Массена (Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Т. XXVI)

Вдруг впереди что-то мигнуло. Какой-то слабый отсвет. Джек так и замер на месте.
…Нет, шнур оказался хорошего качества. Он все еще горел, и Джек шел прямо к нему.
Он повернулся и изо всех сил бросился бежать в полной тьме обратно. Бежал, натыкаясь на стены, спотыкаясь, падая и опять вставая. И словно страшный сон окутал его всего. Сон, от которого, к сожалению, нельзя было проснуться…
Джек наткнулся на какой-то выступ. Ощупал его. Это было что-то вроде ниши или заделанного окна. Почти бессознательно он забился туда и спрятал голову в руки.
«Ну, прощайте, мистер Джек! — говорил он себе. — Сейчас от вас останется только одна пуговица, да и та попорченная!»
При взрывах динамитных снарядов происходят иной раз довольно своеобразные явления.
Разрушая толстейшие стены, превращая в прах бетон, столб воздуха и газов проходит мимо какого-нибудь маленького заблудившегося кролика, и тот остается невредимым близ самого очага взрыва.
Нынче роль такого кролика сыграл Джек. Вернее, судьба сыграла над ним такую же штуку. Ниша, в которую он забился, оказалась окном, заделанным тонким деревянным щитом. Ударом взрыва, напором воздуха щит «выдуло», как листок бумаги, и вместе с ним выдуло наружу и Джека, не причинив ему никаких особых неприятностей, кроме ушиба при падении и временного помрачения рассудка.
Он очнулся во дворе Капитолия.
Открыв глаза, он несколько минут смотрел прямо вверх, на звездное небо. Зачем там звезды? И почему такая жесткая постель, и так холодно и сыро? И отчего такой шум и гвалт кругом, точно пожар в доме?
Полежав еще немного и посетовав на неудобство и холод и на боль в боку и руке, Джек решил подняться и сесть.
Теперь он начал кое-что соображать. Подвал, патрульные, фонарик, бомба, шнур… А, так вот в чем дело! «Но почему же я не взорвался? — подумал Джек. — Разве был взрыв? Я не слыхал никакого взрыва. Кто же принес меня сюда?»
Шум и гвалт увеличивались и переходили в бурю криков и какой-то звуковой неразберихи. Мимо Джека пробежало несколько человек. Потом побежали в другую сторону и наткнулись на него. Джек узнал их. Это были милиционеры.
— Это кто тут? — крикнул один из них. — Товарищи, здесь еще один раненый! Возьмите его! Эге, да это наш монтер!
Около Джека появилось несколько человек. Потом еще и еще. Высокий бритый штатский с презрительно опущенными губами сказал:
— Осмотрите его! Пусть покажет руки. Запачканы копотью. Задержать и обыскать.
Несколько услужливых рук подняли Джека на ноги. Он уже не мог ни вырваться, ни вынуть из замши «Глориану», спрятанную на груди.
«Черт возьми, как они крепко меня схватили! — думал он. — Теперь не выскочишь!»
Его обыскивали самым бесцеремонным образом, страстно желая найти у него револьвер или нож. Но ни того, ни другого у Джека не было. Наконец, ощупали мешочек с «Глорианой» и отобрали его.
— Что это такое? — спросил презрительный господин.
У Джека от тоски слова завязли в горле.
— Это… это мой талисман, — объяснил он. — Я очень суеверен.
Надменный господин вынул из мешочка «Глориану» и повертел ее в руках.
— Это походит на запальник к снаряду, — пробормотал он. — Отобрать и приобщить к делу!
Джек мысленно обозвал его идиотом.
— Отвести его в кордегардию! — приказал господин. — И сдать там под расписку.
Джека повели двое патрульных. У каждого из них была винтовка и револьвер. У Джека не было ни того, ни другого; у него был лишь здравый смысл, вернувшийся к нему, несмотря на встряску от взрыва, и изобретательность.
Его повели по внутреннему двору. Отсюда Джек не мог разглядеть, какие повреждения потерпело здание. С улицы доносились командные восклицания, лязганье, стук топоров и свистки паровой машины. Очевидно, там были войска и пожарные.
Один из стражников был тот «Тобби», с которым Джек так мило беседовал в подвале перед взрывом. Другой патрульный был высокий и мрачный детина, недовольный жизнью. Тобби, наоборот, был в отменном настроении и посвистывал. Джек покосился на мешочек с «Глорианой», который он нес, чтобы представить в кордегардию одновременно со сдачей арестанта. «Глориана» была так соблазнительно близко!
