Язычник: Там еще есть надежда (СИ)

Вечеслав вдруг чувствует, как ему тяжело, как он устал. Ноги сами подгибаются, и он плюхается на землю, опуская глаза вниз…
— Ранен?! — ведьмак уже успел подняться, и подбежал к Вечеславу, потирая рукою нос. — Ранен, что ли?!
— Нет, — выдохнул тот всего одно слово и устало помотал головой.
— Не, слушай, ты реально вой! Это смесь мастерства и быстрого ума. Я тебе говорю. Не, ну надо же, придумал, по голени. С разворота. А молодой-то, хм. Что поделать, челядь…
Ведьмак вдруг замолк и замер.
— Лошадь, — выдохнул он шёпотом.
Вечеслав медленно поднял голову и удивлённо посмотрел на стоящую метрах в трёх лошадь. Старший уже свалился вниз, и теперь лежал на спине посредине дороги. Под его шеей натекала тёмно-красная лужа, перемешиваясь с пылью, быстро густея и берясь комками, а перебитая нога была задрана высоко вверх. Вывернутая ступня застряла в стремени, штанина скатилась вниз, и из красного пятна крови торчал белый кусок перерубленной кости. Вечеслав молча смотрел на это зрелище секунды три, не в силах понять, откуда всё это тут появилось, и вдруг мозг врубился. Вот так просто, как об стену лбом со всего размаха врубился, и из лёгких вырвался иступлённый крик. Крик этот быстро перешёл в что-то похожее на вой.
Гнедая, испугавшись, дёрнулась вбок, и нога выскользнула из стремени. Глухо ударившись о землю, она дёрнулась, словно убитый попытался подняться, и тут же замерла. Вечеслав быстро отвёл взгляд от этого зрелища, пряча глаза в ладонях, и замолк. Воздуха в лёгких не осталось, он выдохнул криком-воем всё, и теперь шумно вдыхал его, слыша, как отдаляется выбиваемая копытами дробь.
— Чёрт, уйдёт же, — услышал он досадливый вскрик ведьмака, но лично ему было на лошадь плевать. Внутри него образовалась такая пустота, что всё остальное на её фоне стало вдруг абсолютно неважным.
— Нахрен она вообще эта лошадь, — зло подумал он. — Вот нахрен она сейчас?!
Внутри него вдруг как будто произошёл взрыв, рассыпался дрожью по всему телу, и он с удивлением понял, что плачет. Слёзы текли сами, плечи сотрясались то ли от общей дрожи, то ли от рыданий. Всё сразу вдруг стало непонятным, всё слилось в одно ощущение пустоты, и казалось, даже время остановилось, ожидая что же будет дальше.
— Зачем мне это вообще? Зачем? — преодолев это безвременье смешанное с пустотой, судорожно заработал мозг. — Не нужно оно. Не нужно оно мне. Не-нуж-но! Я не убийца, я просто человек. Я ведь жил обычно. Зачем?! Человеку по шее. Я же не убийца.
— Ничего, ничего, — услышал он голос ведьмака над самым ухом. — Это ничего, нормально. Если муж плачет, значит он перешёл на уровень выше. Главное, не вини себя. Ты просто теперь другой, воин ты, понимаешь? Без этого никуда, воин должен убивать врага, это его суть.
— Я не убийца, — тихо выдохнул Вечеслав, стыдясь своих слёз, и потому не отрывая лица от ладоней.
— Это не убийство, — забормотал ведьмак. — Это наказание. Боги требуют наказывать зло. Этот вой пошёл на самое страшное злодеяние, хотел совершить убийство, а ты наказал его.
— Всё равно, — выдохнул Вечеслав.
— Ладно.
По тихому звуку шагов, Вечеслав понял, что ведьмак уходит, и удивлённо поднял голову. Солнце, смешавшись со слезами, заиграло разноцветной, поблёскивающей пеленой. Вечеслав отёр глаза рукавом, скользнул взглядом мимо убитого, побоявшись на нём задерживаться, и уставился на ведьмака.
Тот уже был метрах в десяти от дороги и вёл себя странно. Он шёл полубоком, дёргал головой, смешно переставляя ноги, а метрах в пятидесяти чуть левее Вечеслав увидел гнедую.
