Чума на ваши домы. Уснувший пассажир. В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего. Деревянный сам

— Извините за знакомство. В самое ближайшее время постараюсь вернуть должок за угощение.
И развернулся, и пошел, больше обычного припадая на палку. На выходе из зала он неожиданно столкнулся с Галиной Георгиевной.
— Где это вы пропадаете, милый Александр Иванович? — потребовала у него отчета взвинченно-веселая Галина Георгиевна.
— Я-то как раз все время на месте, на боевом посту у буфетной стойки. А вот вы…
— Давайте-ка выпьем. Коньячку. Я угощаю, — быстро предложила она.
— Нет, — твердо отказался он. — Хватит. Наугощался за чужой счет. Под завязку.
— А я все-таки выпью. Подождите меня.
Галина Георгиевна убежала в зал, а Александр Иванович вышел на воздух. За разговором он и не услышал, как ремонтники начали проверять двигатели. Неведомый громадный дикий зверь то нестерпимо взвывал, то умолкал.
Бегали туда-сюда по трапу ремонтники, нарушая командирский запрет, колбасились вокруг самолета наиболее нетерпеливые пассажиры.
Вернулась Галина Георгиевна, взяла его за руку, предложила:
— Погуляем?
— Полегчало? — вопросом на вопрос ответил он.
— А отчего мне должно было полегчать? Просто выпила — вот и все.
— Если от выпивки не легчает, на кой черт тогда она?
— Давайте не будем словоблудить, — попросила она. — Просто погуляем.
— Для прогулок я мало приспособлен, — признался Александр Иванович и, как аргумент, слегка приподнял трость. — У вас же, как я понимаю, новый дружок в самолете завелся. Вот он — для прогулок: молодой здоровый строевой амбал.
— Какой еще амбал? — настороженно спросила Галина Георгиевна.
— Из первого ряда. С которым вы так мило кокетничали.
— А-а-а… — деланно протянула Галина Георгиевна. — Это простодушный мужичок, рядом с которым я присела, устав до невозможности? Вы ревнуете, Александр Иванович.
— А-а-а… — Он очень точно передразнил. — Так это вы не кокетничали, а отдыхали? Вы слегка переигрываете, Галина Георгиевна.
Завершить пикировку им не дал второй пилот. На бешеном ходу приблизившись к ним (они мешали ему пройти в здание), он, продираясь между ними, буркнул недовольно:
— Дело сделано, а закончить по-человечески все мешают, — в раздражении он случайно толкнул Галину Георгиевну и нашел в себе силы на ходу извиниться: — Пардон.
— Чего это он? — удивился Александр Иванович.
— Пошли за ним. Узнаем, чего это он, — предложила Галина Георгиевна.
13
Второй пилот ворвался в зал ожидания, найдя глазами командира, заорал:
— Сергеич, я снимаю с себя всякую ответственность! Так работать невозможно!
— Ну, чего орешь? — вопросом осудил его горячность командир.
— А как не орать? — на полтона ниже, но все-таки возразил второй пилот, — последняя доводка, а они шастают вокруг. У двигателей, в салоне…
— Кто?
— Да пассажиры же!
— Бортпроводницы! — заорал теперь командир. Две отдыхающих после раздачи пищи стюардессы вскочили с фанерных кресел и подбежали к первому для них после Бога. — Вот что, девочки. Давайте-ка к самолету и гоните всех сюда в зал. Всех без исключения! — Девочки без разговоров метнулись к дверям. — Ну, а как там у вас?
— Заканчиваем, — обрадовал второй пилот. — Проверяемся в последний раз…
— Подожди-ка, — прервал его командир. Он увидел музыкантов и подошел к ним. — Парни, не в службу, а в дружбу. Сейчас всю шоблу сюда пригонят, и единственная возможность задержать всех здесь — ваш концерт. Сыграете, а?
— Если партия сказала: «Надо!» комсомольцы отвечают: «Есть!», — бодро откликнулся Дэн, — напитками обеспечите, как в первом классе?
— Обеспечу, — пообещал командир.
— Ну, тогда держись, аэропорт «Хаби»! — И своим: — К оружию, граждане!
Но не успели музыканты разобраться с инструментами, как в зал вбежал один из местных — незаметный такой гражданин, и, остановившись посередине, сообщил горестно и звонко:
— Понимаешь, машину у меня угнали, да? Мой «газон» угнали!
