Корпорация Деда Мороза

И вот Арсений один в Москве. И через пару часов окажется в знакомых стенах компании, где провел большую часть жизни и откуда так стремительно сбежал, обрубая все концы, не оставляя ни единого шанса на возвращение, не надеясь, что когда-нибудь снова переступит порог офиса корпорации Деда Мороза. Всего через несколько часов…
Арсений открыл глаза, вынырнув из воспоминаний, и обнаружил, что они уже приехали в некогда любимую им гостиницу «Космос». Нужно было принять душ, позавтракать, переодеться и доехать до Старого Арбата. Найти Михаила – старинного друга, уличного художника, вся жизнь которого протекла у мольберта с кистью в руках. Казалось, что если друг все так же будет стоять на своем месте и рисовать портреты, – значит, все пройдет хорошо. Значит, все получится. Значит, время оставило хоть один коридор в прошлое, и Арсению будет легче ориентироваться в этом новом мире. Михаил расскажет последние новости, подскажет, где взять машину с водителем, и уже вечером, после того, как сделает все что хотел, они сядут вдвоем на тесной уютной кухоньке дома у художника и разопьют бутылку «Столичной». Луиза строго-настрого запретила пить водку, зная, как может отреагировать больная поджелудочная, и даже упаковала в чемодан мужа две бутылки кедровой настойки собственного приготовления, которая у нее получалась просто отменно. Но он-то знал еще там, еще дома в Доманье, что с Михаилом будет пить только «Столичную». Как в былые времена. Переживет поджелудочная, ничего не случится, разок можно и тряхнуть стариной.
Завтрак в номер принесли без задержки, утренний таксист приехал еще раньше, чем обещал, и даже вещи в чемодане не успели помяться. Эти мелочи почему-то вселяли надежду, ведь день уже начался хорошо. Арсений поправил галстук, подмигнул через окно Останкинской телебашне и поехал на Арбат.
Любимая улица детства совсем не изменилась. Да, у нее другой имидж и новый стильный наряд, да, фигура уже вроде не та, и морщины-выбоины так явно проступают, но все равно это тот же Старый Арбат. Во всех смыслах старый. Кафе сменили названия и надели другие маски, а какие-то и вовсе утратили былую ориентацию и превратились в современные модные салоны-бутики. Молодежные стайки все так же обитают на облюбованных десятилетиями пятачках, и в глазах у них такой же вызов и дерзость, закамуфлированные под равнодушие.
А вот и художники. Арсений перевел дыхание и, еле сдерживая волнение, приятно клокочущее в горле, откашлялся, пригладил ладонью волосы и пошел. Прямо на сигнальный маяк – ветровку защитного цвета, которую всегда носил его друг, ветровку, которая сейчас мелькала в толпе буквально в десяти метрах правее.
«Миха…» – хрипло выдохнул он и закашлялся. Мужчина не обернулся, продолжая рисовать. Морозов тронул художника за плечо и в тот же момент увидел мольберт, на котором пестрел незаконченный рисунок. Пейзаж. А Мишка был первоклассным портретистом и никогда не писал ничего, кроме человеческих лиц.
– Что хотел, отец? – пробасил молодой человек, владелец ветровки.
– Извините, обознался.
Арсений моментально сник и нехотя оглянулся по сторонам, уже понимая, что друга здесь нет. Чувствуя это каждой клеткой. Он тоже обладал даром интуиции, не таким сильным, как у родного брата Владимира, и даже слабее, чем у собственной жены, но обладал. Вот и сейчас в голове отчетливо прозвучало: «Его здесь нет».
– Вам нехорошо? – нахмурился художник.
– Нет-нет, все в порядке, просто вдруг почувствовал, что устал. Я пойду. Хотя… Может, вы знаете Михаила Солодкина, он всегда работал здесь, на Арбате, лет до сорока, а сейчас ему должно быть уже за шестьдесят, и я не слышал ничего о нем лет двадцать.
– Извини, не знаю. Двадцать лет назад я еще в средней школе учился. Спроси лучше у Костяна, его отец тоже из долгожителей, может, что подскажет. А вот и он, кстати!
Пока Арсений рассеянно смотрел по сторонам и думал, как быть дальше, художник вернулся и с восхищением присвистнул.
– Ну ты даешь, отец! Узнал я про твоего Михаила Солодкина!
