Последнее предупреждение

- Милорд, – с ним на свою беду решился связаться новичок, – заключенная отказывается принимать снотворное.
Резко и зло:
- Передайте ей, что это не просьба, а приказ. И чтобы через минуту она спала.
- Есть, сэр.
Но Вейдер уже забыв о Смоу, говорил с офицерами, дежурившими на мостике.
- Готовь-с к выходу, по моей команде...
Этьен Смоу сник. Что называется, попал между двух огней. Не заставлять же ее силой пить эти вучьи таблетки. С другой стороны, в третий раз говорить об этом с Лордом Вейдером не представлялось возможным.
«Меня спишут», – решил бедняга, заходя в каюту странной заключенной.
На разрушителе не было вип-камер, поэтому по распоряжению начальства эту даму заперли в обычной каюте, отключив связь. Видимо, она была высокопоставленной особой. Уж что-что, а держалась с гонором. И была не менее категорична, чем Милорд.
- Опять вы! – возмутилась Мон Мотма.
- Миледи, прошу вас: – с перепугу Смоу перемешал все слова, – Лорд Вейдер сказал, что это не приказ, а просьба.
- Просьба? – удивилась она.
- Мм: – до него дошло, какой получился смысл, но поправиться он не успел.
- Давайте ваше снотворное:
Смоу оставалось только отрапортовать, надеясь, что никто не заметит его ошибки:
- Милорд, заключенная уснула.
Согласно кивнуть: «Информация принята», – развернуться и забыть. Отложить все, что не требует срочного решения. Мобилизоваться. Стряхнуть с души ошметки чужой боли. Стать сильным. Стать бесчувственным. Стать: объективным.
А переживания отложим на «завтра».
«Девастатор» успешно вышел из гиперпространства и успел лечь на обратный курс, прежде чем капитан осмелился спросить:
- Там что-то серьезное, милорд?
- Похоже, что гранд-мофф испытал суперлазер на планете. Было много смертей:
Офицеры обменялись взглядами суеверного ужаса.
«Не нужно было оставлять Таркина. Ты же видел, в каком он состоянии. И пренебрег своими же наблюдениями. Постановил, что кто-то другой за тебя примет решение. А теперь что?»
Пока оставалось только одно – ждать.
Лея Органа оторвалась от доски с голошахматами и зябко вздрогнула. Казалось, что мир вокруг внезапно покачнулся: и стал другим. Опять эти странные фантазии: объект постоянного беспокойства отца и тайных насмешек служанок. Принцесса боялась быть «другой»: страх, сидящий в каждом подростке, вне зависимости от ума, воли, и социального положения. Лее было восемнадцать лет, у нее был двухдневный опыт самостоятельного существования: и тайное желание понравиться кореллианцу. А ее «странные видения» могли только отпугнуть его. Поэтому, заметив удивленный взгляд, девушка стремительно изменила выражение лица, подкрепив маневр вопросом:
- Когда мы пребываем?
Хан бросил быстрый взгляд на хронометр:
- Через: семь минут. До сих пор не верю, что ВОЗВРАЩАЮСЬ ОБРАТНО. Я был страшно рад унести с этой станции ноги: и все остальное, – он повернулся в Лее: – Красавица, пора подумать над объяснениями. Дарт Вейдер не произвел на меня впечатление легковерного человека.
- Соло, ну, при чем тут этот ситх? Ты же говорил, что там командует Таркин.
- О, Сила и все джедаи! Звезда моя, ты представляешь, сколь подозрительно мы выглядим? Этот проимперский змеюшник с большими пушками – и непомерными амбициями – просто ликвидирует нас для подстраховки. Особенно – учтя мое знакомство с Кеноби и делишки твоего: простите, вашего отца с Альянсом.
- Мой отец – порядочный человек!
- Что и говорить, очень веская причина сбежать из дома, – съехидничал Соло, но заметив ярость на лице принцессы, поднял руки вверх: – Сдаюсь, каюсь, и замолкаю. Вице-король, возможно, лучший из людей в этой Галактике, однако он СВЯЗАН с Альянсом. Это известно мне, тебе, Кеноби и еще сотне человек во всех углах Галактики. В таких условиях сомнительно, что СИБ пребывает в блаженном неведении. Имперцы – не дураки: во всяком случае, многие из них. И поверьте, легко найдут решение в этом уравнении.