— Как угнали? — ахнул замордованный второй пилот. — Что же это делается?!
— Как угнали, дорогой? — повторил его вопрос неизвестно откуда появившийся милиционер.
— Стоял мой «газон» на стоянке, да? Ушел я немножко. Дела у меня были. Пришел, а его нет. Что делать, начальник? — горестно вопросил водитель.
— Пойдем посмотреть. А потом думать будем, — предложил милиционер.
— На что смотреть? Там же нет ничего! Раньше «газон» был, а теперь нету его. На что смотреть? — удивился водитель, но покорно последовал за милиционером.
— Пойду и я, — устало решил второй пилот, — пора кончать со всем этим.
И пошел, с трудом пробиваясь сквозь толпу, хлынувшую в дверь. Недовольные самоуправством стюардесс, пассажиры усаживались на фанерные стулья, устраивались у стен. Дэн внимательно осмотрел зал и объявил:
— Первый номер посвящается нашему другу, которого мы случайно обидели!
Гитара давала тональность, ударник держал четкий внутренний ритм, саксофон вел мелодию. Дэн на хорошем английском, играя голосом, пел «Беззаботного».
— Простите, — сказал Александр Иванович Галине Георгиевне и, мягко освободившись от ее руки, направился к рок-группе. Подошел, дождался проигрыша и прокричал Дэну в ухо:
— Козлы!
Дэн согласно кивнул и пошел на заключительный куплет.
Рок в конце концов взял и эту, столь не похожую на привычную аудиторию сейшенов публику. Хиты завели солидных граждан, и они уже прихлопывали ладонями в такт. А некоторые — непроизвольно обозначали пляс.
…Гремела музыка, изредка взвывали самолетные двигатели. Наконец, двигатели замолчали, и раздался воющий свист вертолетных лопастей. Свист нарастал и нарастал, достиг нестерпимости и стал удаляться. Он удалялся, превращаясь в комариный писк, и освобождал место для тишины, потому что и рокеры прекратили играть. В полной тишине раздался торжественно-гундосый голос диктора местной радиоточки:
Внимание! Объявляется посадка на самолет, следующий рейсом Москва — Сингапур. Повторяю: объявляется посадка…
14
— Осторожнее, трап ненадежен. Осторожнее, трап ненадежен, — настойчиво повторяла стюардесса, но жаждущие перемен одуревшие пассажиры взлетали по ненадежному трапу, как горные козлы.
…Оживленно и быстро рассаживались на привычные облюбованные места, добро улыбались стюардессам, переговаривались, перешучивались…
Двинулись в последний поход посерьезневшие бортпроводницы. Приговаривая беспрерывно: «Пристегнитесь, пристегнитесь», они придирчиво следили за процессом пристегивания.
Старшая вошла в первый класс. Дипломат, закинув ногу на ногу, почитывал газетку на заграничном языке.
— Пристегнитесь, пожалуйста, — ласково напомнила старшая.
— Сей момент, — с готовностью откликнулся дипломат и встал. — Сейчас вот только плед возьму. К вечеру холодать стало. А под пледом вон как сладко спится!
Дипломат кивком указал на мирно спящего господина. Старшая озабоченно посоветовала:
— Может, разбудим? Чтобы пристегнулся?
— А он и не расстегивался, — успокоил ее дипломат и потянулся к верхней полке за пледом. Дипломат был мал ростом, а плед завалился в глубину. Дипломат осторожно, чтобы не запачкать, носком безукоризненного башмака ступил на сидение, приподнялся, схватил было плед, но тонкая галантерейность воспитания его подвела: носок башмака соскользнул, и он, несолоно хлебавши, вернулся на исходную, неловко раскорячившись. Стремясь сохранить равновесие, дипломат на одно мгновение коснулся плеча господина.
Плед, покрывавший господина целиком, сполз и открыл его лицо.
Старшая и дипломат увидели это лицо. Вываленный из криво открытого рта язык, вылезшие из орбит неподвижные алюминиевые блестящие пустые глаза.
Господин в шляпе (в настоящий момент без шляпы) был мертв.
15
Обладатель оговоренного гонорара (две бутылки виски), сильно уже поддавший Дэн с некоторых пор называл Александра Ивановича полковником.