Лошадь стояла, ощипывая и пережёвывая подсохшее разнотравье, и время от времени не без интереса поглядывала на ведьмака. Ведьмак продолжая свои кривляния, с каждыми несколькими шагами незаметно приближался к ней, иногда застывая на месте, когда гнедая выказывала беспокойство. Когда же она в очередной раз наклоняла голову, чтобы отщипнуть пучок желтоватой травы, ведьмак делал три-четыре обычных широких шага по прямой к ней, а затем снова нелепые подпрыгивания, встряхивания головой. Вечеслав вымученно улыбнулся, смотреть на ведьмака было смешно, не взирая на то, что внутри него было не до смеха. Дрожь отступала, но оставляла после себя словно обугленную пустошь. Похоже это было на ощущение после перенесённой тяжёлой болезни. Как будто само убийство было болезнью, протекшей хоть и стремительно, но не менее разрушающе.
Между ведьмаком и гнедой тем временем оставалось не больше трёх метров. Ведьмак замер, но как только гнедая опустила голову за очередной порцией сухого разнотравья, резко рванул вперёд. Как-то из-под низу, почти незаметно, он вскинул руку и ухватился за поводья. Лошадь испугано шарахнулась в сторону, но ведьмак удержал, приблизился к ней вплотную, и стал гладить гнедую по шее, что-то при этом приговаривая. Та дёрнулась ещё раз, но вдруг успокоилась, присмирела, и уже через минуту ведьмак повёл её за собой к дороге.
Вечеслав хмыкнул. И зачем им одна лошадь, было бы две…
— Дружище! — выйдя на дорогу, радостно воскликнул ведьмак, словно прочитав мысли Вечеслава. — Эта лошадь даст нам гривен семь-восемь.
— Судя по твоему довольному лицу, это много, — Вечеслав снова через силу улыбнулся.
— Мы ещё на ней и проедем маленько, — радостно сказал ведьмак.
— Вдвоём, что ли? — удивился Вечеслав.
— Ничего, не переломится. Ты как?
— Да хреново.
— Это пройдёт. Иди лошадку подержи.
Вечеслав поднялся, и всё так же избегая смотреть на труп, подошёл к лошади. Поданные поводья он взял с каким-то превентивным напряжением в теле, заранее боясь, что гнедая снова дёрнется.
Ведьмак отпустил поводья и потянулся к небольшому мешку, который был перекинут перед седлом через спину лошади. Стянув его, он развязал тесёмку с одного краю и заглянул внутрь.
— О-о, овса гривны [*] три.
— Опять гривны? — спросил Вечеслав, даже не пытаясь разбираться, почему и тут гривны. Хрен его знает, может они и время в гривнах измеряют, что теперь, возмущаться, что ли? Да и плевать ему в принципе. Сейчас главное убраться отсюда побыстрее, чтобы не чувствовать рядом труп убитого им человека. А он именно чувствовал его, кожей, так же, как и палящее солнце.
— На мешок, — сказал ведьмак, и перехватил поводья. — Покорми с пригоршни, чтоб привыкала и не боялась.
Протянутый мешочек Вечеслав положил на землю, сам опустился на корточки, и промучившись немного, скатывая края, чтобы было удобней зачерпнуть, наконец, нырнул в него обеими ладонями. Часть овса тут же осыпалась с боков сложенной кистями лодочки. Вечеслав аккуратно поднялся, и поднёс пригоршню к лошадиной морде. Та на удивление быстро сообразила чего ей делать и потянулась к овсу, хотя Вечеслав ожидал, что гнедая как минимум шарахнется от него в сторону. Но она лишь доверительно и с аппетитом заелозила губами по горке овса, задевая и слюнявя большие пальцы. Когда весь овёс был подобран, то обслюнявленными оказались все пальцы и обе ладони. Вечеслав гыгыкнул, и присев, снова запустил ладони в мешок.
— Смотри, чтоб не укусила. А-то мало не покажется, — с усмешкой проговорил ведьмак.
— Да я знаю, — Вечеслав поднялся с новой порцией и протянул её гнедой. — Я как-то в молодости годик рубщиком в мясном проработал. Так вот мы там головы обваливали и потом челюсти разрывали. Знаешь, хватаешься одной рукой за верхнюю, другою за нижнюю, и тянешь в разные стороны. Так вот, у меня однажды рука с верхней челюсти соскользнула и она в полсекунды сложилась. Ну, а с пальцами той руки, что нижнюю держала, сам понимаешь, что было. Указательный и средний до кости рубануло. Блин, и больно было, и заживало потом долго. У них же на зубах микробов всяких полно.
— Значит, учёный, — ведьмак улыбнулся, — Тогда ещё одну мудрость слушай. К лошади сзади не подходи. А-то так копытами может приложиться, что минуя кромку в Сваргу попадёшь.
Ведьмак рассмеялся и Вечеслав не удержавшись заржал следом.