- Тогда почему мы туда летим?!!!
- А разве это не ты позаимствовала корабль, угрожая бластером и стерилизацией? – и, заметив, что девушка явно испугана: – Выше голову! Я же говорю – не все имперцы дураки. Так что твой план имеет приличные шансы на успех. Будь все по иному – вуки лысого ты бы «угнала» «Сокола».
Второй пилот громко зарычал, но Лея так и не поняла: то ли он соглашается с капитаном, то ли – обижается на «вуки лысого». Хан похлопал Чубакку по мохнатому предплечью.
- Пойдем в рубку. Мы почти приехали.
- Там что-то серьезное, милорд?
- Похоже, что гранд-мофф испытал суперлазер на планете. Было много смертей:
Снова и снова прокручивался в голове Вейдера этот краткий диалог, в то время как они подлетали к точке выхода.
- Милорд, – неуверенно проговорил капитан, – мы готовы выйти из гиперпространства. Отдать приказ?
- Да. Чтобы нас там не ждало.
Краткий миг перехода перед осознанием масштабов трагедии.
Над палубами «Девастатора» пронесся синхронный вопль горя и ярости. Ибо все, кто находился рядом с обзорными экранами, увидели в космосе груду горящих обломков. И остов станции, в котором, при некоторой фантазии, еще возможно было опознать гордость Империи – неуязвимую и могущественную «Звезду Смерти».
«Это были повстанцы?!» – первая мысль, единое для всех выражение возмущения. И – жестокие ответы, сообща поставляемые сканерами и логикой. Нет, в этом секторе не было других кораблей. Нет, «Девастатор» прилетел слишком быстро, чтобы «гости» могли спрятаться от сканеров. Следы использования энергетического оружия: отсутствуют. Остаточный фон работы корабельных двигателей: только наш.
Здесь не было боя. Была диверсия – и убийство. Бессмысленное, жестокое и – да, циничное. Как любое массовое убийство, когда острота чувств первоначально блекнет перед масштабами проблемы. Отсутствие сопереживания – бич любого постиндустриального общества. Вероятно, такое не грозит только форсъюзерам. Ибо, по особенностям своей физиологии, они просто не способны отгородиться от мира и его: чувств. Во всяком случае, полностью. Так, как им временами хотелось.
Команда разрушителя, поглощенная увиденным, забыла о Вейдере. Вцепившись в поручень мостика, он смотрел на обломки, но не видел их. Сила словно зная, что он не может вмешаться и исправить, как бы в насмешку прокручивала видения еще недавнего прошлого как обычный голофильм. И оставалось только безучастно наблюдать, как совершается непоправимое, и кусать губы, считывая эмоции бывшего гранд-моффа.
Вот он улетел на Альдераан. А на покинутой ими станции разыгрывалась совсем иная пьеса, стремительно превращающаяся из комедии в полноценную драму. Вейдер рассказывал имперцам о паранойе Таркина, говорил о нездоровом самолюбии и одержимости идеями. Говорил: действовал: однако, если бы Темный Лорд каким-то чудом оказался на станции В ТОТ МОМЕНТ, он очень изумился бы переменам. А сейчас можно удивляться лишь своей слепоте. Невероятно, но факт: ситх, знаменитый своей недоверчивостью почти так же, как Силой, попал в сети излишнего оптимизма. Ибо, с его отлетом, ситуация на «Звезде Смерти» стремительно ухудшалась.
Отбытие Вейдера, чье присутствие все же заставляло персонал станции сдерживаться, как бы запустило цепную реакцию. При всей своей мрачности, Милорд смотрелся чем-то незыблемым, непробиваемым, и древним как сама Галактика. Когда эта плотина исчезла, весь океан подавленных эмоций выплеснулся наружу. Инициаторами процесса, естественно, были Таркин и его свита, но паника часто распространяется, как вирус. Особенно, если ей чуточку помочь:
Гранд-мофф Таркин сидел в зале управления «Звездой Смерти», воспаленными глазами глядя на монитор. Минуту назад он выгнал очередного офицера, заявившегося с докладом. Уши бедняги горели всю дорогу до каюты: выпускник Академии и завсегдатай армейских кабачков в жизни не слышал столь цветистых ругательств. Несмотря на то, что до сего дня на осведомленность не жаловался.