— Скоро придем? — спросил он.
— А тебе что?
— Дело в том, что я не могу идти. Я ведь ранен взрывом.
— Ну, ну, ладно. Иди!
— Не могу! — решительно заявил Джек. — У меня ноги подкашиваются. Я сяду.
Он сел прямо на землю. Вожатые возмутились.
— Послушай! — сказал Джек Тобби. — Ты же знаешь меня. Я монтер Джонни Смайльс, а вовсе не преступник. По-настоящему, то ты должен был бы не вести меня в кордегардию, а распить со мной бутылочку эля в «Колумбии». Неужели ты веришь такому вздору, что я взорвал сенат, когда я сам взорвался и пострадал!
— Не болтай! — прервал Джека мрачный патрульный. — Вставай!
— А ты там что положил в подвале? — усмехался Тобби. — И мы, дураки, еще тебе же помогали. Теперь, брат, мы поняли, что ты за монтер. Вставай, не задерживай.
Джек огорченно взглянул на свои ноги.
— Я и рад бы идти… Я понимаю, что вам хочется поскорее развязаться со мной и выпить чего-нибудь горячего. Но я не могу идти. Попробуйте нести меня!
Патрульные единодушно отказались от этого.
— Теперь выпить пэль-эля хорошее дело! — продолжал Джек. — Пэль-эль очень хорошо, когда холодно, как сейчас.
— Да вставай же ты, черт! — возопили оба патрульные, раздраженные напоминанием о пэль-эле.
— Если бы еще у меня была моя вилка! — продолжал Джек. — Она помогает от ревматизма и от всякой боли. Я бы тогда сразу поднялся. Так ведь вы, черти, и вилку отобрали!
— Какую там вилку?
— Вилку от ревматизма. Которую ты несешь с собой.
— Запальник-то этот, что ли?
— Запальник? Для того, кто служил в артиллерии, сразу видно, что эта вилка похожа на запальник, как гусь на собаку!
— Это, положим, верно! — согласился Тобби. — Запальники у нас совсем не такие.
— То-то и есть! Это аппарат для лечения. Приложишь к больной ноге — и сразу поможет. Вот что, брат, чем зря терять время, дайте мне ее на минутку, только потереть раненую ногу. Может быть, поможет. Чего вы боитесь? Ведь я же никуда с ней не убегу.
— Ну, бери скорее и лечись! — сказал Тобби. — Да поскорее! Надоело возиться с тобой.
— Я сначала полечу шею, — сказал Джек, принимая свою драгоценность. — Раз, два, три!
Джек исчез. Патрульные стояли, разинув рты.
Через минуту невдалеке от них послышался его громкий голос:
— До свиданья, братцы! Я вылечился!
— Сто-о-ой!!! — заорали оба патрульные, кидаясь туда, где кричал Джек.
Нервное напряжение, в котором находился все это время Джек, держало его на ногах. Но когда он с «Глорианой» на шее выскочил из двора Капитолия и помчался по улице домой, им внезапно овладела страшная слабость. У него еле хватило сил выбраться через толпу на более спокойное и пустынное место. Там он свалился в обмороке и пролежал, с «Глорианой» на шее, никем не видимый, около уличного фонаря почти до рассвета. И там его, наконец, нашел под утро О’Конолли, тщетно в большой тревоге проискавший всю ночь.
Джек, уже сняв «Глориану», сидел на скамье в парке. Он чувствовал себя совершенно больным и разбитым. Ему хотелось плакать, как ребенку. О’Конолли не сразу узнал его — так изменился за эту ночь Джек.
— Что с вами? — воскликнул ирландец. — Где вы пропадали?
— Меня опять хватили по затылку пацифисты, — пробормотал Джек. — В третий раз. Это становится скучно!
И он вдруг расплакался. Ирландец помог ему подняться, позвал таксомотор и отвез юношу к себе.
Из его рассказов и из газет Джек узнал, что сенаторы уцелели и лишь несколько человек служащих получили поранения. Взрывом разрушило в нижнем этаже пустую канцелярскую комнату и потревожило залу заседаний, приподняв и местами разворотив пол. Кроме того, причинило начавшимся пожаром повреждения библиотеке. И все!