В конце концов, это вы, члены братства, должны меня бояться, а не я вас, – огрызнулась я, развернулась и стремительно ушла прочь.
Но не меньше, чем вернуть кольцо, я хотела расспросить папу, правда ли всё то, что наговорил мне Беван? Правда ли, что тот, кого я всю свою долгую жизнь считала отцом и искренне любила, убил моих настоящих родителей?
Глава 11
Айшель
Сбоку от лестницы белая дверь.
За створкой небольшой зал без окон, больше похожий на музейный: картины в массивных позолоченных рамах на стенах, предметы искусства под стеклом на тумбах. Я не успела их рассмотреть – свет в зале приглушён и Нордан шёл быстро, словно торопясь оставить между собой и Региной как можно больше преград.
Огромная столовая. Длинный стол тёмного дерева и мне кажется неисчислимым количество персон, которое можно за него посадить. Здесь, как и в предыдущем помещении, свет горел неярко, хрустальные люстры под высоким расписным потолком застыли исполинскими птицами, и нет ни души, кроме нас.
В столовой Нордан замедлил шаг, огляделся. В запахе по-прежнему горечь, но я всё же решилась заговорить, оправдаться неловко:
– Норд, я… прости, я не должна была сбегать от Дрэйка и искать тебя. Мне жаль, что так получилось, я вовсе не хотела подслушивать…
Мужчина отвёл меня к одной из оконных ниш. Тяжёлая бордовая портьера и глубокая тень за складками бархата скрыли нас от взглядов случайных посетителей, хотя всякий, кто решит приблизиться к окнам, непременно нас заметит. За стеклом деревья качали тёмными кронами, озаряли парковые аллеи фонари, мелькали огни города – окна столовой, судя по всему, выходили на фасад дворца.
Нордан развернул меня лицом к себе, снял с моего запястья петельку ридикюля, положил его на подоконник. Обнял меня за талию и поцеловал. Настойчиво, жадно, будто мы не виделись не полчаса, а много месяцев. Прижал к подоконнику, усадил на его край. Ладони скользнули по моим бёдрам, коснувшись обнажившейся в разрезе ноги, поднимая алую ткань юбки. На мгновение я растерялась, я ожидала вспышки негодования, выговора за бегство от Дрэйка, ссоры, но никак не порыва страсти. Запах же окутал привычно, меняя оттенок, оглушая так, как оглушает накрывшая с головой приливная волна. Уже не настораживающая горечь – терпкий аромат тумана, мха, кисло-сладких ягод. С каждым вдохом щекочущая смесь эта всё глубже проникала в лёгкие, кружила голову, разливалась в крови огнём.
– Норд… – я обняла его за шею и всё-таки отвернула лицо, разрываясь между собственным желанием и мыслями о Дрэйке, едва ли находящимся достаточно далеко, чтобы ничего не почувствовать, между острой стремительной реакцией тела и осознанием, что мы не в уединении спальни, не дома, а фактически в общественном месте. В столовой, куда любой может войти так же спокойно, как и мы. – Нас… могут увидеть…
– Дирг с ними, – губы Нордана опустились по шее на обнажённое плечо, заставляя выгнуться навстречу жгучим поцелуям.
Хочу напомнить о Дрэйке, о решениях, которые они с Норданом приняли в отношении меня и нашей совместной жизни, и не могу, слова застревают в резко пересохшем горле. Хватаю ртом воздух, пропитанный пылью от портьеры, ощущаю, как мужчина проводит ладонями по внутренней стороне бёдер. Нордан поднимает голову, смотрит на меня пристально, выжидающе и в тени в посветлевших глазах отражаются огни фонарей.
– Ты нужна мне… сегодня, сейчас… всегда, – едва слышный шёпот, дыхание на моих губах.
Поцелуй, что нежнее, мягче предыдущего. Нордан ловит мой длинный вздох от прикосновения сначала через кружево белья, затем без преград. Чуть подаюсь бёдрами навстречу, желая большего, желая избавиться от блуждающего по телу ощущения томительного предвкушения, нетерпеливого ожидания, плавящего каждую клеточку. И возмутительная, пугающая немного мысль, что кто-то может войти, находиться рядом, пока мы скрываемся за портьерой, вдруг приобретает перчёный привкус пикантности, экстремальности, о которой иногда рассказывали женщины в общине.
Нордан на несколько секунд отстранился от меня, отвлекаясь на одежду, и вновь притянул к себе, входя одним движением. Я упёрлась рукой в подоконник, приподняла колени, чувствуя, как мужская ладонь скользнула по ноге до бедра, сжала несильно. Наше дыхание смешивалось и запахи наши, наверное, тоже переплетались, наслаивались друг на друга. Сегодня, сейчас не нужно оттягивать момент, замирать на грани и отступать, сейчас мы лишь нуждались друг в друге, как и всегда. И вдвоём растворились в наслаждении, накрывшем яркой, упоительной волной.
Минута-другая в объятиях, и Нордан отступил от меня, поправил мою и свою одежду. Посмотрел поверх моего плеча в окно. Мне не хотелось возвращаться обратно в бальный зал, не хотелось разговаривать ни с кем, кроме моих близких, не хотелось даже шевелиться.
– Я подумывал о том, чтобы подарить Регине кольцо, – произнёс Нордан наконец, не глядя на меня.
Я инстинктивно коснулась серебряного ободка на безымянном пальце левой руки.
– К-какое… кольцо?
– Да, это кольцо.
– Но ведь ты говорил… вернее, написал, что оно… – начала я и умолкла потерянно. Я понимала, что это глупо, эгоистично, но ныне мне странно, неприятно представлять это кольцо на пальце другой женщины, думать, что его мог носить кто-то ещё, кроме мамы Нордана.
– Принадлежало моей матери, – закончил Нордан. – Умирая, она отдала его мне, наказав надеть на палец той женщины, которую я назову своей. Было время, когда… я полагал, что Регина может стать той женщиной, что она идеально мне подходит, идеально дополняет, – мужчина помолчал немного. – Мы познакомились на излёте осени, на каком-то закрытом частном балу для нелюдей, месяца, наверное, за четыре за того дурацкого маскарада. И где-то через пару месяцев после расстались.
– Из-за старших? – спросила я тихо, вспомнив услышанную часть разговора.
– Нет, как ни странно, – Нордан вдруг усмехнулся. – Тогда я порой даже удивлялся, почему они столько времени закрывали глаза на нашу связь? Теперь полагаю, что дело было в относительной, с их точки зрения, безопасности Регины для меня. О какой парной привязке с хладнокровной ядовитой змеёй или о детях от неё может идти речь? Опыта с сиренами на тот момент ни у кого не было. Старшим всё равно, где и с кем я провожу время, лишь бы играл под надзором в пределах песочницы, в которой они меня оставили, а на невоздержанность ламии можно списать множество… огрехов. Тоже своего рода контроль.