Стать смыслом его жизни
Светлая комната, четыре кровати. Две аккуратно заправлены, на третьей сидит пухлощекий мальчуган с перевязанной головой, а на четвертой…
Ромка лежал на спине, глаза не мигая смотрели в потолок. На мгновенье Олегу показалось, что сын умер. Бросившись к кровати, он наклонился, потрогал руки. Живой…
– Ромка, Ромочка, это я, папа, посмотри на меня, – позвал он сына.
Выражение зеленых глаз не изменилось.
– Сынок…
Дверь в палату распахнулась, вошел высокий полный мужчина в сопровождении медсестры.
– Вот, Сергей Станиславович, отец Васильченко, я предупреждала… – зачастила медсестра.
– Спасибо, Леночка, – остановил ее врач и обратился к Олегу: – Давайте пройдем в ординаторскую.
– Но… – замялся тот.
– Давайте пройдем, – повторил Сергей Станиславович и направился к дверям, нисколько не сомневаясь, что отец ребенка последует за ним.
В комнате никого не было. Врач сел за стол у окна, жестом предложив Олегу стоявший рядом стул. Покопавшись в стопке бумаг, он вытащил тонкую папку, раскрыл, полистал приклеенные листки.
– Все анализы в пределах нормы, никаких скрытых переломов, разрывов тканей, внутренних кровотечений не обнаружено. Ребенок находится в состоянии шока. Очевидно, это защитная реакция организма на перенесенный стресс. Мальчика осмотрел психиатр, порекомендовал пока оставить в таком состоянии. Однако желательно, чтобы Роман некоторое время побыл в стационаре. Обстановка дома может послужить дополнительным травмирующим фактором, который усугубит и без того тяжелое состояние нервной системы ребенка.
Олег пытался понять, что говорит доктор, но у него ничего не получалось.
– Подождите. Вы говорите, что ребенок здоров и одновременно предлагаете оставить его в больнице. Что-то в его состоянии вызывает опасения?
– Нет, но здесь он будет под присмотром врачей. Понимаете, сейчас ему лучше побыть здесь, – медленно, сопровождая каждое слово наклоном головы, проговорил Сергей Станиславович. – Вы, конечно, можете забрать мальчика, но сможете ли вы обеспечить необходимые условия?
– У него есть няня, к которой он привык. Я думаю, ему будет комфортнее с ней, чем с незнакомыми детьми.
– Олег Васильевич, предлагаю компромисс: до семнадцати часов ребенок остается у нас, а на ночь вы забираете его домой. Согласны?
– Хорошо. – Олег встал. – В семнадцать я буду у вас.
Пожав протянутую врачом руку, он вышел из кабинета.
Поймав такси, Олег вернулся домой. За время его отсутствия здесь все переменилось. В гостиной его встретила стройная женщина с черной лентой на седых волосах – мать Алисы. Глаза ее были злыми и сухими.
– Где мой внук? – не поздоровавшись, спросила она.
– Он в больнице, – раздраженно ответил Олег.
Мать Алисы была школьной учительницей и даже сейчас разговаривала с ним, как с провинившимся школьником. Всем своим видом она словно выражала недовольство тем, что Олег остался в живых.
– Что с ним?
– Все в порядке, просто нервное потрясение, врачи оставили в больнице до вечера.
– Что за чушь – нервное потрясение! Это же ребенок! Какие у него могут быть нервы?!
Олег повернулся спиной к продолжавшей что-то выкрикивать женщине и медленно пошел дальше. Часть его души протестовала против такого поведения. Согласно придуманной кем-то роли зятя в комедии жизни он должен был сейчас терпеливо выслушивать слова матери Алисы, сочувственно кивать головой. Но он не мог. Она сильная женщина, в упреках – ее облегчение. А на кого мог накричать он? И помогло бы ему это?
По дому ходили незнакомые женщины в темных одеждах и черных платках. Мужчина, стоя на стремянке, закрывал черной тканью большое зеркало на лестнице.
В кабинете Олег обнаружил Кристину с женщиной в строгом черном костюме.
– Олег Васильевич! – сообщила она. – Это представитель фирмы, организующей похороны, вы…
Он закрыл дверь, не дослушав, пошел по коридору. Кристина выбежала из кабинета.
– Олег Васильевич!
Он вяло отмахнулся.
– Кристина, пожалуйста, я полностью полагаюсь на тебя.