– Правда? – Морозов в недоумении смотрел на парня, до конца не понимая, о чем ему говорят.
– Еще как! Ты лично знаком с Михеем Солодовым, с легендой Арбата? Друг твой, говоришь? Ничего себе…
– Постой, фамилия другая. Михаил Солодкин, а не Солодов, да и никакой не Михей, что это за имя такое, нерусское?
– Псевдоним творческий, наверное. В Европе лучше воспринимают Михей Солодов, тем более на конце фамилия теперь пишется с двумя «ф», по новой моде.
– В Европе?
Через полчаса Арсений и Саня, как представился художник, уже сидели в кафе. Молодой человек без раздумий согласился перекусить и погреться и, с легкостью оставив свой пост и пейзаж, пошел со стариком.
– Я знаю только то, что люди говорят, о чем тут ходят легенды. Жил-был, значит, портретист, рисовал себе всю жизнь за деньги лица прогуливающихся по Арбату зевак, зарабатывал свои жалкие пять копеек и каждый день приходил снова и заступал на пост. Но однажды, как рассказывают очевидцы, мужик случайно нарисовал девушку. Просто незнакомку, проходящую мимо. Написал ее по памяти, и картина получилась совсем другая. Несколько штрихов дороги, немного неба, и женский полупрофиль, как будто исчезающий в тумане. И настолько это получилось необычно, лицо с портрета так притягивало взгляды, так завораживало, что работу чуть ли не в тот же день захотели купить. Михей, Михаил то есть, обалдел и внезапно продавать отказался. А вместо того чтобы приступить к обычному ремеслу, зазывать прохожих, он, как говорят, вдруг начал внимательно смотреть по сторонам и искать образы. И вот выловил из толпы «театральную старушку», бабушку, божий одуванчик, которая еле передвигала ноги, но сумела накрасить губы и надеть шляпку с цветком. И все в таком духе. Говорят, он перебивался с копейки на копейку, совсем ничего не зарабатывал, все рисовал, не мог остановиться. Пока однажды его работы не заметила одна дама, байер известной лондонской галереи. И тогда понеслось. Первая выставка «Лица Арбата» с успехом прошла не только в Англии, но и по всей Европе. Потом Михей сделал «Лица Монмартра», «Лица Пикадилли» и так далее. Уже лет пять как живет где-то в Италии, в своем особняке, стал известной персоной в мире искусства.
Арсений испытывал двоякие чувства. С одной стороны, трепетную гордость за старого друга, который смог так изменить судьбу. Никто и предположить не мог, что в Мишке дремлет такой талант, который не давал о себе знать столько лет. А с другой – сегодняшние планы рухнули. Словно новая жизнь художника была каким-то знаком для него, Арсения, что все не так. Что все изменилось и прошлого не вернуть.
– Бред какой-то, – прошептал Морозов, тряхнув головой, словно желая выйти из оцепенения.
– Какой же это бред? – возмутился парень. – История Михея для всех нас словно пресловутый луч в темном царстве, надежда…
– Нет-нет, я не об этом. В голове у меня черт-те что творится. Прошлого не существует, оно хранится лишь в наших сердцах. И тревожит только до тех пор, пока скрывает какую-то тайну. Все меняется. И если старинного друга нет на месте, если кафе, в котором мы сейчас сидим, зовется совсем не так, как я помню, значит, и жизнь идет. И моя должна продолжаться тоже, а не пробуксовывать на месте из-за ржавых якорей десятилетней давности. Все еще можно исправить, но для этого мне надо последний раз вернуться в прошлое. Спасибо за рассказ, порадовал меня, не ожидал я такого. Ты прости, закажи себе нормальный обед, угощаю. А мне пора, дела.
Арсений бодро вышел из кафе и пошел в сторону метро, оставив за столиком молодого художника, ошарашенного этим странным монологом о прошлом. Теперь Морозов точно знал, что нужно делать.
До той деревушки, затерянной по дороге к подмосковному Устюгу, добраться можно было только на машине. Да и неизвестно, куда понадобится ехать потом, где искать нужных людей. Получается, придется тратить целое состояние на такси или искать помощи в корпорации. Нет, там нельзя. Сначала нужно разобраться во всем самому, а потом уже идти на контакт. Не осталось никаких телефонов, никаких адресов, ни одного человека, к которому можно было бы обратиться за помощью. Хотя…