– Вы в порядке?
Он не ответил, чувствуя новую волну раздражения. «Вот дура, – думал он, – в порядке ли я? Насмотрелись американских фильмов. «Вы в порядке?» – «У вас все о’кей?» Как я могу быть в порядке?»
Олег бродил по опустевшим комнатам, среди чужих людей и чувствовал себя потерявшимся в этом доме, в этом городе, во всей огромной вселенной. Потерявшимся и бесконечно одиноким. Тоска стягивала грудь петлей с замысловатым узлом. На кухне стояла початая бутылка водки. Он налил полную кружку и уже поднес к губам, но вдруг вспомнил Ромку, лежащего на огромной больничной кровати, маленького и такого же потерянного, как он сам.
Он швырнул кружку в раковину, тонкий фарфор разлетелся на мелкие кусочки. Олег хотел собрать осколки, порезал руку. Открыл кран, сунул руку под воду и смотрел, как кровь смешивается с водой и розовым ручьем исчезает в сливном отверстии. Долго-долго. Невыносимо долго.
А потом спустился по лестнице с зеркалом, затянутым черной тканью, сел за руль и ехал, не разбирая дороги, пока не увидел искореженный зеленый «Форд» с выбитыми глазами.
Олег сидел и смотрел на проезжающие машины. Мозг терзал вопрос: «Почему?»
– Олежек, где Ромка? – услышал он вдруг тихий голос, от которого в груди будто похолодело. Это был голос Алисы.
Он выскочил из машины, погрузившись в шум оживленного дорожного движения.
– Езжай к нему, – снова прозвучал в ушах голос, – ему плохо без тебя! Только осторожно, береги себя!
Подняв голову, Олег посмотрел на облака.
– Я еду, – пообещал он им, – я постараюсь.
Больничный коридор тонул в темноте, ординаторская пустовала, дежурная медсестра куда-то вышла. В Ромкиной палате горел свет, мальчик все так же лежал с открытыми глазами.
– Ромка, сынок! Как ты? – Олег прижал к губам тонкие пальцы мальчика. Они были мягкими и теплыми. Это тепло немного успокоило отца. Он пододвинул свободной рукой стоящую рядом кровать, сел поудобнее, не выпуская руку сына. Постепенно усталость взяла свое, и Олег забылся тяжелым сном.
Проснулся он от того, что кто-то довольно грубо тряс его за плечо. Открыв глаза, Олег увидел высокую полную женщину в белом халате с круглым, как блин, лицом и сердито насупленными бровями. Из-за ее плеча испуганно выглядывала молоденькая медсестричка.
– Мужчина, что вы здесь делаете? Вам нельзя тут находиться! Немедленно уходите, я сейчас полицию вызову!
Олег окончательно проснулся, ощутил тепло маленькой руки, которую все еще сжимал в ладони.
– Пожалуйста, не кричите, вы разбудите его, – попросил он срывающимся на хрип голосом.
Женщина посмотрела на него вопросительно:
– А вы кто?
– Отец. Вот, – он достал из кармана права, – Васильченко Олег Васильевич.
Брови женщины перестали хмуриться, лицо стало жалостливым, весь воинственный настрой испарился. Казалось, еще мгновение, и она расплачется. Но она только тяжело вздохнула и предложила:
– А хотите, я вам чайку принесу? Вы небось голодный?
Олег кивнул. Забота женщины почему-то не вызывала раздражения, наоборот, молчаливое, но искреннее проявление сочувствия слегка притупило сердечную боль.
– Можно я останусь с ним до утра? – спросил он, попив жидкого чаю с булочкой.
– Конечно, конечно. Свет выключить или оставить?
Он уже не сомкнул глаз. Сидел, держа сына за руку, и вспоминал, вспоминал, вспоминал.
Утром он попросил официального разрешения находиться в больнице с сыном, пока тому не станет лучше. Главврач было заколебался – ребенок уже большой, но после обещания Олега посодействовать в ремонте дал добро.
Позвонила Кристина – требовалась помощь в организации похорон. Оставив Ромку на попечении Сергея Станиславовича, Олег поехал домой.
Дом встретил хозяина гробовой тишиной. В зале на диване, в окружении трех подруг, сидела теща. Гордое лицо, абсолютно ровная спина – железная леди. Увидев Олега, она вскочила, подбежала, закричала совсем неподобающим ее виду, по-бабьи визгливым голосом: